Жюль Верн - Двадцать тысяч лье под водой
современной Греции, О’Коннеля — борца за независимость Ирландии, Георга Вашингтона — основателя Североамериканского союза, Линкольна, павшего от пули фанатика-рабовладельца, и, наконец, мученика за дело освобождения негров от рабства — Джона Брауна, вздернутого на виселицу…»
Среди этих имен нет ни одного француза. Но разве мог Жюль Верн прямо говорить о борьбе за свободу Франции в ее самые черные дни? Ведь он хорошо знал, что ждало в наполеоновской империи человека, осмелившегося воскликнуть: «Да здравствует Республика!»
И все же эти запретные слова прозвучали со страниц романа. Далеко-не случайно в роман вставлена история корабля «Марселец», погибшего в 1794 году в неравном бою с английской эскадрой. Это никак не связано с приключениями профессора Аронакса, но в названии корабля современники читали запретное слово «Марсельеза», а голос капитана Немо, восхищавшегося подвигом моряков Первой французской республики звучал в этой главе на всю Францию: «…после героического боя, полузатопленное, потерявшее все мачты и треть своего экипажа судно предпочло погрузиться в воду, чем сдаться… Триста пятьдесят шесть оставшихся в живых бойцов, подняв на корме флаг Республики, пошли ко дну, громко возглашая: «Да здравствует Республика!»
Профессор Аронакс, герой романа, знал и другое имя погибшего корабля — имя, которое ему дала Республика.
«- Это «Мститель»?! — вскричал я.
— Да, сударь, это «Мститель». Прекрасное имя, — прошептал капитан Немо, скрестив руки».
Капитан Немо был похож и в то же время не похож на героев первых книг Жюля Верна. Великий ученый, изобретатель, путешественник — как и те, — но он уже не верит в то, что наука и техника сами собой приведут к освобождению и счастью человечества. Нет, он видит един-единственный путь к будущему в борьбе, в борьбе с насилием и угнетением, борьбе не гениальных одиночек, но целых народов, борющихся за свою независимость. Капитан Немо и сам принимает участие в этой великой битве за будущее — и как бескорыстный друг порабощенных народов;И как страшный и беспощадный мститель угнетателям.
«- Я всегда делал добро, где мог и как мог, и зло, когда это было необходимо. Прощать обиды врагам не значит быть справедливым».
Так сказал капитан Немо перед смертью, подведя итог своей жизни.
Нужно отметить, что книга Жюля Верна «Двадцать тысяч лье под водой» вышла в свет в то время, когда совсем иным был уровень океанографической науки, еще до знаменитой экспедиции «Чалленджера» (1862-1872), окончательно опровергшей долго державшиеся фантастические представления о жизни морских глубин.
Огромные успехи целого комплекса наук, изучающих жизнь океанов, вносят существенные поправки в чудесные картины, нарисованные Жюлем Верном. На дне морей нет пышных лесов и лугов, по которым бродили капитан Немо и его спутники. Свет солнца, несущий жизнь зеленым и бурым водорослям, проникает в глубины океана с большим трудом: даже в самых прозрачных водах глубже 150-200 метров уже не могут существовать растения. Солнечные лучи там приобретают зеленовато-синюю или синюю окраску, на 300 метрах — черновато-синюю а дальше царит вечная тьма.
Свет, проходящий сквозь толщу воды, на расстоянии двадцати метров слабеет в десять раз, а на пятидесяти — в сто. Поэтому никакие мощные прожекторы не смогли бы преодолеть этот сумрак. «Наутилус» неминуемо был бы слеп. Слишком легко (конечно, лишь с точки зрения современной техники) Жюль Верн разрешает проблему энергии, приводящей в движение его чудесный корабль. Невозможно представить себе спуск на глубину двенадцати километров, который проделал капитан Немо: столб воды неминуемо раздавил бы его корабль… Но без всего этого, вероятно, не было бы самого романа!
Нет, Жюль Верн не был романистом-прорицателем, писателем-пророком, создавшим свой фантастический подводный корабль задолго до рождения реальных подводных лодок. Он не был пролагателем новых путей в науке, но он стоял в центре самых передовых научных идей своего века и, что важнее всего, умел видеть науку и технику не застывшими, но в тенденциях развития, которые он понимал лучше, чем многие его современники.
Самые удивительные изобретения Жюля Верна созданы вовсе не его необычайной фантазией, но взяты им из действительности: они лишь
дальнейшее смелое и вдохновенное развитие тех идей, которые уже существовали в его время в замыслах, проектах, чертежах. Именно поэтому так реальны подробности его романов, несмотря на фантастическую обстановку.
Конечно, за истекшее столетие наука неизмеримо выросла: были открыты новые, неведомые раньше области. То, что во времена Жюля Верна было страной Неизвестного, ныне воплотилось в величественные здания научно-исследовательских институтов и лабораторий. Жюль Верн был одним из самых образованных людей своего времени, но он был сыном своего века, и поэтому так легко критиковать его тем, кто не понимает художественного замысла его романов, — вспомним цепь намеренных ошибок в романе «Таинственный остров».
Научная фантастика только тогда и сильна, когда, выражая идеи своего века, видит их уже воплощенными в действительность. Но писатель не может указать пути конструктору к конечной цели, которую он сам увидел в воображении уже ожившей. Торопясь в будущее, писатель поневоле перескакивает через какие-то этапы работы инженера, как прием вводит фантастические и даже совсем «ненаучные» подробности, чтобы сконцентрировать в смелом художественном образе мечту своего времени.
Строго разбирая роман «Пять недель на воздушном шаре», можно было бы, конечно, указать: разложение воды требует такого расхода электроэнергии, что самая сильная батарея не сможет сдвинуть шар с места. На это можно возразить, что в ту эпоху, когда писался роман, идея сохранения энергии не имела еще той ясности и всеобщности, какую приобрела в наши дни, что Жюль Верн был вполне на уровне научных знаний своего века… Но весь этот спор, по счастью, не имеет никакого отношения к замыслу писателя.
Жюль Верн мог, в соответствии с идеями своего времени, недооценить несоответствие затраченной и полученной энергии, но мог также и просто умолчать об этом несоответствии. Важно было то, что он сумел загипнотизировать читателей и заставить их поверить в его мечту. А что это так — доказывает жизнь К. Э. Циолковского, который не раз признавался в том, что многие его собственные идеи рождены под влиянием идей Жюля Верна.
Верил ли сам Жюль Верн в то, что в глубинах Земли обитают давно вымершие животные, что по подземным переходам можно проникнуть к самому центру планеты? Очень и очень сомнительно. Неужели он не знал, что люди, заключенные в пустотелом ядре, не смогут выдержать толчка при выстреле? Поверим диплому консультанта Жюля Верна по этой книге профессора Гарсе, который не мог этого не знать. Но тогда, значит, Жюль Верн сознательно допустил в своих романах такие грубые, с точки зрения науки, промахи и просчеты?
