Уилбур Смит - Муссон
— Мне не следовало приходить, — прошептала Каролина, прижимаясь лицом к его груди.
— Нет, — сказал он. — Я так долго ждал. Я так хотел, чтобы ты пришла.
Он поразился тому, какая она маленькая, какое теплое у нее тело. И прижал ее к себе еще крепче.
— Все в порядке, Каролина. Здесь мы в безопасности.
Он провел пальцами по ее спине. Хло́пок рубашки легкий, тонкий, под сорочкой на Каролине ничего нет. Он чувствовал выпуклости и изгибы ее тела.
— Что, если папенька… — ее голос дрожал от страха и был еле слышен.
— Нет, нет, — остановил он ее. — Пойдем. — Он быстро завел ее в пороховой погреб и закрыл дверь. — Здесь нас никто не найдет.
Том прижал Каролину к себе и поцеловал в голову. От ее волос исходил слабый аромат. Она перестала дрожать, подняла лицо и посмотрела на него. Глаза у нее были огромные и светились в тусклом свете лампы.
— Не будь со мной грубым, — попросила она. — Не делай мне больно.
— О, моя дорогая! Да как бы я мог? Никогда! — Он обнаружил, что заверения легко и убедительно срываются с его губ. — Я люблю тебя, полюбил в то самое мгновение, как увидел твое прекрасное лицо.
Том еще не понимал, что владеет даром красноречия, который отличает всех великих любовников, не знал, что в будущем этот дар хорошо ему послужит, и не раз. — Я любил тебя, даже когда ты была холодна со мной.
Он почти мог охватить ладонями ее тонкую талию. Он прижал девушку к себе, почувствовал, как ее плоский живот прижимается к его животу.
— Я не хотела огорчать тебя, — жалобно сказала она. — Я хотела быть с тобой, но ничего не могла с собой поделать.
— Не надо объяснять, — сказал он, — я знаю.
Он целовал ее лицо, целовал лоб и глаза, пока не нашел наконец рот. Вначале ее губы были плотно сжаты, потом медленно раскрылись, как мясистые лепестки экзотического цветка, горячие, влажные и полные нектара, и у него закружилась голова. Он хотел ее всю, хотел ртом вобрать всю ее суть.
— Мы здесь в безопасности, — уверял он ее. — Сюда никто не спустится.
Продолжая нашептывать успокоительные слова, чтобы отвлечь, Том вел Каролину к «ложу» из шелковых мешочков.
— Ты такая красивая. — Он осторожно попробовал опрокинуть ее на спину. — Я думал о тебе каждую минуту.
Она покорно позволила уложить себя на шелковые мешочки с порохом. Голова ее запрокинулась, и Том поцеловал Каролину в шею, осторожно развязывая ленту, державшую у горла ночную сорочку. Инстинкт предупреждал его: не торопись, пусть все происходит медленно, пусть она делает вид, что ничего не происходит.
Том прошептал:
— У тебя волосы как шелк, и пахнут розами.
Но пальцы его действовали легко и быстро.
Из-под ночной сорочки показалась одна ее грудь, и Каролина, оцепенев, прошептала:
— Мы не должны этого делать. Остановись. Пожалуйста.
Грудь у нее была очень белая и гораздо больше, чем он ожидал. Том не пытался коснуться ее, хотя она мягко прижималась к его щеке. Он продолжал обнимать и успокаивать девушку, пока не почувствовал, что ее тело снова расслабилось. Она одной рукой обхватила его за шею. Взяла за собранные в хвост волосы и потянула так сильно, что у него от боли выступили слезы. Но он не возражал против боли.
Словно не понимая, что делает, Каролина воспользовалась зажатыми в руке волосами Тома, чтобы направлять его. Ее теплая мягкая грудь так сильно прижалась к его щеке, что он не мог вдохнуть. Потом он открыл рот и взял в него сосок, во рту оказавшийся упругим и твердым. Так его научила делать Мэри. Она это называла «кормить младенца».
Каролина издала тихий гортанный стон и принялась раскачиваться, словно Том и вправду был младенцем. Он ритмично сосал, а Каролина закрыла глаза и легко улыбалась.
— Потрогай меня, — прошептала она так тихо, что он почти не разобрал слов. — Потрогай, — повторила она. — Как раньше.
Ее сорочка задралась выше бедер, и она раздвинула колени. Том протянул руку, и Каролина вздохнула.
— Да, вот так.
И начала тереться бедрами, словно сидя на бегущем пони. Прошло несколько минут, и ее спина изогнулась, каждая мышца в мягком теле напряглась.
«Словно натягиваешь лук, — подумал Том, — когда стрела готова вылететь».
Неожиданно Каролина задрожала и вскрикнула, удивив его, потом обмякла у него в руках, как мертвая. Он испугался. Посмотрел ей в лицо и увидел, что оно раскраснелось, глаза закрыты, а на верхней губе выступили капельки пота.
Каролина открыла глаза и посмотрела на него. Потом вдруг отпрянула и открытой ладонью ударила по щеке.
— Я тебя ненавижу! — яростно прошептала она. — Ты не должен был заставлять меня приходить сюда. Не должен был так касаться меня. Это все ты виноват!
И она разрыдалась.
Том изумленно отодвинулся, но прежде чем он пришел в себя, Каролина вскочила. Шорох сорочки, шлепанье босых ног по палубе; дверь погреба распахнулась, и Каролина побежала по проходу.
Прошло немало времени, прежде чем Том опомнился от удивления и смог пошевелиться. Все еще ничего не понимая, он погасил лампу и старательно закрыл дверь порохового погреба. Надо найти возможность вернуть ключ в стол отца, но особой спешки нет. Пока ничто не говорит о том, что отсутствие ключа в ящике обнаружено. Однако носить его с собой слишком опасно… и он вернул ключ на место над дверной перемычкой.
Проходя мимо двери Каролины, он обнаружил, что дрожит от возмущения и гнева. Ему нестерпимо хотелось распахнуть дверь и высказать девушке все, что он думает. Но он сумел сдержаться и добрался до своего тюфяка на орудийной палубе.
Здесь его ждал Гай, молчаливая неподвижная тень у лафета.
— Где ты был? — шепотом спросил Гай.
— Нигде. — Том был захвачен врасплох и ничего лучше не придумал. — На носу.
— Тебя не было с семи склянок, почти два часа, — мрачно сказал Гай. — Должно быть, все ведро заполнил. Осталось место для других?
— Иди на палубу! — угрожающе начал Том, но осекся. — Я не обязан тебе докладывать. Ты мне не опекун.
Он бросился на тюфяк, свернулся клубком и натянул одеяло на голову.
«Глупая шлюшка, — горько думал он. — Пусть упадет за борт и ее сожрут акулы, мне все равно».
«Серафим» шел постоянным курсом на юго-запад, не укорачивая паруса звездными ночами. Каждый день в полдень Том вместе с другими офицерами приходил на ют и, пользуясь собственным бэкстафом, подарком отца, наблюдал за прохождением солнца, чтобы определить корабельную широту. Отец и Нед Тайлер одновременно наблюдали за солнцем и сопоставляли результаты. В один незабываемый полдень Том закончил сложные вычисления и поднял голову от грифельной доски.
