Джереми Прайс - Невеста капитана Тича
Тич, который уже совершенно позабыл о Захи Лонге, должен был напрячь мозги, чтобы сообразить, о чем, черт побери, толкует эта девчонка.
— А-а, — протянул он, с трудом пытаясь подавать усмешку. — Да, конечно, это было чертовски благородно с моей стороны! Так ты говоришь, за столом я должен занимать такое место, словно я почище графа, да?
Это сообщение было для него поистине ошеломляющей новостью.
— Младшего сына эрла, капитан Тич!
— Черт побери! А я даже и не подозревал об этом!
Тич был не единственным среди пиратов, кого одолевали честолюбивые стремления казаться лучшими, чем они были на самом деле. Серьезность, с которой старшие по званию и положению буканьеры именовали себя «лордами», тщеславие, которое заставляло их выцарапывать грубые подобия гербов на рукоятках своего оружия, тот факт, что не было в мире ни одного пиратского капитана, который не изобрел бы собственного флага для украшения мачт своего судна, — все это явственно свидетельствовало о том, что каждый из них (хотя в большинстве своем все они были безродными отщепенцами) тешил себя иллюзиями, будто он в той или иной степени принадлежит к аристократам, будучи незаслуженно забытым и обойденным судьбой.
— Скажи-ка, а может ли это дать мне право носить титул и иметь собственный герб, если я, предположим, переберусь в Лондон, и меня до той поры не повесят? — заинтересованно спросил Тич. Что ж, ничего плохого не было в том, чтобы знать о подобных вещах, хотя, конечно, трудно было ожидать, что они когда-нибудь осуществятся.
— Любой джентльмен со званием и положением может быть удостоен дворянского титула и права на ношение собственного герба, капитан Тич!
— Разрази меня гром! — сказал потрясенный Тич. — Чтоб меня смыло за борт через кормовой клюз!
Он подошел к кровати и тяжело опустился на нее.
— Надеюсь, вы не сочтете за грубость, капитан, если я напомню вам о пистолетах?
— Что? Ах, да — пистолеты! Конечно же, ты получишь пистолеты, поскольку я дал тебе слово джентльмена. У тебя будут два маленьких хорошеньких пистолета с серебряными рукоятками, которые не стыдно носить и королю! Слишком малы для мужских ладоней, но убивают они достаточно ловко. В синем бархатном ящичке на полке в… нет, лучше я сам достану их для тебя!
Он исчез в кладовой с сокровищами и через некоторое время вернулся с великолепной маленькой синей шкатулкой, отделанной золотым орнаментом в испанском стиле.
— Боже, какая прелесть! — ахнула Анна, когда капитан ногтем большого пальца откинул крышку шкатулки. — Да это просто ювелирные украшения!
Два пистолета — возможно, подарок какого-нибудь испанского гранда своему сыну, или миниатюры, созданные мастером-оружейником как образец своего мастерства — сверкали, словно две серебристые смертоносные бабочки. Вороненые стволы и курки, казалось, были выточены из черного эбонита, и им подстать был аккуратный пороховой рог и изящный маленький винтовой пресс для придания пулям соответствующей формы, чтобы они точно подходили по размеру ствола.
— Любопытная особенность у этих пистолетов, — с гордостью заявил Тич, словно он сам был автором этой конструкции. — Ствол у них внутри вроде бы имеет винтовые канавки. Я никогда до сих пор еще не видел ничего подобного. Но этими прелестными игрушками ты можешь свободно вышибить глаз у птицы, до того точно они бьют! А к маленькой ручке леди они придутся, словно перчатки!
С энтузиазмом мальчишки-школьника он показал, как следует заряжать их, как фиксировать кремень и запал, и как засовывать пистолеты за кушак, чтобы они не цеплялись курками и всегда были под рукой.
— А теперь, — озорно прищурился он, — дает ли это право на один поцелуй джентльмену моего ранга?
Анна заколебалась. Тич ухмыльнулся и притянул ее к себе, царапая грубыми пальцами шелк ее рубашки. Анна закрыла глаза. Тич сжал ее крепко, до бот, и противиться этой силе было так же бесполезно, как если бы она была грудным младенцем. Поцелуй был далеко не из приятных, но Анна терпела, как только могла — напряженная, с закрытыми глазами — пока у нее не закружилась голова. Она с трудом оторвалась от него, полузадушенная, безмолвно раскрывая рот в тщетных попытках отдышаться, как новорожденный котенок в корзинке.
— Ах ты, моя маленькая прелесть! — проговорил Тич, словно пораженный неожиданным сюрпризом. — Моя маленькая прелесть!
— У-уф! — наконец выдохнула Анна. — Ох, уж эта ваша борода!
— А что? Разве она тебя пугает? — ухмыльнулся пират.
— Н-ну, как вам сказать… некоторым образом, пожалуй, пугает. Я никогда не видела, чтобы мужчина выращивал у себя на лице такую копну волос! Возможно, под нею вы выглядите даже весьма приятно и привлекательно… Хотелось бы мне посмотреть, какой вы на самом деле!
Тич осклабился, демонстрирую крупные желтые зубы, в каждой дыре которых был запломбирован кусок золота.
— Я уже слышал однажды то же самое от одной кабацкой потаскушки, — сказал он. — На Мадагаскаре, в нашу брачную ночь…
Анна остолбенела от неожиданности:
— Я… я и не знала, что вы были женаты! То-есть, я хочу сказать… А что случилось с вашей женой?
— Она умерла.
— Она была красивая?
— О да, вполне! — Тич захохотал, вспоминая: — Упрашивала меня подрезать бороду до половины. Ныла и канючила, и подбиралась ко мне под мышку, — и что ты думаешь? Будь я проклят, если я не поддался на ее уговоры! Только имей в виду, я тогда был здорово пьян, — взял, и отхватил пару дюймов! Не больше, понимаешь? — всего несколько дюймов, чтобы ублажить ее!
— И правильно сделали! — сказала Анна. — Такая бородища ужасно портит вашу внешность. Даже стыдно смотреть! По-моему, подрежь вы бороду наполовину, вы стали бы выглядеть выше. И солиднее. Не так… э-э… дико, как сейчас, а строже и серьезнее, как и подобает мужчине. Все эти разноцветные ленточки похожи на… я хочу сказать — у вас столько врожденного достоинства, что они вам просто не к лицу!
— Клянусь штанами дьявола! — заорал Тич. — Гляди-ка: такая пигалица, а уже заговорила, словно законная жена!
Он сердито зашагал по каюте; однако, минуту спустя он подошел к зеркалу и принялся внимательно разглядывать в нем свое отражение.
— У моего отца тоже была красивая борода, — продолжала Анна. — И он тоже отрастил ее слишком длинной. А потом, когда он ее укоротил, то стал казаться более высоким и широкоплечим. Уж я-то знаю, раз говорю! У отца борода была рыжая — такая же жесткая, как у вас, только рыжая. Он отлично владел шпагой и уверял, что после того, как укоротил бороду, глаз его стал более зорким и реакция быстрее. Я хорошо помню, как он часто повторял это!
