Титаник и всё связанное с ним. Компиляция. Книги 1-17 (СИ) - Касслер Клайв

Чтобы почтить жертв катастрофы «Титаника», Гарри надел на поминальную службу парадный мундир. Когда он разворачивал бумажный сверток с красным кителем, легкий аромат жасмина вызвал прилив ностальгических воспоминаний. Прошло всего девять месяцев, как денщик упаковал китель в чемодан Гарри и помог ему облачиться в непривычное гражданское платье. Поскольку Гарри теперь уже не был военным, денщик вместо обычного приветствия протянул ему руку.

– Удачи, сэр. Нам будет вас не хватать.

За девять месяцев хранения мундир не утратил нежных ароматов Индии, благоухающей цветами и пряностями, но Гарри надеялся, что бодрящая прогулка по Лондону до собора Святого Павла поможет его проветрить. Китель, пояс и ленты медалей скоро будут источать лишь запах лондонских угольных каминов и сырых туманов, и Гарри снова сможет забыть о прошлом.

Эрнест Шеклтон уже ждал его в столовой Даличского клуба, и они вместе направились к собору. В городе было как всегда многолюдно, но Гарри заметил и нечто необычное. В это время суток улицы обычно были запружены людьми, шедшими по своим повседневным делам, наполнены стуком конных повозок и резкими гудками клаксонов автомобилей. Сегодня Лондон словно накрыло одеяло, приглушившее все звуки. Выйдя на Стрэнд, Гарри понял, что идет вместе с огромной толпой людей, двигавшихся в одном направлении.

Каким-то необъяснимым образом он ощутил единение с ними, он шел легким шагом, почти не опираясь на трость. Шеклтон поддерживал хороший темп.

– Давай, старина. Иначе мы окажемся затертыми в толпе.

Гарри решил, что Шеклтон, наверное, точно так же вел себя и во время своей экспедиции в Антарктику, которая принесла ему рыцарский титул. Даже сейчас Шеклтон упрямо вышагивал склонив голову, словно навстречу полярной вьюге, а не для того, чтобы занять место в соборе.

Вскоре они уже поднимались на Ладгейт-Хилл, и перед ними открылся памятник королеве Анне и широкие ступени собора, на которые отбрасывал тень его купол. Хотя до начала службы оставался еще почти час, окрестные улицы были полны народа. Многие женщины были одеты в черное, а у многих мужчин на рукавах виднелись траурные повязки. Гарри пожалел, что не поступил так же. Он чувствовал себя не в своей тарелке в ярком красном мундире. Он хотел скромно почтить мертвых, но вместо этого лишь выделился в толпе.

– Идем, – Шеклтон потянул Гарри вперед.

Хотя Гарри был готов поклясться, что им ни за что не пробраться к ступеням, толпа вдруг расступилась.

Несколько человек, узнавших его спутника в лицо, что-то стали говорить друг другу, а вскоре их слова подхватили полицейские, сдерживавшие толпу.

– Это сэр Эрнест Шеклтон. Пропустите его.

Гарри ощутил укол совести, поднимаясь по широким ступеням к распахнутым дверям собора. Неужели и на «Титанике» было так же? Неужели простые люди тоже уступали богатым и знаменитым дорогу к спасательным шлюпкам? Он не ощущал неприязни к расступившейся толпе. Шеклтон был известным человеком, а Гарри, теперь опиравшийся на трость, – раненым офицером. Хотя они и воспользовались своим привилегированным положением, чтобы занять место в соборе, остававшимся снаружи людям не грозила смерть. Нет, нельзя сравнивать происходящее с гибелью «Титаника».

Полицейский провел их в переполненный собор, где уже начал играть орган. Над скамьями разносился приглушенный шепот, прерываемый время от времени всхлипами.

Следуя за Шеклтоном, Гарри рассматривал присутствующих. Среди собравшихся не было выживших с «Титаника» – даже те, кому не терпелось вернуться домой, прибудут не раньше чем через несколько дней. Возможно, среди скорбящих были родственники жертв. Список выживших был передан с «Карпатии» по радио, и репортеры уже могли подсчитать все сами. У них был общий список пассажиров и список выживших. Даже когда «Карпатия» пришла в Нью-Йорк и сведения смогли уточнить, перечень почти не изменился.

Алтарь был лишен всех украшений и просто обтянут черной и белой тканью. Гарри показалось странным, что память «Титаника», судна, считавшегося вершиной роскоши и красоты, решили почтить с такой скромностью. Он посмотрел в отпечатанную программу службы, которую ему вручили на входе, и поразился допотопному языку официальных молитв, взятых из «Книги общественного богослужения». Как будто молитвенник Томаса Кранмера, написанный почти за четыре столетия до постройки «Титаника», мог содержать молитву на любой случай жизни, включая и такую трагедию, как гибель огромного судна.

От чтения его оторвал Шеклтон, бесцеремонно толкнув под локоть.

– Погляди-ка на это.

– На что именно?

– На мужчин в первых рядах.

Гарри обратил внимание на человека в богато украшенных черных с золотом одеждах.

– Полагаю, это лорд-мэр.

– Не на него смотри. На других.

– А кто это?

– Члены парламента и чернильные души из «Уайт стар лайн». Лицемеры – все до единого.

– Ты так думаешь?

– Конечно. Погляди, как они сидят в своих траурных повязках и делают вид, что все случившееся – несчастный случай.

– А разве нет?

– С чего бы? – Шеклтон обернулся к Гарри.

Прежде чем Гарри успел ответить, звуки органа стали громче и зазвучала знакомая мелодия «Твердыни вечной». Собравшиеся подхватили слова гимна, и Гарри поддался торжественности момента.

Служба завершилась хоровым исполнением «За тех, кому в море погибель грозит». Когда настоятель собора Святого Павла вознес молитву «за всех, кто обрел упокоение в бездонных пучинах», Гарри вдруг подумал, что «Титаник» – лишь одно судно из великого множества. Даже сейчас, когда тысячи людей молятся за тех, кто погиб на этом лайнере, другие суда все равно продолжают доставлять людей и товары в разные уголки мира.

Жизнь Великобритании, как островного государства, полностью зависела от тех, кто выходил в море на океанских лайнерах, грузовых пароходах, рыболовных суденышках и мелких каботажных лодчонках из огромных портов и от маленьких причалов по всему побережью. Какими бы опасными ни были моря, с этой опасностью приходилось смиряться.

После вынужденного молчания во время службы Гарри ожидал, что Шеклтон что-то добавит к своим словам. Мальчишкой он всегда отличался разговорчивостью. Став старше, обрел славу видного оратора. Но теперь молчал. Они стояли на ступенях собора – двое мужчин, повидавших на своем веку многое, но бессильных выразить свои чувства словами.

– Думаю, небольшая прогулка пойдет нам на пользу, – в конце концов вымолвил Шеклтон.

Гарри ощущал тупую боль в левой ноге, но все же зашагал рядом с Шеклтоном. Куда они направляются, тот не сказал, но, пройдя мимо резиденции лорда-мэра, Гарри понял, куда они идут. Они приближались к Темзе, которая во время приливов приносила морские воды в самое сердце Лондона. Именно здесь и сейчас они могли оказаться ближе всего к тем водам, что поглотили «Титаник».

У Тауэр-Хилла они встретили огромную толпу, собравшуюся вокруг оратора, обращавшегося к ней с временного помоста. Рупор одновременно усиливал и искажал голос говорившего. Рядом, на стремянке, пристроился фотограф. Судя по всему, он собирался снимать быстро разрастающуюся толпу.

Не без усилий Гарри удалось расслышать выкрикиваемые выступающим слова:

– Тысяча пятьсот двадцать три!

– Что тут происходит? – Шеклтон похлопал по плечу мужчину, стоявшего с краю толпы.

Мужчина, рабочий в твидовой кепке, окинул Гарри и Шеклтона взглядом.

– Этот человек – Бен Тиллет, – ответил он.

Гарри и Шеклтон переглянулись.

– Мы не знаем, кто это, – заговорил первым Гарри. – Мы долго были за границей, – добавил он, заметив презрительный взгляд рабочего.

Рабочий задумчиво подергал себя за ус, подбирая слова.

– Бен Тиллет, – повторил он. – Он основал профсоюз и теперь выводит нас на забастовки. Защитник рабочего класса – вот кто он такой.

– А что он здесь делает?

– Хочет собрать и сделать общую фотографию тысячи пятисот двадцати трех человек, потому что именно столько погибло на «Титанике» и большинство из них – пассажиры третьего класса и рядовые члены команды. Пение святош в Святом Павле – это очень хорошо, но по этому фото можно будет представить реальную картину. А еще Тиллет хочет знать, почему богатеев из первого класса спасали в первую очередь, а об эмигрантах и рабочих никто не позаботился?