Йен Лоуренс - Контрабандисты
Дашер подошел к борту с лотом, состоявшим из мотка шнура с отметками глубины и привязанного к его концу свинцового груза, углубление на дне которого было заполнено жиром. Он расставил ноги, уперся в борт и сбросил груз в воду. В висевшей над нами тишине всплеск лота показался ударом пушечного ядра. Шнур заскользил из руки Дашера, как маленькие темные птицы, замелькали обрезки ткани и кожи, обозначавшие глубины.
Работа эта была Дашеру хорошо знакома. По натяжению шнура он понял, что груз коснулся дна.
— Глубина десять саженей, — провозгласил он, уже сматывая линь. Когда из воды показался груз, с которого капала вода, он прикоснулся к жиру и добавил: — Дно каменистое.
Снова он взмахнул лотом, аккуратно выбрал.
— Десять саженей. Скала.
Когда дошли до глубины в шесть саженей, Кроу повернул штурвал. Глубина увеличилась, потом снова уменьшилась.
— На дне ракушки, — сказал Дашер, пощупав дно груза.
Кроу свернул к западу. Я видел, что он шел по карте, которую представлял себе мысленно, которую он знал назубок. Так миссис Пай ориентировалась в коридорах «Баскервиля».
— Пять саженей, — доносилось от борта. — Четыре. — Возгласы слышались чаще, руки Дашера задвигались быстрей. — Три сажени… Три сажени… Две полосочки вижу!
— Легче, — бормотал Кроу под нос, себе самому. — Легче, сынок. — Это он обращался к судну, к духу своего сына.
— Две сажени, песок на дне!
— Якорь отдать! — заорал Кроу. Он держал курс, потом начал медленно перебирать спицы штурвала. — Живо, живо, черт подери! —
И он повернул голову ко мне, разъяренно зарычав: — Если ты им сейчас не поможешь, я порву тебе глотку.
Я пошел на нос, мне вслед неслись угрозы Кроу. Дашер и Гарри боролись с непослушным якорем, как назло запутавшимся в концах. Всем весом якорь повис на лине толщиной с мой большой палец. Гарри лежал на животе, пытаясь распутать узел. Дашер скулил рядом:
— Режь его! Режь скорей, дубина!
— Это все ты напутал, — ворчал Гарри. — Наделал узлов…
— Да режь же! — стонал Дашер.
Гарри вытащил нож и коснулся линя. Натянутые волокна лопнули, разлетелись в стороны.
Якорь кувыркнулся вниз, стукнулся о корпус и плюхнулся в море.
— Стопор! — закричал Кроу. Вытравились сажени якорного троса, прежде чем мы умудрились его застопорить, бросив в битенги бухту линя. Трос напрягся, «Дракон» дрогнул и остановился наконец, когда якорь закусил дно.
Дашер отвернулся и отступил. Гарри схватил меня за руку.
— Твоя книжка, — прошептал он торопливо и так тихо, что я едва разобрал его слова. — Твоя книжка у меня.
— Где?
Его глаза глядели мимо меня, расширенные от внезапно переполнившего их ужаса. За моей спиной вырос капитан Кроу.
— Какой гад волынил с якорем? — орал Кроу. — Чья это работа?
— Это он, — сказал Дашер, указывая на Гарри.
— Ты, кретин! — бесился Кроу. Видел я его злым, но таким — еще никогда. — Мы так вылезли, что при отливе сядем на дно.
Казалось, он сейчас поубивает нас всех. Он посмотрел на обрезки, на нож в руке Гарри.
— Это не я, капитан, — возразил Гарри. — Пожалуйста, капитан…
Кроу бросился на него с кулаками. Послышались удары, выкрики, пыхтение. Дашер стоял в сторонке с ошарашенным видом, с глазами полными ужаса, мне показалось, даже стыда. Затем свет луны блеснул на лезвии ножа, из плотно сцепившихся тел потоком хлынула кровь… Поднялся на ноги лишь капитан Кроу.
— Ты не должен был этого делать, — дрожащим голосом сказал Дашер. — Он был простой бедолага. Он совершенно безвреден.
— А ты — трус, — буркнул Кроу. — Слизняк, дерьма куча, я еще подумаю, не прирезать ли и тебя. Если при отливе сядем, я так и сделаю. Разорву тебя руками и поужинаю твоей желтой печенью.
Дашер вздрагивал от его слов, как от ударов, покачивался, как деревце на ветру. Он молча отвернулся. Кроу пнул труп.
— Выкинь этот хлам за борт.
Дашер закивал:
— Сейчас выкинем.
— Сам, один выкинешь, дубина! — заорал Кроу.
— Я помогу, — встрял я. Если у Гарри была книжка в кармане, самое время было ее оттуда изъять.
Но Кроу, не удосужившись даже ответить, сгреб меня за ворот и поволок с собой.
— Лодки будут здесь с минуты на минуту. В течение часа бочки должны уйти.
Он хотел, чтобы я открывал люки. Он просто швырнул меня к люку и вдогонку запустил к моим ногам тот самый нож, которым минуту назад убил человека.
— Не трать время. Не развязывай, режь концы. — Он презрительно усмехнулся. — Или меня, можешь попробовать, если есть настроение.
Я был не в состоянии. Я не мог броситься на него с ножом.
Он это видел, и я еще больше ненавидел его за это. Он отвернулся и пошел к фалам. Паруса упали беспорядочными ворохами, похожие на кучи выщипанных птичьих перьев. Обескрыленный «Дракон» покачивался на придонной волне.
Я ковырялся на люках. Глаза застилали горячие слезы. Звуки, доносившиеся с бака, переполняли меня ужасом. По палубе простучали пятки, раздался всплеск. В третий раз за этот рейс падал в воду покойник. Вместе с ним тонула моя последняя надежда обнаружить книжку Ларсона.
Капитан голыми руками управлялся быстрее, чем я ножом. Он срывал крепления и распахивал люки, постоянно посматривая против ветра, не появится ли таможенная яхта. Наконец послышался скрип весел в уключинах. К «Дракону» подходили первые лодки контрабандистов. Я сунул нож в сапог и последовал за Кроу.
Они сидели и стояли в баркасах и ялах, шлюпках и шаландах. Разношерстная флотилия, люди в темном, гребущие парными и кормовыми веслами. Многие вычерпывали воду из дырявых посудин. Они появились из тьмы, как летучие мыши из пещеры. В мрачном молчании поднимались они на борт и исчезали в трюмах. По палубе застучали, оставляя грязь, рыбачьи сапоги, фермерские башмаки, модные туфли. Из трюмов появились бочки, которые, казалось, плыли в воздухе сами по себе, как воздушные шары. Они переходили из рук в руки и исчезали за бортом.
Все происходило с поразительной скоростью, в ритме какого-то непонятного, но хорошо отрепетированного карнавального танца.
Капитан Кроу наблюдал за разгрузкой с таким же нетерпением, как и за погрузкой во Франции. Ему казалось, что все двигаются медленно, как черепахи, и удар линьком доставался каждому, кто останавливался хотя бы на мгновение.
На палубу вышел Дашер. Я посмотрел на него и ахнул. Под пробковым жилетом на нем был красный плащ моего разбойника. На голове — та же широкополая шляпа, поля которой теперь украшала аккуратная круглая дырка от пущенной мною вдогонку пули. Снова он был весь в пистолетах. Отовсюду торчали стволы и рукоятки. На шее висел рог с порохом. Два мешка пуль болтались на поясе. Железа на нем было столько, что даже пробковый жилет не помог бы ему удержаться на плаву, упади он в воду.
