Йен Лоуренс - Контрабандисты
— Это гнусная работа, — с отвращением заметил я.
— Это свободная торговля, — возразил Дашер с видом гордым и обиженным. — Это то, что нас поддерживает. Скоро сам увидишь. Дьяконы приходят таскать бадьи, каменщики, плотники. Сам господин доктор наведывается за своей долей.
Он прав, подумал я. Имена фермеров, пекарей, пастухов записаны в книжке Ларсона.
— А чем ты занимаешься, когда нет товара?
— Граблю почтовые кареты.
Я насторожился. Вернулись старые подозрения: его смех, походка, жесты.
— И много ты уже ограбил?
— О, я уже счет потерял. Иной раз две-три за ночь. Да вот неделю назад остановил я карету на Эшфордской дороге…
Мы ехали по этой дороге в ночь нападения. Но мысль о том, что я сейчас услышу признание Дашера, исчезла, как только он снова открыл рот.
— Хороша была добыча. В карете сидела леди, говорят, принцесса. Она сама сказала. Разряженная — ну чисто кукла. Вся в драгоценностях, с головы до ног обвешана, как елка рождественская. Я сковыривал с нее самоцветы, как сливы с пудинга. И только я набил ими карманы, как появилась полиция, верхом, с собаками. Я оглянулся. — Дашер действительно оглянулся и всмотрелся в туман у бушприта. — Смотрю — они в нескольких ярдах. Я от них — они за мной, преследуют по пятам, находят след по падающим из карманов жемчужинам и изумрудам. Но тут начался дождь. Представь себе, все эти драгоценные камни растаяли без следа. Они были искусственными, слепленными из какой-то замазки. Должно быть, и принцесса была ненастоящая.
Дашер опять навешал мне на уши лапши. Искусственные драгоценные камни не были мягче настоящих и уж во всяком случае не таяли в воде. Но Дашер переживал все вполне реально, он даже гарцевал, подскакивая на кабестане, как на галопирующем коне.
— Я был на волосок от гибели, — продолжал он врать, — несся во весь опор до самого Йорка, пока моя лошадь, моя верная лошадь не погибла. У нее не вынесло сердце, разорвалось от бешеной скачки. Уже мертвая, остывающая подо мной, она продолжала скакать, стараясь меня спасти. С четверть мили после смерти она бежала по инерции. — Он ухмылялся. — Прекрасная история для моей книжки, правда? — Он засунул трубку в рот, снова вытащил и добавил: — Лошадь звали Клементиной.
— Чушь собачья, — оценил я его историю. Дашер поблек и увял. Я уничтожил его энтузиазм, как будто свечку задул.
— Ты не веришь? — огорчился он.
— Все вранье. От первого до последнего слова. И весь ты такой. Ты выдумываешь о себе всяческие истории, чтобы только казаться позначительнее.
Снизу послышался еще один глухой удар, но я его едва заметил, а Дашер не услышал вовсе. Он смотрел на свои руки, в которых как бы сама собой вертелась трубка.
— Никакой ты не разбойник. Ты просто-напросто контрабандист.
Я хотел его обидеть, но Дашеру понравились эти слова.
— Это само собой, — сказал он. — Уж это-то во всяком случае.
— Ты всю жизнь был контрабандистом. Капитан сказал, что тебя в детстве придавило каким-то ящиком. Табак, чай, что это было?
— Не знаю, что-то очень тяжелое. — Он опять поднял голову и ухмыльнулся. — Но зато, скажу я тебе, я — король контрабандистов. Я убил голыми руками, вот этими самыми, с десяток человек.
К моему удивлению, я услышал, как капитан Кроу добавил:
— У тебя будет шанс убить еще одного. — Капитан появился вовсе не снизу, а со стороны кормы, тяжело топая сапогами.
Дашер встал.
— Пора идти?
— Да. Давай на паруса. — Потом он повернулся ко мне. — Твой последний шанс, мистер Спенсер. Отдай книжку, замухрышка.
— Не могу, — сказал я.
— Храбрый парень, — сказал капитан. — Но дурак. Тебе конец. И «Дракону» крышка. — Он отвернулся, покрикивая Дашеру и Гарри: — Кливер и грот! Лот и якорь! И посматривайте по сторонам, этот таможенник не ушел баиньки, где-то шарит в тумане, шакал.
14.
Берег чист
Работой меня не утруждали, да я особо и не рвался помогать. Без моего участия взвились паруса, «Дракон» прекратил дрейф и стал набирать ход. Дашер и Гарри бились с якорем, подвешивая его в исходном состоянии. «Дракон» тем временем вышел из тумана и взял курс вдоль английского побережья.
Луна была тоненькой, как срезанная полоска ногтя. Недовольный Кроу осыпал ее проклятиями за слабый, тусклый свет. Команда во все глаза высматривала таможенную яхту, но я единственный надеялся на ее появление. Кроу надел черный камзол, и его голова, казалось, парила в ночи, когда капитан смотрел в разные стороны.
За кормой вода искрилась от лунного света, впереди же море было совершенно черным. Рассеянные огоньки деревни вверху, на скале, казались очень далекими, пока я не заметил смутных очертаний утесов под ними. Тогда я понял, что шхуна ближе к земле, чем мне казалось.
Главный парус был ослаблен, парусина хлопала на ветру. Огоньки деревни один за другим исчезали за надвигающимся краем утеса.
Капитан Кроу сунул руку за пазуху.
— Хватит ждать, — сказал он и вытащил пистолет. Щелкнул курок. Он направил оружие на меня и сказал: — Отвернись.
Меня охватил ужас, но тут я заметил, что у пистолета нет ствола.
— Отвернись, сказано тебе! — гаркнул он. — Ослепнешь, — добавил он спокойнее. — Смотри на берег, они должны ответить.
Он нажал на спусковой крючок, яркая синяя вспышка озарила паруса и такелаж. Через мгновение высоко на утесе, примерно в полумиле по курсу, я увидел свет. Кто-то открыл створки фонаря и медленно, как бы лениво, описывал им дугу.
Память сразу же вернула меня в прошлое. Крушение нашего брига. Таинственные огни на опасном берегу. То же самое ощущение опасности и возбуждение. Но тогда я полагал, что огни обещают безопасность, а этот предвещал гибель. Я смотрел на огонь и молчал.
Дашер закричал:
— Берег чист!
При лунном свете я различил улыбку Кроу. Чего ж ему не улыбаться, подумал я. Несмотря на все мое к нему отвращение, я не мог не восхищаться человеком, который часами колесил в слепом тумане и после этого вышел на место, просчитавшись всего на какие-то полмили. Отец мой оценил навигационное искусство Кроу с точностью до пенни, но как сильно он ошибся в оценке его характера!
Капитан убрал пистолет и направил судно к берегу. Люди, стоявшие на утесах, короткими вспышками обозначали курс, и скоро «Дракон» оказался напротив них.
— Пришли, — сказал Кроу. — Давай на лот, Дашер. И спой мне песенку, когда найдешь песочек.
Дашер подошел к борту с лотом, состоявшим из мотка шнура с отметками глубины и привязанного к его концу свинцового груза, углубление на дне которого было заполнено жиром. Он расставил ноги, уперся в борт и сбросил груз в воду. В висевшей над нами тишине всплеск лота показался ударом пушечного ядра. Шнур заскользил из руки Дашера, как маленькие темные птицы, замелькали обрезки ткани и кожи, обозначавшие глубины.
