Валерий Рощин - Ледокол
Пилот шагнул в каюту, прикрыл дверь и наткнулся на испепеляющий взгляд капитана.
Не выдержав, отвернулся. По всему было видно, что от вынужденного участия в заговоре Кукушкину не по себе. Помявшись у двери, он присел на стоящее в углу гостевое кресло.
Севченко отлично видел его замешательство и стал «давить на психику»: расслабленно откинулся на спинку, заложил руки за голову. И принялся сверлить «вертухая» взглядом…
* * *Примерно в такой же вальяжной позе пребывал и Петров, находясь в своей каюте.
Будучи под арестом, он прекрасно высыпался в течение дня, а потому ночью частенько бодрствовал, размышляя о смысле жизни, вспоминая семью или родителей.
Вот и сейчас он сидел за столом под тусклым лучом включенного фонаря. Держа в руках фотографию своих родителей, Андрей рассматривал родные лица, вспоминал детство…
Они жили в трехэтажном доме в одном из пригородов Ленинграда. Отцу дали отдельную служебную квартирку из двух комнат с общим туалетом на этаже. В начале шестидесятых это считалось благоустроенным жильем, так как по соседству стояло множество двухэтажных бараков с водяными колонками и вонючими деревянными будками во дворах. А во дворе дома Петровых было чисто, ровным рядком располагались сараи.
Летом дверь в квартиру была всегда нараспашку, впрочем, как и у всех остальных. В проеме колыхалась сквозняком цветастая занавеска. В длинном коридоре и на лестнице всегда пахло жареной картошкой или рыбой. О телевизорах тогда не слыхали — приемники и те были редкостью.
Ванной или душевой комнаты в доме не было вообще. По мелочи ополаскивались на кухне под краном единственной раковины. Зато каждую неделю всей семьей ходили в баню. И это был целый ритуал.
Тогда в бани ходил почти весь город, за исключением счастливчиков, проживающих в шикарных квартирах: номенклатурных работников, артистов, ученых, генералов и адмиралов…
Семья Петровых посещала ближайшую баню, что стояла напротив уютного сквера, название которого Андрей благополучно забыл. После помывки собирались на одной из лавочек. Мама всегда задерживалась, высушивая и укладывая свои роскошные волосы, а папа с Андреем ееждали.
Если погода была теплой, папа шел к ларьку и покупал две кружки пива. Мама выпивала половинку, потому как была к пиву равнодушна, а папе доставалось полторы. Для Андрея он приносил маленькую кружечку кваса, и все семейство, блаженствуя, неспешно утоляло жажду.
Андрей не знал вкуса пива и всегда полагал, что он и родители пьют одно и то же.
Иногда в ларьке не оказывалось пива, и папа без особого удовольствия пил квас. А однажды не оказалось кваса, и Андрею ничего не принесли. Ему, конечно же, стало обидно — взрослые-топили!
— Оно горькое, ты такое не будешь, — ласково сказала мама.
Но объяснение не устроило, он едва не плакал от возмущения. Тогда папа не выдержал и дал попробовать из своей кружки.
Ощущения показались странными. Ожидалось нечто хлебное и кисло-сладкое, как в привычном квасе. Но вкус поразил новизной. Горечь не была настолько резкой, чтоб шестилетний ребенок тут же выплюнул пробу. Зеленые яблоки в садах ближайшего совхоза были погорчее. И запах… Андрей на всю жизнь запомнил запах того настоящего отцовского пива. Сейчас такого не было.
В тот день один глоток его успокоил. А на следующей неделе он выдвинул ультиматум:
— Не хочу квас! Мне глоток того же, что у вас.
Отец на секунду задумался, кивнул и дал отхлебнуть из кружки. С тех пор ритуал после бани изменился: кваса больше не брали, а малец делал маленький глоток взрослого напитка — больше он и не хотел.
Когда Андрей учился в старших классах школы, папа стал приносить ему маленькую кружку пива. В день совершеннолетия разрешил выпить большую, но сыну в таком количестве пиво не нравилось.
Потом пиво испортилось, баня совсем обветшала. Родители по-прежнему жили в той же служебной квартирке, а Андрей, став курсантом училища, появлялся дома все реже…
«Мама… — прошептал он, поглаживая подушечкой пальца ее милое лицо. — Ты всегда была жизнерадостной, улыбчивой и оптимистичной. Заботливой, терпеливой и работящей…»
Она действительно многое успевала: и работать в трамвайном депо, и содержать в идеальной чистоте квартиру, и обрабатывать небольшой участок земли, выделенный ей профкомом.
Она ушла, когда ей не было и 40 — скрутила одна из проклятых женских болячек. Помыкалась по больницам; поплакала, прощаясь с близкими. И тихо ушла в одну из январских ночей.
«Папа… — улыбнулся капитан, вглядываясь в его спокойное доброе лицо. — Ты никогда не унывал. Даже когда тебе в сотый раз отказали в поликлинике и не выдали справку для найма матросом на судно…»
Да, его отец всю жизнь мечтал стать матросом и ходить в море. Не получилось. Вместо этого он 36 лет проработал фрезеровщиком на Адмиралтейских верфях. Строил суда и провожал их на торжественных спусках на воду. А еще незаметно вздыхал, вспоминая о своей несбывшейся мечте, и постоянно читал книги о походах и флотской службе.
Потом внезапно заболел и тихо скончался в кардиологическом отделении Ленинградской областной клинической больницы. Андрей находился в трех тысячах миль от родных берегов и не смог обнять его в последние минуты жизни, не смог проводить в последний путь…
* * *Когда в замке звякнул ключ, а дверь бесшумно открылась, Петров здорово удивился: кого это принесло посреди ночи?
Подправив лежащий на столе фонарь, онувидел стоявших на пороге Зорькина и двух матросов.
— Андрей Николаевич, судно наше! — запыхавшись, доложил радист. — Вы свободны. Судно может продолжить движение. Вас ждут на мостике.
Переварив информацию, смещенный с должности капитан не спешил вставать с кровати.
— «Наше» — это чье? — осторожно уточнил он.
— В смысле — ваше. Ну и наше, — воодушевленно говорил Зорькин. — В общем, всех, кроме Севченко. Мы его арестовали.
Андрей вскинул левую бровь.
— Зачем?
Опешив от простого на первый взгляд вопроса, радист растерянно переглянулся с матросами.
* * *Этой ночью в рулевой рубке нес вахту Банник. Вдоволь напившись чаю и давно перечитав все журналы, он отыскал на полке кубик Рубика и, сидя в кресле, увлеченно скрипел его гранями. Кубик был почти собран — оставалось доделать две стороны.
— Заразная, гадина, — беззлобно ворчал второй помощник. — Шо же с тобой делать-то?..
Он повернул одну из граней и осмотрел игрушку со всех сторон. Затем передумал и вернул ее на прежнее место. Покрутив головоломку, прикинул один вариант, другой, третий… Затем решительно крутанул плоскости и… в восхищении замер.
