Уильям Ходжсон - Дом в Порубежье (рассказы)
Едва ли я сумею передать то необычайное отвращение, вызванное во мне видом этих людей-слизняков; нет, не удастся мне этого никогда, а если бы и удалось, то окружающие, как и я, испытали бы позыв к рвоте, внезапный и порожденный самим страхом. А затем, вдруг, когда я смотрел, мучимый отвращением и дурным предчувствием, всего в одной морской сажени, да и той не было, ниже моих ног, показалось лицо — да такое, какое я даже в кошмаре не видел. И это и впрямь было лицо из ужасного кошмара. Будь я меньше напуган, я, возможно, заорал, но эти большие, размером с крону[6] глаза, клюв, как у перевернутого попугая, и слизнякоподобное, волнообразно извивающееся, белое и покрытое слизью тело, страшно поразив, лишили меня дара речи. И вот, когда я, нагнувшись, беспомощно застыл на месте, боцман, сильно выругавшись прямо мне в ухо, ударил это существо абордажной саблей, ибо в тот миг, когда я увидел его, оно преодолело по пути наверх целый ярд. Услышав ругань боцмана, я внезапно пришел в себя и так энергично бросился вниз, что едва не последовал за трупом этого животного, ибо, потеряв равновесие, я несколько секунд легкомысленно балансировал на краю вечности, но затем боцман схватил меня за пояс, и я вновь оказался в безопасности, однако в тот миг, когда я старался сохранить равновесие, я обнаружил, что почти вся скала покрыта этими ползущими к нам существами, и я, повернувшись к боцману, прокричал ему, что к нам лезут тысячи этих слизняков. Но он уже бежал от меня в сторону костра, крича тем, кто был в палатке, чтобы они, если хотят жить, поспешили к нам на помощь, а потом примчался обратно с огромной охапкой водорослей, а за ним — здоровяк-матрос с горящим пучком травы, взятым из костра, и через несколько секунд здесь уже пылало пламя, а моряки несли еще водоросли, ибо мы собрали немалый запас их на вершине холма, и за это теперь благодарили Всевышнего.
Не успели мы разжечь один костер, как боцман велел здоровяку-матросу разжечь дальше на гребне скалы другой; в то же мгновение я заорал и побежал в ту часть холма, откуда открывался вид на открытое море, поскольку увидел множество двигающихся существ возле гребня заветренной скалы. Здесь было царство теней, так как в этой части холма валялось огромное множество крупных камней и они не пропускали ни лунный свет, ни свет от костров. Здесь я неожиданно натолкнулся на три большие тени, скрытно подбирающиеся к лагерю, а за ними смутно разглядел и другие. Тогда, громко позвав на помощь, я набросился на них, и они, когда я напал на них, поднялись на конечности, и я обнаружил, что они выше меня, а их отвратительные щупальцы тянутся ко мне. Затем я принялся бить, задыхаясь и испытывая тошноту от внезапной вони, смрада этих существ. И тут что-то вцепилось в меня, что-то скользкое и мерзкое, и огромные челюсти впились в мое лицо, но я ударил рапирой вверх, и существо отвалилось от меня, я же, ошеломленный и страдающий от тошноты, наносил слабые удары. Сзади послышался топот ног, неожиданно вспыхнуло пламя, и боцман прокричал мне что-то ободряющее, а потом он и здоровяк-матрос, заслонив меня собой, бросали огромные охапки горящей травы, перевязанные ими длинными камышинками. И эти существа тут же пропали, поспешно уползя за гребень скалы.
И тут я пришел в себя и принялся стирать с себя слизь, оставленную лапой чудовища. Потом я бегал от костра к костру и бросал туда водоросли, и так прошло время, в течение которого мы были в безопасности, ибо к тому моменту мы разожгли костры на всей вершине холма, а чудовища смертельно боялись огня, иначе мы бы погибли, все до единого, той ночью. Но незадолго перед рассветом мы обнаружили во второй раз с тех пор, как оказались на острове, что нам не хватит топлива, если мы так его будем жечь, и поэтому боцман велел матросам потушить половину костров, и таким образом мы отсрочили наступление того момента, когда остались один на один с темнотой и существами, которых огонь держал от нас на расстоянии. Но у нас, наконец, подошли к концу запасы водорослей и камыша, и боцман крикнул нам, чтобы мы не спускали глаз со скального гребня и убивали эти существа, как только они появятся (ему бы следовало добавить, чтобы все собирались у центрального костра, последней линии обороны). После этого он обругал луну, спрятавшуюся за огромную тучу. Вот так и обстояли дела: тьма сгущалась, а костры угасали. Потом я услышал, как в той части холма, откуда открывался вид на заросли травы, громко выругался какой-то матрос, его крик не заглушил даже ветер; затем боцман крикнул, чтобы мы приготовились, и я тут же ударил существо, молча выросшее напротив меня над гребнем скалы.
Прошла, должно быть, минута, и со всех сторон послышались крики, и я понял, что травяные люди напали на нас, и в то же мгновение над гребнем рядом со мной появились еще два существа, возникнув тихо, как привидения, и волнообразно извиваясь. Первому я пронзил горло, и оно упало; второе же, хотя я и пронзил его, схватило лезвие своим пучком щупалец и чуть не вырвало его, но я ударил его ногой в лицо, и оно скорее, по-моему, от удивления, нежели от боли, выпустило рапиру и тут же пропало из вида. Все это произошло в течение каких-то десяти секунд; однако я уже заметил еще четырех существ, ползших справа, на некотором отдалении, от меня, и в тот миг казалось, что наша гибель не за горами, ибо я не знал, как мы справимся со столь отважными и быстро передвигающимися существами. Однако я, не колеблясь, бросился на них, но сейчас я не колол, а рубил по лицу, и это, на мой взгляд, было весьма эффективно; ибо я тут же тремя ударами разделался с тремя слизняками, но четвертый переполз через гребень и встал на задние конечности, как и те, от которых меня спас боцман. Перепугавшись, я отступил, но, слыша вокруг воинственные вопли и зная, что ожидать помощи мне неоткуда, набросился на это животное. И вот когда оно, наклонившись, протянуло вперед один из своих пучков щупалец, я, отпрыгнув назад, рубанул по ним рапирой, а затем воткнул ее в живот. Существо тут же рухнуло, свернулось белым шаром, стало извиваться, перекатываясь от боли из стороны в сторону, и, докатившись до гребня скалы, исчезло за ним. Меня же, почти обессиленного, тошнило от отвратительного зловония этих животных.
К этому времени все костры на гребнях холма догорели и превратились в кучки тускло мерцающих угольков. Лишь у входа в палатку еще пылал костер, но от него нам было мало проку, поскольку его свет не доходил до того места, где мы сражались. Луна же, на которую я бросил отчаянный взгляд, по-прежнему казалась призрачной тенью, скрывающейся в огромной двигающейся туче. Затем, посмотрев наверх, оглянувшись, вероятно, через левое плечо, я обнаружил с внезапным ужасом, что что-то приблизилось ко мне, и сразу же почувствовал знакомый смрад. Я тут же испуганно отпрыгнул в сторону и, прыгая, повернулся лицом к существу. Так я спасся в тот момент, когда должен был погибнуть, ибо его щупальцы только измазали, когда я прыгнул, мне затылок, я же снова нанес удар и победил.
