Иосиф Герасимов - Сказки дальних странствий
Мы стояли на своем любимом местечке на корме, возле пустого флагштока, тут всегда было свободно, даже в хорошую погоду, и можно было поболтать на досуге. Я смотрел, как проплывали над морем два могучих странствующих альбатроса, они летели за нами уже третьи сутки; правда, вчера утром я решил — это другие птицы, они сменяются, ведь ночью, когда была моя вахта, их не было видно, а я не знал, где они ночуют, но тут убедился — это все те же птицы, я различил на каждой из них маленькие особые приметы: у одного альбатроса на белой груди была желтая подпалинка, а у второго необычно отливал золотистым налетом темно-коричневый верх крыльев. Птицы плавно и торжественно плыли в воздухе за кормой, иногда, вырываясь вперед, долетали до полубака, и было видно, как опускали вниз то левую, то правую растопыренную лапку, чтобы сделать поворот, или сразу выбрасывали обе вниз и, так притормаживая, недвижно застывали над морем, и ни одно перо не вздрагивало на их крыльях.
Я смотрел на этих молчаливых птиц; я никогда еще не слышал, как они кричат. Ребята говорили: это самая терпеливая птица, она не вопит, даже когда ей бывает больно. Я смотрел на полет альбатросов, слушал Юру, а сам все время думал о Луке Ивановиче. Ведь, по сути дела, это мой первый капитан, я начинал с ним на «Перове», а потом в силу обстоятельств оказался, здесь на «пассажире» «Чайковском», и вот сейчас нам предстоит расстаться. Лука Иванович сойдет, а на мостик придет другой, и хорошо это будет для меня или плохо, я не знаю. Честно говоря, я не мог понять: жаль мне, что Лука Иванович уходит, или нет? Во мне давно жило тайное желание перемен, да оно, говорят, у всех почти возникает, кто долго плавает, по вместе с тем перемены и страшили: ведь как ни было сложно с Лукой Ивановичем, но я к нему привык, а вот сработаемся ли мы с новым капитаном — это еще вопрос. И Юру это заботило да и всех в экипаже.
— Что было хорошо с Лукой Ивановичем — он нас не трогал, — сказал Юра. — Он ничего не понимал в пассажирской службе и не трогал.
— Конечно, — согласился я. — В пассажирской он ничего не понимал, поэтому он тебя сделал помощником.
Это был ответный удар, и Юра сразу же оценил его. Дело в том, что Юра только второй год плавает и прибыл к нам не из мореходки, а с дипломом «иняза» — переводчиком, или, точнее, как пишут в судовой роли, администратором, и ходить бы ему в этой должности годков пять, а тут пришел на турбоход «Чайковский» Лука Иванович, узнал перед выходом в море, что отдел кадров не обеспечил нас пассажирским помощником, и сразу же решил: назначить на эту должность Юрия Тредубского — парень молодой, освоит, не на мостике вахту держать. Впрочем, в словах Юры была и своя правда: Лука Иванович плавает тридцать два года, он настоящий сухогрузник и на «пассажира» попал не по своей воле… Новый капитан ждал час в Сиднее, он прилетел туда самолетом.
— Ну да, он сделал меня помощником, — подтвердил Юра, — но ведь никого другого назначить было нельзя. — Он надменно посмотрел на альбатроса.
Птица висела над кормой, и глаза ее были безразличными.
— Привет, мальчики!
— Привет, — сказал я, не оборачиваясь.
— Привет, — сказал Юра. — Давно тебя ждали.
— Я не ждал, — сказал я.
— Конечно, — согласилась Нина. — Ты и так знал, что я приду.
Это было сущей правдой: стоило нам с Юрой в свободную минутку выйти на корму, как и Нина появлялась там; впрочем, на судне привыкли видеть нас троих вместе… Когда шло увольнение на берег, как правило, нас записывали в одну группу, в кино и на собраниях мы садились рядом.
Мне никогда не нравились девушки такого типа, как Нина; не нравилась ни их подчеркнутая строгость, ни постоянно присутствующая на лице надменность, Нина всегда была при форме, волосы гладко зачесаны назад, руки у нее были длинные, и она любила держать их впереди себя, сложив ладонь к ладони, словно для молитвы. Юра как-то объяснил мне: пассажиры-англичане любуются этой ее внешней строгостью, она им очень по душе. Но я-то не пассажир, и наблюдать рядом с собой невозмутимый взгляд, хоть его и посылали большие серо-голубые глаза, — правда, к ним еще надо было пробиться сквозь этот взгляд, — слушать ровный голос, в котором довольно часто звучали назидательные нотки, было мне явно ни к чему, однако я смирился, признал право Нины на товарищество, и для этого имелась серьезная причина: Нина была женой Леши Курганова, моего лучшего друга, который плавал сейчас на «Перове».
— Есть новость, — сказала Нина. — Капитана зовут Ник-Ник, а по паспортным данным — Николай Николаевич Сабуров. Тридцать четыре года. Женат. Двое детей: мальчик и девочка. Четыре года плавал подменным капитаном. Характер строгий. Шутить не любит.
— Где обогатилась? — спросил я.
— В кают-компании, — бесстрастным голосом произнесла Нина. — Трое наших с ним прежде работали.
Тут-то меня опять кольнуло: а Лука Иванович?.. Я попытался представить, как он будет завтра уходить с парохода, и не смог, а вместо этого мне вспомнился мой первый приход на «Перов», во всех подробностях вспомнился, да такие дни и не забываются.
Еще в «кадрах», в двухэтажном грязно-пегом здании — сколько его ни красили, а оно всегда оставалось прокопченным, потому что мимо неустанно двигались грузовики из порта, — еще в этом самом здании, которое знают все моряки пароходства, в кабинете у беленькой Светы — все девушки в «кадрах» Светы, и различают их только по цвету волос, — когда получал я выписку из приказа и увидел название «Перов», мне показалось это подозрительным.
— Почему «Перов»? — спросил я.
— Чудак, — сказала беленькая Света. — Все просятся на «Перов». Всегда план с перевыполнением.
— Там нет ванны, — наугад ляпнул я.
Света не удивилась, она привыкла и не к такому.
— Там есть сауна, — сказала она. — А на корме поставили сруб: топят баню по-черному. Всегда можно выбрать.
— Что еще? — спросил я.
— Четвертый трюм забит березовыми вениками. Будешь париться в тропиках, — сказала она. — Оформлять?
Я колебался, она это заметила.
— Тогда шагай к начальнику. Только придумай что-нибудь покрепче.
Я знал — у начальника вообще ничего нельзя придумывать, а объяснить ему, что я не хочу идти на «Перов» только потому, что знаю Луку Ивановича с детства и именно с тех пор у нас есть с ним свои счеты, объяснить все это начальнику я не смогу, а если попытаюсь, то он сегодня же начнет рассказывать по всему пароходству, как я принес в его кабинет охапку детских обид… Я взял у беленькой Светы выписку из приказа, пошел к капитану порта, получил паспорт моряка и двинулся искать «Перов».
