Пётр Губанов - Пробуждение
Британский лорд держался, как подобает старшему морскому начальнику в подвластной Англии военной крепости.
— Настоятельная нужда заставила меня обратиться к вам за помощью, господин адмирал, — начал консул. — Известно ли вам, сэр, что на русском крейсере «Печенга» — бунт?
— Нет, господин консул, мне об этом ничего не известно, — бесстрастно произнес Ноэль.
— Взбунтовавшиеся матросы арестовали офицеров и захватили корабль, — сообщил Этинген.
— И что же? — взметнулись седые брови адмирала. — Что же предпринял господин кэптэн Остен-Сакен?
«Неужели и в самом деле ему ничего не известно? — подумал консул. — Ведь служба радиоперехвата налажена у англичан отлично!»
— Капитан первого ранга Остен-Сакен с разрешения морского министра продолжил плавание на Мурман с четырьмя миноносцами, — пояснил Этинген.
— Жаль… Очень жаль. Такой крейсер нужен нам именно там, — качнул головой Ноэль. — Британские истребители имеют незначительную дальность плавания. Крейсер «Печенга» мог бы кроме дозорной службы нести еще и службу обеспечения британских кораблей от Нордкапа до берегов Гренландии. Сухую провизию и артиллерийские снаряды желательно доставлять на наши миноносцы непосредственно в море.
Российский консул свободно говорил по-английски. Они обходились без переводчика.
— К сожалению, крейсер не скоро прибудет на Мурман, — развел руками Этинген. — Матросы решительно не хотят воевать.
— Где находится «Печенга» в настоящий момент? — спросил адмирал.
— В бухте Мидсбой, сэр.
— Что вы предлагаете предпринять, господин консул? — сузил серые глаза лорд Ноэль.
— Запереть мятежный крейсер в этой бухте и арестовать команду, — ответил Этинген тотчас.
Отправляясь с визитом к британскому адмиралу, консул все обдумал. И каким кораблям союзников выйти в море, чтобы принять участие в блокировании бухты Мидсбой, и меру наказания главарям, устроившим бунт на крейсере, и место заключения рядовым участникам восстания.
— Вы полагаете, усмирять бунт на русском военном судне должны корабли флота его Королевского величества? — спросил старший морской начальник.
— Да, сэр.
— Это чревато далеко идущими последствиями.
— Что вы имеете в виду?
— Наше вмешательство вызовет нежелательный резонанс в общественных кругах Англии, — медленно произнес лорд Ноэль. — И, кроме того, это может кончиться скверно… Не следовало этого допускать на «Печенге». Кэптэн Остен-Сакен оказался «просто-фи-лей», как говорят русские. Я знал кэптэна лично, считал его опытным и твердым офицером.
— Вы не ошиблись, сэр. Капитан первого ранга Остен-Сакен знающий свое дело офицер. Он крепко держал в руках команду, — невесело усмехнулся Этинген. — Но времена меняются.
— Да, времена изменились, — согласился адмирал.
В кабинет вошел дежурный офицер и коротко доложил:
— В порт направляется русский крейсер «Печенга».
— «Добро», — разрешил вход на внутренний рейд адмирал Ноэль.
— На ловца и зверь бежит, — по-русски сказал Этинген.
— Вы по-прежнему намерены утверждать, господин консул, что имеется возможность отправить крейсер «Печенга» в плавание на Мурман? — спросил адмирал Ноэль после продолжительного молчания.
— Да, сэр.
— Кто поведет корабль?
— Старший лейтенант Корнев, — ответил консул. — Он — опытный моряк. Прекрасно проявил себя в должности старшего офицера на «Печенге».
— Но он — не у дел, — сказал британский адмирал.
— Капитан первого ранга Остен-Сакен назначил его командиром крейсера.
— Кто будет в составе команды? — спросил заинтересованный Ноэль.
— Команду крейсера укомплектуем матросами с коммерческих судов, — пояснил Этинген. — В настоящий момент, как вам известно, в порту Гонконг стоят русские суда «Котлас», «Шилка», «Нахичевань» и «Кола».
— Каким образом вы собираетесь осуществить ваше намерение?
— На крейсере мало угля, чтобы совершить плавание до Владивостока либо в один из нейтральных портов: они запросят разрешения погрузить уголь, — начал излагать план захвата крейсера Этинген. — Вы разрешите погрузку при условии, что они высадят на берег арестованных офицеров. После того как погрузка угля на «Печенге» будет закончена, запретим крейсеру выход в море по причине полученного вами штормового предупреждения. В общем, задержим крейсер возле причала. Подтянем колониальную полицию, вашу морскую пехоту и батальон Миддсекского полка.
— Это может кончиться скандалом, — нахмурил брови адмирал.
— Вы меня не дослушали, сэр. Никакие насильственные меры приниматься не будут. Передадим лишь на крейсер, что на трех судах, стоящих в бухте Гонконг, обнаружена холера. И что по этой причине команду «Печенги» необходимо поставить в карантин, а точнее, высадить на берег. После этого господа офицеры вернутся на крейсер. А новый экипаж будет водворен в матросские кубрики.
— Неплохо придумано! — одобрил Ноэль.
28Озлобленные, мрачные сходили с корабля офицеры. Они стали не нужны на крейсере. Матросы не могли отнять у них чины и звания, но лишили должностей и теперь высаживали на берег.
Бывший старший офицер поставил на палубу чемодан, высоко поднял голову и оглядел корабль взглядом. Трижды перекрестился, прежде чем сойти на берег.
Лейтенант Соловьев и мичман Эразмус, весело разговаривая, ступили на сходню. И даже не оглянулись. Казалось, они отправляются на веселую ночную пирушку, чтобы утром снова вернуться на крейсер. Их накрахмаленные воротнички и манжеты отливали снежной белизной. Золотом поблескивали пуговицы мундиров и рукоятки кортиков. Эти двое оставались верными себе и в тяжкую для них минуту. Ни единым жестом не выдали своего волнения.
Мичман Эразмус привычным движением лихо сдвинул на затылок фуражку; заметив Яхонтова, остановился неподалеку от сходни.
— Надеюсь, мы еще встретимся с вами, господин самозваный капитан! — сказал Эразмус. — Полагаю, что в другой раз мы поменяемся ролями. Честь имею!
В голосе низложенного мичмана звучала угроза.
— Скатертью дорожка! — крикнули ему вслед.
Яхонтов молча проводил офицеров, сходивших с крейсера последними, и собрался уйти, но в этот момент откуда-то выволокли наверх отца Иннокентия. Священник был пьян.
Двое матросов подталкивали отца Иннокентия к сходням. Тот отчаянно упирался.
— За что вы меня выгоняете, братцы матросики?! — плакал священник. — Я не сделал никакого вреда.
— И пользы от тебя никакой! — сказал один из матросов, продолжая теснить отца Иннокентия к сходне.
