Cecil Forester - Все по местам
Он оставил ее в быстро сгущающейся ночи. Юнга только что зажег нактоузные лампы. Хорнблауэр остановился, чтоб прочесть на лаговой и курсовой досках отметки послеполуденного пути. Аккуратным почерком он вывел указания, включая и то, чтоб его позвали ночью, – огибая мыс Мала, они должны будут сменить курс на северный – потом спустился в каюту.
Нарушение всех привычек тревожило и раздражало его. Неприятно, что его личный ватер-клозет теперь для него закрыт и приходится пользоваться кают-компанейским, но это бы еще пол-беды. Да, вскоре предстоит сразиться с «Нативидадом», а дон Кристобаль де Креспо – опасный противник, но и это составляло лишь часть его беспокойств – он вдруг явственно осознал, что тяготится дополнительной ответственностью, обрушившейся на него вместе с появлением леди Барбары на борту.
Он прекрасно знал, что ждет его самого и его команду, если «Нативидад» возьмет верх над «Лидией». Их повесят, или утопят, или уморят жаждой. Эль Супремо не помилует перебежчиков. Эта возможность до сего момента его не трогала – столь абсолютно неизбежен был поединок с «Нативидадом». Но леди Барбара – иное дело. Он должен позаботиться, чтоб она не попала в руки Креспо живой.
Так резко сформулировав для себя свои трудности, он вновь разозлился. Он проклинал желтую лихорадку, загнавшую леди Барбару на корабль, проклинал свою рабскую покорность приказам, из-за которой «Нативидад» оказался в руках мятежников. Он сжал кулаки и заскрипел зубами. Если он победит, общественное мнение осудит его (с обычным для общественного мнения незнанием обстоятельств), что он рискнул жизнью леди – жизнью Велели. Если он проиграет… – но об этом невыносимо даже думать. Он проклял ту мягкотелость, с которой позволил ей остаться на корабле. На какую-то минуту он почти решил, что вернется в Панаму и высадит ее на берег, но мысль эту тут же пришлось отбросить. Команда и так выбита из колеи внезапной переменой планов и возмутится еще больше, если он вернется, а потом снова выйдет в море. А леди Барбара может и отказаться – и будет права – в Панаме желтая лихорадка. Не может он столь зверски употребить власть, чтоб высадить женщину в охваченном эпидемией городе. Он вновь обругал себя всеми грязными ругательствами, каких набрался за долгую флотскую службу.
С палубы долетел свист дудок, громкие приказы и шлепанье босых ног; видимо, с наступлением ночи ветер переменился. Когда шум стих, Хорнблауэр почувствовал, как невыносимо давит на него маленькая каюта. Было жарко и душно, масляная лампа над головой нестерпимо чадила. Он вышел на палубу. От гакаборта до него донесся веселый смех леди Барбары, подхваченный дружным мужским гоготом. Это темное пятно – по крайней мере полдюжины офицеров, столпившихся вокруг стульчика леди Барбары. Неудивительно. Семь – нет, уже восемь месяцев они не видели ни одной англичанки, вот и льнут к ней, как пчелы к улью.
Первым его движением было разогнать их всех, но он сдержался. Не его дело предписывать офицерам, как они должны проводить свободное от вахт время. Они бы усмотрели в этом желание единолично завладеть ее обществом – и не очень ошиблись бы. Незамеченный ими, он вернулся в каюту, к духоте и чадящей лампе. Для него началась бессонная и беспокойная ночь.
XII
Наступило утро. Волны набегали на «Лидию» со стороны раковины, и она мерно кренилась с боку на бок. На правом траверзе чуть выглядывали из-за горизонта розовато-серые верхушки вулканов, слагающих эту многострадальную землю. Идя на расстоянии видимости от берега, «Лидия» имела наилучшие шансы встретить «Нативидад». Капитан спозаранку был на ногах и уже прогуливался по шканцам, когда Браун с виноватым видом подбежал посыпать песком его законный отрезок палубы.
Далеко слева водную поверхность вспенила черная громада кита – на фоне синего моря пена казалась ослепительно белой. Кит выдохнул, из ноздрей его поднялся тонкий фонтанчик белого дыма. Хорнблауэр без какой-либо на то причины любил китов, и это зрелище послужило первым толчком, после которого настроение его стало меняться к лучшему. Предвкушая холодный душ, он чувствовал, что капельки пота под рубашкой не раздражают, а радуют его. Два часа назад он говорил себе, что ненавидит тихоокеанское побережье, его синее море и омерзительные вулканы – даже отсутствие навигационных опасностей. Он тосковал по таким домашним скалам, мелям, туманам и течениям Ла-Манша, но теперь, купаясь в солнечных лучах, немного смягчился. В конце концов, и у Тихого океана есть свои достоинства. Быть может, новый союз между Англией и Испанией побудит донов снять эгоистичный запрет на торговлю с Америкой; возможно, они надумают все же прорыть через Никарагуа канал, о котором мечтает Адмиралтейство. В таком случае этот синий океан послужит своему предназначению. Прежде, конечно, надо подавить мятеж Эль Супремо, но таким приятным утром Хорнблауэр не предвидел в этом особых сложностей.
Помощник штурмана Грей вышел на палубу, чтобы бросить лаг, Хорнблауэр остановился посмотреть. Грей кинул за корму маленький деревянный треугольник, и, придерживая лаг-линь, серыми мальчишескими глазами следил за танцующими дощечками.
– Вертай! – резко крикнул он матросу у склянок. Линь свободно побежал через борт.
– Стой! – крикнул матрос.
Грей пальцами зажал линь и прочитал отметку. Резко дернув за тонкую бечевку, идущую рядом с линем, он выдернул колышек, так что лаг теперь плыл острым концом к судну, и Грей втянул его, перебирая руками линь.
– Сколько? – окликнул его Хорнблауэр.
– Семь почти с половиной, сэр.
«Лидия» – быстроходное судно, коли делает семь с половиной узлов при таком бризе, хотя лучше всего она идет бакштаг. Если ветер не уляжется, они скоро достигнут мест, где вероятнее всего встретить противника. «Нативидад» медлителен, как почти все двухпалубные пятидесятипушечные суда. Хорнблауэр заметил это десять дней назад – неужели всего десять дней? Казалось, это было давным-давно – когда они вместе шли из залива Фонсека к Ла Либертаду. Если они встретятся в открытом море, он должен будет, полагаясь на поворотливость своего судна и опытность команды, переманеврировать «Нативидад» с его превосходящей огневой мощью. Если только корабли свалятся бортами, более многочисленные мятежники сметут его команду. Он должен держаться на отдалении и раз пять-шесть пройти у «Нативидада» за кормой, поливая его продольным огнем. Хорнблауэр, расхаживая по палубе, начал представлять себе бой, учитывая все возможные расклады – сохранит ли он преимущества наветренного положения, будет ли сильное волнение на море, произойдет ли бой вблизи берега или на отдалении.
