Джон Дрейк - Одиссея капитана Сильвера
Долговязый Джон молча огляделся. «Да, олухи царя небесного, — подумал он про себя — Навострили уши». Он снова заговорил:
— Я уж семь лет в джентльменах удачи, а иные здесь и подольше, чем я, И никогда таких гор золота под палубой не видывал. — Он бухнул костылем в доски. — Братья, это королевское приданое. На это можно флот построить и армию нанять.
Флинт нахмурился, нервно зашагал по палубе.
— На это золото можно скупить всю Саванну! Всю Ямайку! Половину Англии!
Сильвер важно кивнул. Народ следил за Сильвером, как будто изо рта его бил фонтан рома. Языки джентльменов удачи свешивались до палубы.
— Нас тут едва-едва сотня да сорок, если не считать капитанских да офицерских. Агора такая, что каждому на две жизни хватит, чтобы в роме купаться вместе со шлюхами. Хватит и на дома, и на слуг, и на посуду золотую, и наследникам хватит, когда в ящик сыграете.
Тут Сильвер сменил тон, как это часто делают умелые ораторы.
— Но! Но коммодор Флинт считает, что ежели каждый из вас сойдет на берег, то вы спустите все за неделю, а Флинт честный человек, не соврет. Только вот если вы промотаете столько за неделю, то кто помешает вам потом растранжирить вдвое больше? Или вдесятеро?
Джентльмены кряхтели и кивали, грязными ногтями корявых пальцев расчесывали чирьи на шеях. Масштабов своего богатства они представить не могли, но собственные способности к транжирству каждый хорошо представлял.
— Поэтому идея зарыть богатство в землю нестоящая, скажу я вам, братья. Проще будет спустить добро за борт в открытом море и на волнах крестик чернилами накарябать, чтоб потом вернуться и отыскать.
— Да-а-а-а… — на этот раз не вопль потряс паруса, а туповатое бычье мычание пополам с зубной болью потянулось по палубе. Неприязненные взгляды буравили Флинта. Кому охота признавать, что он дурак?
— Тихо! Тихо, ребята! Слушай меня! — крикнул Флинт.
— Слушай коммодора! — продублировал Билли Бонс.
— Да, да! Слушай коммодора! — откликнулось еще несколько голосов. Не один Билли Бонс глядел в рот флинту и считал дерьмо золотом, если так велел Флинт.
И Флинт снова заговорил. Он плел из слов искусные кружева, а под ними натягивал прочные сети. По сути Долговязый Джон сказал яснее и вернее. Но у Флинта лучше подвешен язык. Флинт подпускал милые шуточки про одноногого. Он веселил враньем, когда Сильвер своей дурацкой правдой заставлял зарывать носы в палубу. Кому она нужна, эта правда? Мир-то враньем строится! А кроме того… может, и всего важнее… идиотская, тупая, бессмысленная готовность человечества соблазниться красотой, которая якобы что-то там спасет, а не, напротив того, погубит….
Красавчик Флинт, красавчик писаный! А Долговязый Джон? Да не смешите… Флинт на двух ногах стоит, а Сильвер на костыле скачет, попрыгунчик… Флинт гладкий, сияющий, одет что твой герцог, движения плавные, грациозные, изысканные… А гляньте на этого широкомордого мужлана Сильвера! Конечно, драться с Сильвером никто не захочет, будь он хоть и без обеих ног, черт знает, чего от него еще ожидать… Каждый: Сильвера уважает, но… Никто не хочет быть на него похожим. А Флинт… О-о-о, флинт! И поверили вранью Флинта, и презрели правду Сильвера, как оно и должно быть. Флинт знал, что так и случится, а Сильвер увидел, что это произошло, еще прежде чем Флинт закончил плести свои магические словеса.
— Никто, кроме меня, не знает, где находится этот остров, — говорил Флинт. — Значит, никто не сможет добраться до наших сокровищ, и они будут здесь лежать и ждать нас куда надежней, чем в любом дурацком банке.
И Флинта восславили за несравненную мудрость, подняли на плечи и пронесли по кругу по палубе, Флинт заливисто смеялся, а попугай его ахал в ужасе и хлопал крыльями.
Долговязый Джон протопал подальше, нашел тихий уголок. Он швырнул под ноги шляпу; ругаясь, вытащил из кармана платок и стер пот с лица. Руки его тряслись от злости.
— Джон! — Селена подошла к нему, потянула за рукав. Выглядела она крайне удивленной. — Джон, почему они ему верят? — Ей пришлось повышать голос, чтобы перекричать шум, — Ведь это же полная чушь!
— Потому и верят, — буркнул Сильвер, морщась, как будто каждое слово песни, которую принялись орать пираты, камнем ударяло ему в уши.
— Почему они не слушают тебя?
Йо-хо-хо! И бутылка рому…
— Потому что у них вместо мозгов гнилая солома.
Пей, и дьявол тебя доведет до конца…
— Что задумал Флинт?
Йо-хо-хо! И бутылка рому…
— Ха! Если бы я знал…
Сильвер вздохнул, поднял взгляд на Селену. Вид ее вызвал на грубом лице Сильвера мягкую улыбку, и она оживила его лицо. Он провел рукой по девичьей щеке. Селена погладила руку Джона и тоже улыбнулась.
— Почему не спросишь, как у меня дела? Ты думал обо мне?
— Ох-х… Думал ли! Цыпка моя, крошка, девочка, да когда я о тебе не думал! Только о тебе и думал все время… — Он помрачнел, замялся… И все же спросил: — Эта скотина… Он…
— Нет! Я же тебе говорила. Он ко мне так и не притронулся. Ко мне вообще ни один мужчина не прикасался, кроме тебя.
Сильвер обнял ее одной рукой и на этот раз улыбнулся по-настоящему. Но в этот момент мимо покатилась толпа с Флинтом, который радостно скалился.
— О, Джон! — закричал Флинт. — Не беспокойся! Я не даю ей остыть, держу тепленькой. Даже горячей! — Он заливисто засмеялся, аж поперхнулся от хохота, а физиономия Сильвера побелела от гнева. Он схватился за пистолеты, но толпа с Флинтом уже пронеслась дальше.
Флинт смеялся и смеялся. Даже сердце заболело. Он бы свалился, да эти олухи крепко за него ухватились. Ну, как не веселиться-то? Ведь все, что говорил этот придурок. Сильвер, — чистая правда. Зарывать добро в землю нет никакого смысла. И копить нет никакого смысла — для грубой матросни. Этот тупой, пьяный, похотливый сброд все пропьет, сколько ни дай, хоть горы золота насыпь. Так что и впрямь незачем прятать сокровища. Чушь собачья! Но у Джо Флинта собственные планы, он не собирается ни с кем делиться…
Оставшись за хвостом процессии, Селена кричала Сильверу в ухо, а он пытался расслышать.
— Джон, Джон! — она схватила его лицо обеими руками, повернула к себе. Он услышал бы, если бы владел собой, но его переполнял гнев, его мучила ревность к Флинту, утверждавшему, что он…
— Он не прикасался ко мне! — закричала она громче.
— Он другое, говорит!
— Кому ты веришь? Ему или мне? Я ему не нужна!
— Брось! Какой мужик против тебя устоит?
— Он устоит.
— Что ты мелешь? Ты же сказала, что он не педик.
