Константин Бадигин - Чужие паруса
Все последующие годы Браун скитался по «рабскому треугольнику»: Бристоль — северный берег Гвинеи — Карибские острова. Постепенно поднимаясь по служебной лестнице, Томас Браун к сорока годам стал владельцем и капитаном собственного судна, перевозящего невольников. Жестокостью в обращении с черными людьми он далеко обогнал своих учителей. Крупная сумма лежала на его счету в лондонском банке, но ему все было мало.
Последнее время воспоминания все чаще и чаще одолевали старика. Он стал сильно злоупотреблять ромом…
Прошел мучительный час. Еще час. Наконец спирт сделал свое, и старый шкипер забылся. Но сон был тревожный, тяжелый: Браун скрежетал зубами, скверно ругался и стонал.
На бриге «Два ангела» все спали. Даже вахтенный у сходни, долго боровшийся с дремотой, свесил на грудь отяжелевшую голову. На следующий день ровно в полдень Цезарь, маленький черный бой, доложил Брауну:
— Мистер Вильямс Бак, сэр!
— Не поднимай высоко голову, животное, — ткнул негритенка кулаком шкипер, — голова негра всегда должна быть опущена!
Невыспавшийся, злой, позеленевший с похмелья, Браун неласково встретил Бака. Он плевался табачной жвачкой, свирепо посматривал на гостя налитыми кровью глазами.
Спустившись в трюм, Бак покачал головой. Время, проведенное на Русском Севере, не прошло для него даром. Он знал теперь, как надо строить корабли, приспособленные к плаванию во льдах.
Вернувшись в каюту и усевшись поудобнее, Вильямс Бак закурил, молча выпуская клубы дыма. Цезарь, неслышно появляясь и исчезая, приготовил на круглом столике кофе.
Томас Браун, осушив стаканчик рому, ждал, что скажет купец.
— Да, капитан, — задумчиво начал Бак, — бриг плохо приспособлен к местному плаванию. Самое поверхностное знакомство даже с легким льдом может окончиться для судна весьма плачевно. А если вам придется встретиться с настоящими льдами, дорогой капитан, то, то… — Бак развел руками.
Браун вскочил.
— Не думаете ли вы, сэр, что я намерен соваться в проклятые льды, дьявол их разорви! Все богатства английского банка не заставят меня сделать это. Браун еще не выжил из ума… Мои ребята, сэр, наслышались немало разговоров в Лондоне про русский лед. Смею вас уверить, никто из них не захочет заморозить свою шкуру. Нет, сэр. «Два ангела» никогда не будут там, где плавает этот проклятый лед…
— Послушайте, капитан! — Вильямсу Баку наконец удалось прервать раздраженную речь старого шкипера. — Я вовсе не собираюсь посылать вас во льды. Для меня и так ясно, что это непосильно ни вам, ни вашему судну… — Купец отхлебнул кофе. — Я принес карту, где намечены пути движения русских промысловых судов на остров Шпицберген. Смотрите, эту карту составил русский мореход для моего высокого друга и покровителя графа Шувалова… Вот здесь, капитан, красными крестиками я пометил места, где вам удобнее крейсировать в ожидании русских. Вот здесь вам могут встретиться льды. Смотрите, как их наглядно изобразил кормщик. А в этом месте, обратите внимание, дорогой капитан, сходятся пути промысловых судов, идущих на Шпицберген из многих портов Белого моря.
Браун, внимательно изучив карту, смягчился.
— Прекрасная работа, сэр! — И вы говорите, эту карту сделал русский мореход?.. Удивительно, сэр!.. Не много я видел таких карт, составленных королевскими картографами, дьявол их раздери. Вы оставите ее у меня, сэр?
— О да, дорогой капитан, она ваша. Очень рад сделать маленькую услугу своему почтенному земляку. — Думаю, сэр, в Англии мне будут благодарны за эту карту… Большое спасибо, сэр!
Допив кофе и дав капитану несколько деловых советов, Вильяме Бак покинул судно. Вскоре после ухода купца на пристани появился груз. Это было продовольствие для команды и товары, которые Браун надеялся с прибылью продать по возвращении в Англию. Не рассчитывая больше увидеть Архангельск, Браун решил заполнить трюмы бочками с золой и ворванью, кожами, пенькой и моржовыми клыками.
Быстро летели дни. В воскресенье архангелогородцы, отдыхавшие на берегу Двины, видели, как двухмачтовый зеленый бриг уходил вниз по реке.
Глава четырнадцатая
КОРМЩИК ЛОДЬИ «СВЯТОЙ ВАРЛААМ»
Прошло два дня. Тяжело груженная лодья медленно двигалась против течения. Коричневая двинская вода с ворчанием встречала судно, билась о его крутые скулы. Облизнув деревянные борта, быстрые речные струи бежали мимо, торопясь к Студеному морю. Ровный северный ветер от самого Мудьюжского острова не давал ослабнуть парусам.
Солнечные лучи, изредка пробиваясь сквозь темные облака, загорались в ярко начищенных медных флюгерках на самых верхушках мачт поморского корабля. Трюмы лодьи «Счастливая любовь» загружены большими бочками с перетопленным тюленьим жиром. Приказчик шуваловской сальной конторы Фотий Рябов, закупивший весь груз у мезенских промышленников, торопился: контора подрядилась доставить в Архангельск к ильину дню первую партию ворвани. Английские и голландские корабли уже несколько дней дожидались груза.
Пройдя Новодвинскую крепость, на лодье убавили парусов.
Готовясь приставать к берегу, мореходы разбежались по местам: одни стояли на парусах, другие готовили к отдаче якорь, третьи разносили чалку.
Трое взрослых поморов в праздничной одежде и мальчик стоят на корме лодьи: у них заплечные мешки, деревянные морские сундучки, узелочки со снедью. Они не принимают участия в работе мореходов; облокотись на поручни, все четверо молча смотрят на открывшийся за поворотом реки город Архангельск, Это знакомые нам люди: Иван Химков, Степан Шарапов и Семен Городков, а с ними сирота Федюшка, сын погибшего зимой Евтропа Лысунова.
Два месяца отдыхали дома мужики, набираясь сил после страшных дней в беломорских льдах… Но дома сидеть накладно; нужда снова гнала поморов на заработки.
Мезенские кормщики, гостившие зимой у Амоса Корнилова, рассказали Ивану о Наталье. Поведали, как его невеста тайком прибегала к ним, плакала и просила уберечь от напасти, увезти с собой в Слободу. И мезенцы ждали Наташу сколько было можно, но так и не дождались.
Несмотря на тяжелую болезнь отца, Иван решил ехать в Архангельск и узнать всю правду. В пути тяжелые думы мучили его, душа рвалась к любимой. Он терзался сомнениями: не изменила ли ему Наталья, не польстилась ли на богатство Окладникова… Верный друг Степан как мог утешал его.
И только на берег положили сходню, друзья, попрощавшись с товарищами, чуть не бегом поспешили в город. Неудивительно, что прежде всего Иван Химков решил увидеть Наташу и ее мать Аграфену Петровну. Семен Городков с Федюшкой отправились в Соломбалу, где жил дед мальчика Егор Ченцов.
