Джон Данн - Знак черепа
Ночь окутала нас беспросветной тьмой, а мы продолжали нестись по ревущему седому океану. Ртуть в барометре перестала опускаться, поколебавшись немного, словно в нерешительности, и затем медленно поползла вверх. Ветер в то же время, как ни странно, усилился. В воздухе стали ощущаться заметные изменения: вместо сырого и теплого он вдруг сделался пронизывающе-ледяным, и уже к полуночи я почувствовал ослабление шторма.
Бледный рассвет застал Майкла и Эмбера у штурвала, обессиленных, осунувшихся, со впалыми глазами, но с твердой решительной складкой у рта. Майкл даже сумел улыбнуться мне. Багровое зарево внезапно вспыхнуло на востоке, подобно отблеску гигантского пожара, — мрачное, тревожное, превратившее колышущееся пространство океана в море запекшейся крови. Небо вдоль горизонта раскололось неровной зазубренной полосой, блеснув на мгновение чистыми светлыми красками, и, прежде чем занавес опустился снова, я на фоне этой полосы успел заметить далеко над линией горизонта с подветренной стороны четкие очертания корабельных мачт.
Я испытующе взглянул на Майкла, и он с молчаливой улыбкой утвердительно кивнул мне в ответ.
Сто шансов против одного говорили за то, что это мачты шхуны Саймона — мачты «Сокола»! Наконец-то мы догнали ее, и ветер помог нам!
Глава шестнадцатая. СЭР РИЧАРД РАСПУСКАЕТ ЯЗЫК
— Эй, друг, не зевай!
Дно из бочки выбивай!
Если кружка опустела,
ты другую наливай!
Словно в качестве искупления за недавнее буйство, штормовая погода сменилась продолжительными днями почти безоблачного неба, сапфирового моря с белыми барашками и сверкающими солнечными зайчиками на глянцевитых волнах, каждая из которых, казалось, провожала нас дружеским поощрительным шлепком в корму на дорогу, и такими же долгими ночами, когда звезды мерцают, словно открытые огоньки свечей, а луна превращает судно в чудесную игрушку из эбенового дерева и слоновой кости, бесшумно скользящую по угольно-черной воде. Приведя в порядок причиненные бурей повреждения и пользуясь устойчивым попутным ветром, мы шли с неплохой скоростью, уверенные в том, что огромное квадратное полотнище нашего фока и значительное превосходство в общей площади парусов помогут нам держаться впереди «Сокола».
И тем не менее я стал замечать на борту постепенно растущие, все увеличивающиеся признаки недовольства. В сущности, ничего удивительного здесь не было: Черный Майкл и его люди относились к остальным членам команды свысока и с нескрываемым пренебрежением. К тому же они ставили в вину мятежникам гибель одного из своих товарищей. Я со своей стороны делал все что мог для поддержания на борту дисциплины и даже учредил с этой целью персональные вахты, хотя сэр Ричард как официальный организатор и руководитель экспедиции подавал в этом смысле весьма дурной пример.
В открытом море ему нечем было занять себя, он не имел привычных собеседников, неодобрительно косившихся, если он слишком налегал на вино, у него пропала необходимость помнить о достоинстве, приличествующем его положению; увы, теперь не было ничего, что стояло бы между ним и содержимым его бочонков. Юный Мадден в открытую насмехался над опекуном и постоянно уклонялся от всех моих попыток оказать на него влияние в те короткие минуты, которые мне удавалось урвать от забот по управлению судном.
Таким образом, основная часть команды становилась все угрюмее и мрачнее, выполняя свои обязанности скорее по принуждению, чем по доброй воле, а люди Девиса мало-помалу начали относиться к чужакам все более грубо и задиристо. Запевала Сэм примкнул к угнетенной половине, хотя я прежде считал его человеком, более склонным по своей натуре дружить с победителями или, по меньшей мере, заискивать перед ними. Стало очевидно, что среди недавних бунтовщиков у него появилось немало приверженцев и единомышленников, о чем свидетельствовали скрытые ухмылки, потаенные кивки и жесты, которыми они обменивались между собой, а Фрэнк Мадден неизменно следовал за Сэмом по пятам, словно его неотлучная тень.
Я попытался поговорить с Фрэнком, подчеркнув, насколько разлагающе влияет все это на дисциплину.
— Ничего подобного я не замечаю, — возразил он мне. — Если бы все было так, как ты говоришь, если бы на борту зрел опять некий заговор, то я бы первым заметил это. Тебе показалось. Ты сделал Майкла и его приятелей своими любимчиками, а остальным, естественно, это не нравится, только и всего. Они не делают ничего дурного, слушая песни и рассказы Сэма, как и я, кстати. Ты бы лучше присматривал за Майклом и его головорезами, вместо того чтобы им потакать!
В тот же вечер Майкл явился ко мне в каюту.
— Послушайте, мистер Пенрит, — заявил он без обиняков, — на борту болтают о сокровищах.
— О каких сокровищах? Кто болтает? Откуда? — спросил я.
— Не знаю. Только ни с того ни с сего все только о них и говорят. Похоже, так оно и есть, судя по характеру нашего путешествия. Говорят, будто речь идет о сокровищах Тауни, зарытых где-то на острове к северу от Мадагаскара.
— Говорят? Кто говорит? — раздраженно воскликнул я.
— Сэр Ричард, например.
— Сэр Ричард? — у меня от удивления буквально отвисла челюсть. — Как сэр Ричард?
— Ну да, сэр Ричард, когда выпьет лишку. Видите ли, мистер Пенрит, люди повадились таскаться к нему с жалобами, поскольку нигде, иначе как у него, мол, они не могут добиться справедливости и защиты от меня; будто я их чересчур притесняю, а вы не желаете их выслушать.
— Эге, да это снова бунт!
— Едва ли, сэр: ведь они обращаются за помощью к старшему начальнику. И что же он делает? Он угощает их вином и втолковывает им, какими богачами они станут через месяц, если будут держаться заодно, а уж он позаботится, чтобы всех наградили по справедливости. Что он там еще им обещает — не знаю. Я слышал все это не более часа тому назад.
— А что за разговоры о сокровищах Тауни?
— Опять-таки, мне ничего не известно, кроме того, что люди отпускают всякие шуточки на сей счет и болтают о том, как потратят свою долю, когда сквайр — сэр Ричард, значит, — доберется до своих сундуков с золотом. Причем болтают не со мной или с моими людьми — заметьте, сэр! Нам только случайно удается подслушать то тут, то там словечко-другое.
Он замолк, выжидающе глядя на меня сверкающими проницательными глазами. Я решил взять быка за рога:
— А если это правда, Майкл? Если мы и в самом деле отправляемся выкапывать сокровища?
Он хитро прищурился и кивнул мне в ответ:
— Что ж, золото есть золото, и у него свои особенности. Сначала оно вызывает зуд в ладонях от желания заполучить его, а затем от желания потратить. Я встречал мавров, которые умели видеть странные вещи в лужице черной жидкости, налитой в ладонь мальчишки-раба, и потом эти видения сбывались. Так и наши матросы, глядя на золотую монету, видят в ней исполнение всех своих желаний. Как говорится в Священном Писании, золото не может открыть райские врата, но оно, несомненно, служит ключом от ада. Вы слышали когда-нибудь об островах Вечного Блаженства, сэр?
