Алистер Маклин - Крейсер Его Величества «Улисс»
— Зачинщики будут арестованы и понесут наказание. Суровое наказание. — Голос адмирала звучал резко и угрожающе. — Что касается рандеву с Четырнадцатой эскадрой авианосцев, оно состоится в Датском проливе как условлено, в 10.30, но в среду, а не во вторник. Мы радировали в Галифакс и задержали отплытие кораблей. Вы выйдете в море завтра в шесть ноль-ноль.
Взглянув на контр-адмирала Тиндалла, Старр добавил:
— Прошу немедленно довести это до сведения всех кораблей, находящихся у вас под началом, адмирал.
Тиндалл (весь флот знал его по кличке «Фермер Джайлс») промолчал. Его румяное лицо — обычно веселое, в улыбчивых морщинах — было мрачно и сосредоточено. Прикрытые тяжельми веками, встревоженные глаза его впились в каперанга Вэллери. Дьявольски трудно сейчас этому доброму, душевному человеку, подумал Тиндалл. Но лицо Вэллери, изможденное и усталое лицо аскета и молчальника, было непроницаемо. Тиндалл молча выбранился.
— В сущности, господа, — как ни в чем не бывало продолжал вице-адмирал, — говорить больше не о чем. Не стану заверять, что вам предстоит увеселительная прогулка. Сами знаете, что сталось с последними тремя крупными конвоями Пи-Кью-17, Эф-Ар-71 и 74. Эффективных способов защиты от акустических торпед и планирующих бомб мы еще не разработали. Кроме того, по агентурным данным из Бремена и Киля (и это подтверждается последними событиями в Атлантике) новейшая тактика немецких подводников — нападение на корабли эскорта... Возможно, вас выручит погода.
«Ах ты, мстительный старый черт, — лениво подумал Тиндалл. — Давай, давай, потешь себя, будь ты неладен».
— Рискуя показаться старомодным и мелодраматичным... — Старр нетерпеливо ждал, пока у Тэрнера прекратится приступ кашля, — ...можно сказать, что «Улиссу» предоставляется возможность... э... искупить свою вину.
Вице-адмирал отодвинул стул.
— После этого, господа, — Средиземное. Но прежде всего — эскортирование конвоя Эф-Ар-77 в Мурманск, и этому не помешает никто — ни черт, ни дьявол. — На последнем слове голос его сорвался, сквозь глянец вежливости проступили грубость и резкость. — Пусть экипаж «Улисса» зарубит себе на носу: непослушания, пренебрежения долгом, организованного бунта и смуты командование не потерпит!
— Чепуха!
Старр откинулся назад, костяшки пальцев, вцепившихся в подлокотники кресла, побелели. Взгляд его хлыстом прошелся по лицам и остановился на Бруксе — начальнике корабельной медицинской службы, на его ярко-голубых глазах, в которых светилась странная враждебность, — глазах, глядевших из-под великолепной седой гривы.
Тиндалл тоже увидел гневный взор старого доктора. Заметил, как побагровело лицо Брукса, и неслышно простонал. Знакомые симптомы. Сейчас старый Сократ покажет свой ирландский характер. Тиндалл открыл было рот, но, заметив нетерпеливый жест Старра, откинулся на спинку стула.
— Что вы сказали, коммандер? — спокойным голосом спросил вице-адмирал.
— Чепуха! — отчетливо повторил Брукс. — Чепуха. Вот что я сказал.
«Будем вполне откровенны», говорите вы. Что же, сэр, будем откровенны. Какое тут к черту «пренебрежение долгом, организованный бунт и подстрекательство»? Понимаю, вам нужно найти какое-то определение всему этому, по возможности, наиболее вам понятное. Вчерашнее столкновение вы ловко приноравливаете к своему опыту.
Брукс помолчал. В наступившей тишине послышалась пронзительная трель боцманской дудки. Видно, с проходящего корабля.
— Скажите, адмирал Старр, — продолжал он невозмутимо, — неужели мы должны по средневековому обычаю; плетями изгонять из грешника дух безумия? А может быть, следует утопить его? Вы, верно, также считаете, что месяц-другой карцера — лучшее лекарство от туберкулеза?
— О чем вы говорите, Брукс? Объясните, ради Бога. «Карцер, плети»? Что вы плетете? Извольте объясниться! — нетерпеливо забарабанил пальцами по столу Старр. Брови его высоко поднялись, лоб наморщился. — Надеюсь, Брукс, — сказал он елейным тоном, — вы извинитесь за эту вашу... э... дерзость.
— Я уверен, коммандер Брукс не имел намерения дерзить вам, — проговорил до этого молчавший Вэллери, командир «Улисса». — Он лишь имел в виду...
— Позвольте мне, господин капитан первого ранга, самому решать, кто что имеет в виду. Я вполне в состоянии это сделать. — Старр натянуто улыбнулся.
— Что ж, продолжайте, Брукс.
Брукс внимательно посмотрел на вице-адмирала.
— Извиниться, вы говорите? — Он устало улыбнулся. — Не знаю, сэр, сумею ли я это сделать.
Тон и смысл сказанного задели Старра, и он побагровел.
— Однако объясниться попытаюсь, — продолжал Брукс. — Возможно, это принесет некоторую пользу.
Несколько секунд он молчал, положив локти на стол и запустив пальцы в густую серебристую гриву. Потом вскинул голову.
— Когда вы в последний раз ходили в море, адмирал Старр?
— В море? — спросил, нахмурясь, Старр. — А что вам за дело и какое это имеет отношение к нашему разговору? — прибавил он неприязненно.
— Самое прямое, — резко возразил Брукс. — Прошу вас, адмирал, ответить на мой вопрос.
— Полагаю, вам хорошо известно, — ровным голосом произнес Старр, — что с начала войны я служу в штабе флота. На что вы намекаете?
— Ни на что я не намекаю. Ваша личная честность и храбрость общеизвестны. Я лишь выясняю факт. Я военно-морской врач, адмирал Старр, — придвинулся ближе к столу Брукс. — Уже тридцать лет. — С этими словами Брукс улыбнулся. — Возможно, я не ахти какой специалист. Возможно, я плохо изучил последние достижения в области медицины. Но зато я хорошо изучил природу человека (сейчас не время для излишней скромности), работу человеческого мозга, имею представление о тончайшей взаимосвязи между разумом и телом человека.
Вы сказали: «Изоляция искажает суть вещей». Изоляция означает обособленность, отрешенность от мира, и вы отчасти правы. Однако — и это главное, сэр, — надо иметь в виду, что существует несколько миров. Северные моря, Арктика, походы в Россию в условиях полной светомаскировки — это совсем иной мир, мир, совершенно не похожий на ваш. Вы даже не можете себе представить, каков он, этот мир. В сущности, вы совершенно изолированы от мира, в котором мы живем, сэр.
Старр хмыкнул (звук этот обозначал не то гнев, не то насмешку), прокашлялся, чтобы что-то возразить, но Брукс не дал ему открыть рта.
— Здешние условия беспрецедентны, их нельзя сравнить ни с чем ранее известным в истории войн. Полярные конвои, сэр, это явление абсолютно новое, совершенно незнакомое человеческому опыту.
Внезапно умолкнув, Брукс посмотрел сквозь толстое стекло иллюминатора.
На стальную поверхность моря, на мрачные скалы Скапа-Флоу, окружавшие рейд, падали хлопья мокрого снега. Все молчали. Но коммандер Брукс еще не закончил: чтобы собраться с мыслями, уставшему нужно время.
— Разумеется, человечество может приспособиться и приспосабливается к новым условиям, — негромко, словно размышляя вслух, говорил Брукс. — Для того чтобы выжить, человечеству приходится приспосабливаться в течение многих тысячелетий. Но для этого нужно время, господа, очень много времени.
И естественные перемены, происходившие в течение двадцати веков, невозможно втиснуть в какие-то два года. Ни разум, ни тело человека не выдержат этого.
Гибкость, невероятная прочность человеческого организма таковы, что в течение весьма непродолжительных отрезков времени он может выдерживать такие перегрузки. Однако потом предел выносливости, граница терпения наступает очень быстро. Стоит заставить людей переступить этот предел, и может произойти все что угодно. Неизвестно, какие формы может принять срыв, но он обязательно наступает. Он может иметь физический, умственный, духовный характер — какой именно, не знаю. Но я знаю одно, адмирал Старр: экипаж «Улисса» достиг предела терпения.
— То, что вы говорите, весьма любопытно, коммандер. — Голос Старра прозвучал сухо. — Любопытно и поучительно.. К сожалению, ваша гипотеза, — а это не что иное, как гипотеза, — не выдерживает критики.
Брукс пристально глядел на адмирала.
— На этот счет, сэр, не может быть двух мнений.
— Ерунда, милейший, самая настоящая ерунда. — Сердитое лицо Старра стало жестким. — Факт остается фактом. Ваши же рассуждения никуда не годятся. — Подавшись вперед, он указательным пальцем как бы подчеркивал каждое сказанное им слово. — Разницы, о которой вы твердите, — разницы между конвоями, направляющимися в Россию, и обычными морскими операциями — просто не существует. Можете ли вы мне указать на какой-то фактор, на какие-то условия плавания в здешних северных водах, которых нет в других морях?
Можете, коммандер Брукс?
— Нет, сэр, не могу. — Брукс был невозмутим. — Но я могу указать на факт, о котором весьма часто забывают. На тот факт, что количественные изменения могут оказаться гораздо значительнее, чем качественные, и могут иметь далеко идущие последствия. Позвольте объяснить, что я имею в виду.
