Святослав Пелишенко - Хождение за два-три моря
Отказать.
А в целом все за. Никому неохота дышать гарью и пить то, что течет из кранов у нас в Одессе.
Здесь как с ростом населения. Человечеству в целом рост этот уже не нужен, вреден. А каждому государству в отдельности — нужен и полезен.
Минводхоз занят святым делом: печется о своем коллективе. Я специально привожу примеры известные, тривиальные.
У волжских браконьеров тоже есть свои коллективы. У нас сохранилась фотография: человек восемь, из них пятеро уже отсидели; все какие-то обескровленные, высохшие от пьянства и ночного образа работы, а при них — здоровенная мадам, повариха, организатор сбыта и вообще. Мы с этой атаманшей довольно мило поболтали — об охране природы. Думаете, ей не обидно было, что завтра ее детям-браконьерчатам придется, за отсутствием осетров, пойти по профсоюзной линии?.. Просто она никак не могла догадаться: что же делать, чтобы этого не произошло?! Ну что?
Я слушал ее сентенции и все яснее, за спецификой чисто браконьерских доводов, улавливал нечто давно и хорошо знакомое. Стимул: хоть день, да наш. Оправдание: для людей стараюсь, своих людей; каждый должен заниматься своим делом. И принцип: не слишком умствуй.
Нет, что ни говорите, а браконьеры — люди государственные. Обратное, вообще говоря, неверно; но только «вообще» говоря.
Впрочем, это к теме браконьерства уже не относится.
А теперь вернемся на Азовское море, к Бердянской косе. Я должен сознаться: на борту «Юрия Гагарина» была браконьерская снасть — тридцатиметровая сетьпутанка. В тот вечер еще была.
Глава 12 Бердянская элегия (финал)
Из путевых записок Сергея.
Смеркалось. Мы сварили бычковую уху, с «Мифа» на борт «Гагарина» прибыли гости, Саша приготовил салат, Даня вытащил заветную флягу, и снова звучали над заливом одесские песни, ростовские прибаутки и неиссякаемые истории о парусах.
— Спасибо, ребята, — сказал наконец Валера. — Хорошо посидели.
— А на посошок?!
— Ну разве что на посошок… — Ростовчане уехали домой, на «Миф».
Данилыч в предвкушении потер руки.
— Вы порыбачили своим способом, теперь я порыбачу своим, — сказал он и тут же заставил работать всю команду.
— Ты сетку вынимаешь, а ты подаешь… Вот оно. Теперь мы с тобой будем сетку разбирать, а ты — складывать… — Складывать было еще, собственно, нечего. Даня с удивлением взирал, как долго четверо взрослых людей могут возиться с одним квадратным метром путанки. Потом он к нам присоединился и еще через минуту понял — как. Возгласы Данилыча изменились:
— Куда тянешь?! Это не верх, а низ. Здесь потрясти надо. А ты чего трясешь? Это я уже один раз распутал…
Стояла темная воровская ночь. Данилыч запретил зажигать свет из принципиальных, по отношению к комарам, соображений. Понять, где верхний и нижний края сетки, а также где чья рука, было невозможно.
Команды шкипера крепчали. Мощь русского языка в конце концов возобладала: минут через сорок сетка была разложена на корме. Данилыч взялся за ее край и загробным шепотом сказал:
— Иди на нос, выпусти метров сорок кодолы… Только тихо! — Не подозревая ничего плохого, я пошел и попустился. Тем временем к сетке привязали груз и опустили за борт. Данилыч скомандовал:
— Теперь выбирай. Только тихо!..
Такого подвоха я не ожидал. Выбирать в темноте, при свежем ветре, мокрую якорную цепь, которую только что сам попустил — занятие не из приятных. К тому же тащить нужно было «только тихо», ругаться приходилось про себя, а про себя ничего плохого не скажешь. С кормы покрикивали «тяни тише!», и я тянул все тише, размышляя о тяжком хлебе браконьеров. Хотя наверняка ни один браконьер не ставил сети с крейсерской яхты…
«Гагарин» разогнался, цепь звякнула о борт.
— Якорь чист! — по привычке гаркнул я.
— Какой там чист, — тихо гаркнули с кормы, — у нас еще полсети в лодке, Давай все сначала…
Я начал «давать», то есть снова отпускать цепь. Возглас Дани — «ого, глоська!» — возвестил, что сеть в лодке. На всякий случай я вытравил еще метров сто и начал подтягиваться.
На этот раз все шло гладко. Сетка стеночкой становилась у дна, кодолы хватало. Оставался последний этап: закрепить второй конец сети на корме и идти наконец спать.
— Все: крепи, — раздался с кормы шепот Данилыча и тут же растерянный голос Баклаши:
— А что крепить?..
Дальнейшие слова и фразеологические обороты я описывать не буду. Если хотите, поезжайте в Бердянск. Местные браконьеры и оба Дзендзика — Большой и Малый — до сих пор вспоминают их с содроганием.
Оказалось, что Данилыч выкинул за борт всю сеть, без остатка, вместе с кончиком, который Баклаше надлежало закрепить на корме…
Почему мы не попытались выловить ее сразу? Это до сих пор загадка. Шкипер махнул рукой, сказал, что «завтра найдем», и почему-то добавил «вот и все» вместо привычного «вот оно»…
Вот и все. Но сколько раз потом, на Дону и на Волге, когда вода вокруг кипела от рыбы, сколько раз потом я проклинал этот вечер, свою (или Данилыча?) непонятливость, сетку как таковую! Сколько новых седых волос появилось на седой голове шкипера, скольким нервным клеткам никогда уже, в соответствии с наукой, не восстановиться!.. А тогда, на Азовском море, у Бердянской косы, мы несколько раз чертыхнулись и пошли спать в глупой уверенности, что еще не все потеряно…
Глава 13 Врач-навигатор с водолазным призванием
— Ударили Сеню кастетом по умной его голове! — надрывным речитативом пел Данилыч и, помолчав, затягивал снова:
У-дарили Сеню кастетом!
По ум-ной его го-ло-ве…
День начинался песней. Этот ее единственный куплет я когда-то вычитал у Вадима Шефнера и обычно исполнял, опробуя лбом крепость гика бизани. Сегодня, в связи с результатами ночной рыбалки, злоключения Сени вспомнились Данилычу.
Есть несколько способов искать утопленную вечером сеть. Самый надежный — вылавливать ее тотчас же, вечером. Остальные способы, как правило, успеха не приносят.
Утро было сереньким, пасмурным. Дул свежий ветер. Ночью он зашел, яхту развернуло. Камыши Малого Дзендзика виднелись по носу «Гагарина», ростовский «Миф» оказался справа. Было совершенно непонятно, где мы стояли вчера. Нырять за сетью тоже не имело смысла: видимость в желтой воде, взбаламученной ветром, равнялась нулю.
— Найдем! — оптимистически заявил Данилыч, извлекая откуда-то из недр бездонного «Гагарина» кошку. Этот небольшой трехлапый якорек следовало тащить по дну, покуда кошка не зацепит сеть. Казалось, шкипер верит в успех. Правда, изложив свой план, он снова затянул песню про Сенину голову; но другого плана все равно не было.
