Уилбур Смит - Муссон
Хэл взял его за руку. Шаг за шагом подвел к сидящей фигуре. По мере приближения фигура в свете фонаря становилась видна яснее.
Голова представляла собой череп.
Том знал, что голландцы обезглавили деда. Это Аболи, должно быть, вернул голову на плечи. На черепе видны были обрывки сухой кожи, как темная кора на хинном дереве.
С костяной головы свисали на спину длинные волосы, любовно расчесанные и заплетенные.
Том вздрогнул — пустые глаза деда словно смотрели ему в душу. Он хотел отодвинуться, но отец, крепко держа его за руку, негромко упрекнул:
— Он был хороший человек. Храбрый, великодушный. Незачем его бояться.
Тело было завернуто в черную шкуру, которую местами прогрызли насекомые. Хэл знал, что палач четвертовал уже мертвого отца, разрубив на куски топором. Аболи старательно собрал эти части и закутал в шкуру только что убитого буйвола. На полу под каменной платформой виднелись остатки маленького ритуального костра, кружок пепла и черных перегоревших веток.
— Помолимся вместе, — сказал Хэл негромко и потянул Тома за собой на каменный пол пещеры. — Отец наш небесный… — начал Хэл, и Том закрыл глаза руками и подхватил; голос его звучал все громче и увереннее, знакомые слова легко сходили с языка. — Да святится имя Твое на небе и на земле.
Молясь, Том в щели между пальцев видел собрание странных предметов. Он понял, что это погребальные подношения, которые оставил здесь Аболи много лет назад, когда предавал земле тело деда.
Среди этих предметов был деревянный крест, украшенный раковинами морского уха и обкатанными водой камешками, которые неярко блестели в свете фонаря. Грубая модель трехмачтового корабля с надписью на транце «Леди Эдвина», деревянный лук и нож. Том понял, что это символы тех сил, что господствовали в жизни его деда. Истинный Бог, большой корабль и оружие воина. Аболи выбрал дары с любовью и проницательностью.
Закончив молиться, они помолчали, затем Хэл открыл глаза и поднял голову. Он негромко заговорил со скелетом, сидящим над ними на каменной платформе.
— Отец, я пришел, чтобы забрать тебя в Хай-Уэлд.
Он положил на платформу мешок.
— Держи его открытым, — приказал он Тому, потом наклонился к телу отца и поднял его. Тело оказалось удивительно легким.
Сухая кожа треснула, и небольшие ее частички и клочки волос отпали. Столько лет спустя никакого запаха разложения не было, пахло только грибами и пылью.
Хэл ногами вперед уложил тело в мешок, так что высовывалась только голова. Погладил длинные, черные с проседью пряди.
Этот жест поразил Тома любовью и уважением, которые он выдавал.
— Ты любил его, — сказал он.
Хэл посмотрел на сына.
— Если бы ты его знал, ты бы тоже его любил.
— Я знаю, как люблю тебя, — ответил Том, — поэтому могу догадаться.
Хэл одной рукой обнял Тома за плечи и на мгновение крепко прижал к себе.
— Моли Бога, чтобы тебе никогда не пришлось исполнять ради меня столь тягостную обязанность, — сказал он, накрыл голову Фрэнсиса Кортни мешком и прочно завязал кожаный ремешок. Потом встал.
— Теперь нам пора, Том. Уйдем, прежде чем буря начнет бушевать в полную силу.
Он поднял мешок, осторожно взвалил на плечо, пригнулся и углубился в туннель, выводящий из пещеры.
Аболи ждал у выхода; он сделал такое движение, будто хотел облегчить Хэлу тяжесть его ноши, но Хэл покачал головой.
— Мы понесем его сами, Аболи. Веди нас с горы.
Спуск оказался труднее подъема. В темноте, в реве ветра легко было сбиться с тропы и упасть в пропасть или наткнуться на предательскую осыпь и сломать ногу. Но Аболи уверенно шел сквозь ночь, и наконец Том почувствовал, что уклон уменьшается, а скала и неустойчивые булыжники под ногами сменились прочной почвой, а потом скрипящим песком.
Яркая молния разорвала тучи и на мгновение превратила ночь в ясный полдень.
В это мгновение они увидели перед собой залив — его поверхность кипела и пенилась, выметывая белые шапки волн. Потом их снова окружила тьма, и на землю, оглушая, обрушились раскаты грома.
— Шлюпка на месте, — с облегчением крикнул Хэл, стараясь перекрыть ветер. На сетчатке его глаза отпечаталось четкое изображение шлюпки. — Окликни их, Аболи!
— «Серафим»! — крикнул Аболи в ночь, и услышал из бури ответ:
— На судне!
Это был голос Уила Уилсона, и они двинулись по дюнам вниз. Ноша Хэла, в начале спуска обманчиво легкая, теперь пригибала его к земле, но он отказывался отдать ее. Тесной группой они добрались до подножия дюны. Аболи открыл сетку фонаря и посветил в сторону берега.
— К оружию! — отчаянно крикнул он, увидев в свете фонаря, что их окружили темные фигуры — людей или зверей, он не понял. — Защищайтесь!
Все отбросили плащи и обнажили клинки, инстинктивно встав в круг, спина к спине, лицом наружу; острия их сабель образовали стальное кольцо.
Снова ударила молния, ослепительный свет расколол низкие тучи, осветил песчаный берег и бурные воды. Стал виден ряд зловещих фигур, которые бежали к ним. Свет блеснул на их обнаженных клинках, на дубинах и копьях, которыми они потрясали, и на мгновение выхватил из тьмы их лица. Все это были готтентоты, ни одного голландца.
Глядя на приближающегося к нему человека, Том испытал приступ суеверного страха. На него бежало отвратительное чудовище из кошмарного сна. Длинные пряди его черных волос извивались на ветру, как змеи, вокруг страшного лица, со шрамом через раздутый нос и лиловые губы обезображенного перекошеного рта, из которого текла слюна. Глаза горели яростью. Эта тварь бежала к Тому.
Тут их снова обступила тьма, однако Том заметил, как этот человек занес саблю над головой; предвидя удар, он развернул плечи и нырнул под клинок. Мимо уха просвистело лезвие, громко выдохнул нападавший, вложивший всю силу в этот удар.
И тут ему вспомнились уроки Аболи. Том сделал ответный выпад, ориентируясь на хриплое дыхание противника, и почувствовал, как его клинок погрузился в плоть; он испытал неведомое прежде чувство и поразился. Противник закричал от боли, а на Тома нахлынула свирепая радость. Он отскочил, переменил положение ног, быстрый, как кошка, и снова сделал выпад вслепую. И снова попал, ощутил, как сталь вошла в плоть и стукнулась о кость. Человек заорал, и Том впервые в жизни познал бешеное возбуждение битвы.
В небе сверкнула молния, и Том увидел, как его противник покачнулся и выронил саблю на песок.
Он сжимал свое изуродованное лицо. Щека была рассечена до кости, и кровь, черная в голубом свете, как смола, лилась по подбородку и капала на грудь.
