Cecil Forester - Все по местам
Хорнблауэр оторвал взгляд от фарватера и посмотрел на открывшуюся перед ним бухту. Ее окружали горы, но с дальней стороны берег был не очень крутой, а у кромки воды, над сочной зеленой растительностью угадывался золотистый песок. Значит, дно, какое нужно: пологое, без камней.
– Выглядит весьма подходяще, – сказал Хорнблауэр Бушу.
– Так точно, сэр. Прямо как для нас сделано.
– Можете бросать якорь. Работу начнем немедленно. В маленькой бухте у острова Койба стояла ужасная жара.
Невысокие горы заслоняли ветер и отражали солнечные лучи, фокусируя их в заливе. Только канат загромыхал в клюзе, как Хорнблауэра обдало жаром. Даже неподвижно стоя на шканцах, он сразу взмок. Он мечтал о душе и кратком отдыхе, мечтал полежать до вечерней прохлады, но такой роскоши позволить себе не мог. Время, как всегда, поджимало. Прежде, чем испанцы обнаружат укрытие, надо обеспечить его безопасность.
– Прикажите тендеру вернуться, мистер Буш,– сказал он.
На берегу было еще жарче. Хорнблауэр лично отправился на песчаный пляж, замеряя по пути глубину и изучая образцы грунта, прилипшие к салу на лоте. Это был, без сомнения, песок – здесь можно безопасно вытащить «Лидию» на берег. Он вступил в зеленые джунгли. Тут явно никто не жил, судя по отсутствию дорог в густой растительности. Высокие деревья и подлесок, лианы и ползучие побеги сплетались между собой в беззвучной борьбе за выживание. Диковинные птицы странными голосами перекликались в сумраке ветвей; в ноздри Хорнблауэру ударил запах гниющей листвы. В сопровождении потных матросов с ружьями, он пробился сквозь заросли и вышел туда, где растения уже не могли цепляться корнями за крутые скалы, в залитое солнцем устье залива. Изнемогая от жары и усталости, он вскарабкался по крутому склону. «Лидия» без движения лежала на ослепительно-синей поверхности маленькой бухты. Мыс мрачно высился с противоположной стороны. Хорнблауэр в подзорную трубу внимательно изучил его отвесные склоны.
Прежде, чем «Лидию» можно будет вытащить на берег, прежде, чем плотник и его помощники приступят к починке днища, ее надо облегчить. Прежде, чем положить ее, беззащитную, на бок, надо оградить бухту от возможного нападения. Подготовка к этому уже началась. Основали тали, и двухтонные восемнадцатифунтовки по очереди закачались в воздухе. Если все точно рассчитать и уравновесить, тендер как раз выдерживал вес одной из этих махин. Одну за другой пушки перевезли на берег, где Рейнер и Джерард с матросами уже готовились их устанавливать. Матросы в поте лица расчищали на склонах дороги и, едва покончили с этим, начали талями и тросами втаскивать пушки. За пушками последовали порох и ядра, затем – провиант и вода для гарнизона. После тридцати шести часов изматывающей работы «Лидия» полегчала на сто тонн, а вход в залив был укреплен так, что любой корабль, попытавшийся бы в него войти, оказался бы под навесным огнем двадцати пушек.
Тем временем другие матросы, как проклятые, вкалывали на берегу выше пляжа. Они вырубили часть джунглей, стащили поваленные стволы в грубый бруствер, так что получился небольшой форт. Другой отряд затащил туда бочки с солониной, мешки с мукой, запасной рангоут, пушки, ядра, бочонки с порохом. Теперь «Лидия» пустой скорлупкой качалась на легкой зыби. Матросы натянули себе парусиновые тенты от частых тропических ливней, срубили грубые деревянные хижины для офицеров – и одну для женщин.
Отдавая этот приказ, Хорнблауэр первый и единственный раз показал, что помнит о существовании леди Барбары. В горячке работы, измотанный постоянной непомерной ответственностью, он не имел ни времени, ни желания с ней беседовать. Он устал, влажная жара высосала все его силы, но он, как бы в отместку, упрямо и неоправданно принуждал себя работать все больше и больше. Дни проходили в кошмарной усталости, и минуты, проведенные с леди Барбарой, казались внезапными видениями прекрасной женщины в лихорадочном бреду больного.
Он заставлял матросов работать с рассвета и до заката под палящей жарой, и они с горьким восхищением качали ему вслед головами. Они не сетовали на усилия, которых он от них требовал, это было бы невозможно для британских матросов, руководимых человеком, который сам себя не щадит. Кроме того, они обнаружили характерную черту британских моряков – работать тем веселее, чем более необычна обстановка. Спать на песке вместо гораздо более удобных гамаков, работать на земле, а не на палубе, в густых джунглях, а не на морской шири – все это бодрило их, поднимало их дух.
Жуки-светляки в джунглях, диковинные фрукты, которые приносили им завербованные пленники с «Нативидада», даже надоедливые москиты – все их веселило. Под обрывом рядом с батареей бил родник, так что в кои-то веки матросы пили вволю. Для людей, от которых питьевую воду месяцами охранял часовой, то была роскошь неописуемая.
Вскоре на песке, подальше от пороховых бочонков, укрытых парусиной и охраняемых часовыми, разложили костры и принялись плавить смолу. Провинившихся не хватало, чтоб нащипать нужное количество пеньки. Пришлось отрядить на это часть команды. «Лидию» положили на бок, и плотник начал приводить в порядок ее днище. Пробоины заделали, разошедшиеся швы проконопатили и просмолили, утраченные листы меди заменили последними из бывших в запасе. Четыре дня бухту оглашал стук молотков, запах горячей смолы от котлов плыл над водной гладью.
Наконец плотник выразил свое удовлетворение, и Хорнблауэр, придирчиво осмотрев каждый фут корабельного днища, вынужден был с ним согласиться. «Лидию» подняли и, не загружая, отверповали к подножию уступа, на котором размещалась батарея – осадка фрегата была так мала, что его удалось подвести вплотную к откосу. Наверху, прямо над палубой «Лидии», Буш укрепил продольные брусья. После многократных мучительных попыток «Лидию» установили на якоре так, чтобы обломок бизань-мачты оказался точно под вертикальным тросом, спущенным Бушем с талей высоко наверху. Тогда выбили удерживающие обломок клинья и выдернули его из «Лидии», словно гнилой зуб.
Это было просто в сравнении с тем, что последовало дальше. Семидесятипятифутовый грота-рей надо было поднять к продольным брусьям и вертикально опустить вниз. Если б он сорвался, то исполинской стрелой пробил бы днище и наверняка потопил судно. Когда рей отвесно встал над степсом бизань-мачты, его дюйм за дюймом начали спускать, пока матросы не загнали его толстый шпор в главную палубу и дальше, сквозь кубрик, где он наконец уперся в степс на кильсоне. Оставалось укрепить его клиньями, натянуть новые ванты, и «Лидия» вновь обрела мачту, способную выдержать шторма у мыса Горн.
