Юрий Папоров - Пираты Карибского моря. Проклятие капитана
— Да будет мое опоздание вознаграждено… посвящением в хирурги «Каталины». Я согласен, черт возьми!
— Спасибо, дорогой Хуан! Я уж было загоревал, — сказал с улыбкой де ла Крус и горячо пожал руку молодому врачу.
— Иначе, доктор, вам пришлось бы лечить самого себя, — заявил Девото. — Моя шпага непременно бы проткнула вас, откажись вы от нашей компании.
— Что касается вашей шпаги, Девото, — ответил Хуан, — как видите, ей не повезло. Пусть и мой ланцет никогда не коснется вашего тела.
— Весело мы начинаем плавание, — заметил де ла Крус и встал. Его стройная, но крепкая фигура, глаза, в которых искрились ум и вера, повелительный, полный решимости жест, голос, невольно прозвучавший слишком строго, заставили присутствовавших залюбоваться капитаном.
— Дорогие друзья, — меж тем говорил де ла Крус, — я не мыслю себе осуществление задуманного мною предприятия без крепкого союза искренних и преданных друг другу людей!
Все находившиеся в комнате, кто жестом, кто красноречивым взглядом, подтвердили свое согласие.
— Мой жестокий отец не переставал повторять: если не хочешь, чтобы тайна твоя стала достоянием врага твоего, не доверяй ее даже другу. Я так не считаю! В противном случае, в чем же тогда заключается смысл дружбы? — Де ла Крус открыл дверь, попросил боцмана войти в комнату и занять свободное место, Когда тот уселся, капитан продолжил: — Вы четверо, не считая Бартоло, посвящены в мою тайну, она взволновала вас, и вы решили встать со мною рядом плечом к плечу. Я благодарен вам за это и знаю, что вы не только разделяете мои чувства, но и готовы мне помочь. Прошу вас быть со мной всегда предельно честными. Какой бы страшной ни была правда, я должен ее знать! Предпочитаю встретиться с врагом, чем иметь дело, да простит меня каждый из вас за то, что я сейчас скажу, с трусливым другом.
Девото попытался было как-то ответить, но повелительный жест де ла Круса остановил испанца.
— Добрая Душа, — боцман встал с табурета, но де ла Крус движением руки вернул его на место и продолжил: — Ему я уже многим обязан и доверяю во всем. Боцман нас не подведет!
Старый морской волк снова быстро поднялся на ноги. В глазах его светилась глубокая благодарность. Он взволнованно произнес:
— Сверните мне шею, если это не так! — и сел.
— Хуан! Хирург «Каталины». Его познания в медицине вызывают во мне преклонение язычника перед идолом. — Теперь со своего стула поднялся сын гаванского палача и склонил голову на грудь. — К нему я испытываю братскую любовь и уверен, хотя он это и скрывает, что нет на всем острове более нежного сердца, чем у него. С ним я готов идти на любое дело. Знаю, раз он с нами, значит, наш верный друг.
— Credo quia rerum [34], — произнес Хуан и сел.
— Старший помощник Девото. В нем я уверен, как в самом себе! Мне известна сила его гнева, твердость руки, справедливость сердца. Говорят, что дружба, которая начинается с размолвки, намного сильнее. Это так! Я сожалею лишь о том, что нас не родила одна мать.
Девото вскочил, бушевавшие в его груди чувства мешали ему вымолвить слово, и он молча бросился в объятия де ла Круса.
— Кровь и гром! — наконец вскричал Девото. До последнего раската грома и последней капли крови моя жизнь принадлежит вам.
— «Кто герой? — Кто превращает в друга врага своего», — вспомнил Тетю фразу из Талмуда.
— Врагами мы никогда не были. Мы дети одной судьбы, и она не могла свести нас лучшим образом. А теперь о вас, милейший и почтеннейший Поль Эли Тетю…
Старый француз встал, скрестил на груди руки, и было в его осанке столько величия, что де ла Крус невольно сделал паузу.
— Я хотел видеть Тетю капитаном «Каталины». Однако он наотрез отказался. В таком случае, по праву владельца корабля, это место занимаю я — Педро де ла Крус, с этой минуты корсар Его Величества короля. Испании Филиппа V.
Теперь поднялись на ноги все разом, и в комнате воцарилась тишина, похожая на клятву. Первым нарушил ее де ла Крус:
— Вместе с тем любое распоряжение Тетю, «почетного» капитана «Каталины», прошу выполнять, как любой из моих приказов!
— Только в ваше отсутствие, капитан, — и Тетю поглядел в сторону Девото.
Тот склонил голову на грудь, а затем горячо пожал руку своему старшему другу.
— Бартоло! — позвал де ла Крус, дверь отворилась, и в нее боком протиснулся верный слуга. — Было бы несправедливо умолчать о нашем Бартоло. Не сомневаюсь, что вы очень скоро увидите в нем своего товарища и полюбите его. Сам Бартоло уже заявил, что каждому из вас будет предан так же, как мне,
— Мой капитан сказал правду, — только и произнес негр. По тому, как он закивал, все поняли, что Бартоло искренне разделяет чувства капитана.
— «Кто не знает, в какую гавань ведет свой корабль, — между тем продолжал де ла Крус, — для того нет попутного ветра», — так любил говорить мой первый школьный наставник в родном Бордо. Мы с вами хорошо знаем цель, и я уверен, что у нас не будет недостатка в попутном ветре. Милейший Тетю только что вспоминал фразу из Талмуда. Я помню другую, принадлежащую, правда, Эпиктету [35]: «Чем отомстить врагу своему? — Старайся делать ему как можно больше добра». Глубокий философский смысл заложен в этом изречении, но с хитрым, коварным и жестоким противником, которого нам предстоит одолеть, мы вынуждены будем использовать всю нашу сноровку и знание морского дела, а равно ловкость и ум, опираясь лишь на силу и еще раз на силу. В достижении цели меня не остановит даже смерть! И если каждый из вас готов разделить мою судьбу, то скрепим нашу дружбу бокалом лучшего бордоского вина.
Все окружили де ла Круса. Бартоло обошел каждого с подносом, на котором стояли кубки с искрившимся напитком. Де ла Крус взял два бокала и, когда Бартоло поставил на стол пустой поднос, передал один из них своему верному слуге.
— Одно лишь условие ставлю вам, друзья мои. Каждый из вас должен дать клятву, если со мной что-нибудь случится, вы продолжите дело, найдете Каталину, вернете ее в родной дом!
Все разом чокнулись и в наступившей тишине до дна осушили содержимое кубков.
В тот вечер друзья разошлись, когда в доме Тетю от свечей не осталось и огарков. Было выпито изрядное количество лучших бордоских вин, доставленных с корабля из личного погреба маркиза де Блаказа.
Ноги уже плохо слушались друзей, и де ла Крус заметил, прощаясь, что о делах они говорить больше не в состоянии. Добрая Душа прислонился к дверному косяку и ответил:
— Знайте все! Верхняя палуба боцмана всегда чиста, как девственница. Сколько бы он ни пил и как бы его ни штормило, боцман не пьянеет, боцман укрепляется в вере…
