Коллектив авторов - Сборник Поход «Челюскина»
Геодезист Я. Гаккель. От мыса Челюскина до мыса Ванкарем
Стоянка у мыса Челюскина длилась около 16 часов. Мы расстались здесь с встречной флотилией ледоколов, и утром 2 сентября 1933 года «Челюскин» направился в дальнейший путь. Встречая то отдельные льдины, то полосы» разреженного мелкобитого льда, «Челюскин» вышел из пролива Вилькицкого в море братьев Лаптевых. По ледовым условиям оно принадлежит к числу более легких для навигации северных морей. Одна только река Лена, не считая других впадающих в это море рек, приносит столько теплой воды, что заметно снижает ледовитость моря.
«Челюскин» свободно выбирал себе путь, огибая отдельные скопления льдов, и, несмотря на неважную из-за тумана видимость, полным ходом продвигался на восток.
В четыре часа дня первая продолжительная остановка в море Лаптевых для гидрологических наблюдений. Работе с батометрами мешает волна. Шаткий «Челюскин», стоящий вдоль волны, сильно раскачивается, несмотря на волнение только в три балла. Часа [116] через полтора мы вновь шли полным ходом. Каждый час измеряли глубины, к нашему удивлению резко не совпадавшие с глубинами, показанными на имевшейся у нас карте.
Примерно на меридиане 115°30′ к востоку от Гринвича мы наткнулись на совершенно неожиданную для этой части моря Лаптевых глубину. Эхолот был рассчитан на глубины до 330 метров. Здесь же глубина превысила и эту цифру! Такие глубины в море Лаптевых до сих пор были известны только у берегов Северной Земли.
3 сентября судно встретило два айсберга, занесенные сюда, видимо, с обильной глетчерами Северной Земли, находившейся от нас на расстоянии 300–350 километров. Такая встреча дает известный материал о течениях в море Лаптевых. В этой части Арктики нет другого, более близкого источника, чем Северная Земля, почти вся покрытая материковым льдом, из которого образуются айсберги — эти гигантские плавающие ледяные горы. Вопрос только в том, принесены ли они с восточных берегов Северной Земли, где айсбергов очень много, или с западных, откуда они могли попасть сюда через один из североземельских проливов.
«Челюскин» продолжал итти вперед почти беспрепятственно, редко меняя курс из-за встречных разреженных льдов. Торосистые, сплоченные поля однолетнего льда протяжением в один-два километра попадались редко и продвижению судна не мешали. Лишь для гидрологических глубинных измерений каждую вахту делались остановки на 15–20 минут, ежечасные же пробы воды с поверхности моря для химического анализа брались нами без остановки судна.
К вечеру мы вошли в торосистый прошлогодний лед, который Занимал восемь-девять десятых всей видимой площади моря. Среди отдельных полей оставались разводья, по которым и следовал «Челюскин».
В открытом море, свободном ото льда, штурман ведет судно по прямому курсу и пользуется для исчисления пройденного пути лагом. Вести судно во льдах значительно сложнее: ход судна не контролируется показаниями лага, который из-за льда нельзя выпустить за борт; скорость не постоянна, как на чистой воде; судно идет на разных скоростях, лавируя между льдинами; путь получается извилистый и сложный.
Пройдя более 12 часов во льдах, сплоченность которых менялась от трех до восьми баллов, при плохой видимости, при [117] встречном свежем ветре, ночью сопровождавшемся снегопадом, утром 4 сентября «Челюскин» вышел на чистую воду.
Плавание во льдах, само по себе очень трудное, имеет хорошую сторону: несмотря ни на какой ветер, судно никогда не испытывает качки. Благодаря защищающему поверхность моря ледяному покрову волна развиваться не может.
По выходе же на чистую воду с волнением в шесть баллов «Челюскин» стал испытывать сильную килевую, а временами и бортовую качку. Иногда волна перекатывалась через палубу и бак. 5 сентября очень большое волнение стремительно раскачивало судно. При крене, доходившем до 30°, накатившейся на палубу сильной волной были сдвинуты прикрепленные грузовой баркас и строительные материалы. Последние в свою очередь налетели на вентилятор второго трюма и помяли его. Волна смыла за борт несколько бочек и ящиков, в том числе ящики с лимонами.
В этот день в судовом журнале был зарегистрирован максимальный крен на левый борт, доходивший до 45°! На кормовой палубе при стремительном бортовом размахе сорвались бочки с бензином и керосином. Они сталкивались и налетали на борт; несколько бочек дали течь. При этом были поломаны находившиеся у правого борта стойла коровника; необычайная качка свалила коров и била их о борт.
Все это время внутри судна — в каютах, кают-компании, буфетах — усталые от вынужденной бессонницы, утомленные беспрерывным напряжением люди не находили покоя.
В этом районе — небольшие глубины моря, доходившие до 20 метров; волна, захватывавшая всю толщу воды до самого дна, здесь особенно крута, и именно поэтому качка носила такой стремительный характер. В пять часов дня видимость ухудшилась: пошел густой снег, залеплявший стекла капитанского мостика.
6 сентября в два часа дня волнение вдруг заметно уменьшилось, несмотря на продолжавшийся ветер. В первое время это казалось непонятным, но через 45 минут все разъяснилось: на юго-востоке сквозь разорванный в одном месте туман показались неясные очертания земли. Через 40 минут судно встало на якорь.
По исчислению хода судна никакой земли здесь быть не могло. Однако за четыре дня пути во льдах и в шторме, без астрономических определений места судна по солнцу в исчислении оказалось много ошибок. Мы считали, что находимся в 55 километрах юго-западнее острова Бельковского, а вышли прямо к нему. [118]
После съемки и описи берега, очертания которого, как и большей части Новосибирских островов, на карте показаны весьма приближенно, мы снялись с якоря и направились к югу, идя вдоль берега. Проходя остров Стрижева, расположенный южнее острова Бельковского и вовсе не нанесенный на карту, мы нанесли на карту и этот небольшой островок, торчащий из воды в виде отдельной скалы.
Далее «Челюскин» следовал вдоль острова Котельного, направляясь к проливу Санникова. При входе в этот пролив мы вновь оказались во льду. Из-за плохой видимости — густой туман, сумерки — обходить скопление льдов было уже невозможно. Постоянно меняя скорость и курс, только в два часа следующего дня «Челюскину» удалось выйти изо льдов, но и дальше мы шли ощупью из-за густого тумана.
Когда судно выходило на неизученное мелководье к северо-востоку от острова Большого Ляховского, мы каждые полчаса измеряли глубину. В 15 часов глубина была всего девять метров.
В тумане при скверной видимости, усугублявшейся начавшимся снегопадом, «Челюскин» встретил новое препятствие. Не шторм — так льды! Не льды — так мелководье да еще в придачу туман! Куда итти?
