Рафаэль Сабатини - Морской Ястреб. Одураченный Фортуной. Венецианская маска (сборник)
– Найду, Изотта, если придется, – ответил он. – Но точка на этом еще не поставлена, мы сделали еще не все, что в наших силах.
Держа по-прежнему его лицо в своих руках и глядя на него полными слез глазами, она сказала:
– Не мучайте напрасно ни себя, ни меня этими надеждами.
– Надежда – это не мучение, а утешение.
– Но если она не сбывается? Это же страшная мука!
– Когда надежда потеряна. Но до тех пор я буду носить ее в своем сердце. Она нужна мне. Она придает мне мужества. Вы придали мне мужества, Изотта, с тем великодушием, какого не найти ни в ком, кроме вас.
– Да, я хотела придать вам мужества и почерпнуть его у вас. Но не мужества надеяться, ибо надежда лишь приведет к жестокому разочарованию, а мужества терпеть. Смиритесь с неизбежным, дорогой мой, умоляю вас.
– Да, я буду терпеть, – ответил он ясным голосом. – Я буду смиренно ждать развития событий. Но я не стану заказывать реквием, пока больной еще жив.
Он поднялся на ноги и поднял ее вместе с собой, держа за руки. Они стояли прижавшись друг к другу, веер и маска упали с ее коленей на пол.
Раздался стук в дверь, и, прежде чем Марк-Антуан успел ответить, она открылась.
Стоя лицом к двери и обнимая Изотту, он увидел мелькнувшее в проеме испуганное лицо хозяина гостиницы, осознавшего неуместность своего появления, и за его спиной другое лицо, пышущее здоровьем и ничем не омраченное. Хозяин гостиницы тут же захлопнул дверь, и из-за нее донесся громкий гортанный смех, повергший Изотту в полное смятение. Они отшатнулись друг от друга. Марк-Антуан поднял веер и белую маску, которую Изотта поспешно надела плохо слушавшимися ее руками.
– Там кто-то есть за дверью, – прошептала она. – Как же мне уйти?
– Кто бы там ни был, он не посмеет задержать вас, – ответил он и, подойдя к двери, распахнул ее. На пороге стоял хозяин гостиницы, а за ним Вендрамин.
– Этот господин сказал, что он ваш друг и что вы его ждете, – объяснил Баттиста.
Вендрамин улыбнулся широкой понимающей улыбкой:
– Ах, черт побери, этот болван не сказал мне, что у вас дама. Надеюсь, Господь простит меня за то, что я испортил мужчине удовольствие.
Марк-Антуан выпрямился, пряча под невозмутимым видом свое крайнее раздражение:
– Ничего страшного. Дама как раз собиралась уходить.
Изотта направилась к выходу, но Вендрамин и не подумал уступить ей дорогу. Он стоял в дверях, глядя на нее с лукавой усмешкой.
– О мадам, – произнес он елейным галантным тоном, – я не прощу себе, если окажусь причиной изгнания красивой женщины. Умоляю вас, снимите маску и позвольте мне искупить грех вторжения.
– Проще всего искупить его, дав даме пройти, как бы это ни было досадно, – заметил Марк-Антуан.
– Действительно, досадно, – вздохнул Вендрамин и отступил.
Изотта проскользнула мимо него, оставив после себя лишь легкий аромат духов.
Когда Баттиста удалился вслед за ней, Вендрамин закрыл дверь и, подойдя небрежной походкой к Марк-Антуану, хлопнул его по плечу:
– Я вижу, вы не теряете времени. Не пробыв в Венеции и суток, вы уже переняли местные обычаи, на что у других уходят недели. Черт побери, в вас все-таки больше от француза, нежели одно только хорошее произношение.
Дабы не допустить ни малейшего намека на правду, Марк-Антуану пришлось поддержать плоскую шутку и согласиться на роль донжуана. Рассмеявшись, он беспечно махнул рукой:
– В чужой стране чувствуешь себя одиноко, и приходится как-то с этим бороться.
– А она, судя по всему, жеманная штучка. – Вендрамин игриво пихнул его в бок. – И выглядит вполне достойно. Хоть она и была вся укутана, у меня наметанный глаз, разденет и монахиню.
Марк-Антуан решил, что пора сменить тему:
– Вы, кажется, сказали хозяину гостиницы, что я вас жду?
– Надеюсь, вы не разобьете мое сердце, сказав, что вы забыли? Вчера, прощаясь, я обещал заехать утром за вами, чтобы сводить вас во «Флориан». А вы еще в халате… Ну да, конечно, тут была дама…
Марк-Антуан отвернулся, чтобы скрыть отвращение.
– Подождите минуту, я переоденусь.
Марк-Антуан воспользовался этим предлогом и вышел в смежную спальню. Ему надо было остаться хоть на миг в одиночестве, чтобы унялись чувства, вызванные визитом Изотты, и улегся гнев на это крайне несвоевременное вторжение.
Мессер Вендрамин, с улыбкой воображая сцену, которую он прервал своим появлением, медленно направился к балкону. Что-то скрипнуло у него под ногами. Наклонившись, он подобрал предмет, по размерам и форме похожий на половину большой горошины. Освещенный солнцем, он тускло поблескивал на ладони. Вендрамин оглянулся. Дверь в спальню была закрыта. Он вышел на балкон, разглядывая находку. Коварная улыбка тронула его полные губы при мысли, что у него в руках ключ к чужой тайне. Может быть, он когда-нибудь случайно выяснит, кто была неосторожная владелица камня. Он сунул неограненный сапфир в карман жилета, и улыбка его стала еще шире.
Глава 9
Его светлость
Миновав величественный портал церкви Санта-Мария делла Салюте, они вышли на простор залива Святого Марка. Гондола Вендрамина снаружи имела похоронный вид, как предписывал старинный закон, введенный для борьбы с расточительством, однако фелца, маленькая кабина посредине, была украшена внутри тонкой резьбой и расписана красочными гербами; большие кожаные подушки были декорированы завитками золотого, красного и ультрамаринового цвета. Конечно, это была не такая уж экстравагантная роскошь, однако она как-то не сочеталась с образом бедствующего патриция.
Синьор Леонардо был для Марк-Антуана загадкой – как, впрочем, и вся Венеция, за жизнью которой он наблюдал этим утром. Казалось, все вокруг черпало вдохновение в ярком солнечном свете и было насыщено им. В толпе, двигавшейся по набережной Рива-дельи-Скьявони, теснившейся на Пьяцетте и разгуливавшей на более широких площадях, царило веселое, беспечное оживление. Настроение венецианцев – и простолюдинов, и буржуа, и патрициев – казалось таким же безмятежным, как голубой небесный купол у них над головой; их не тревожили отдаленные раскаты бури, которая могла в любой момент обрушиться на них.
За неделю до этого, в четверг, являвшийся днем Вознесения, дож на большом сорокавесельном красном с золотом буцентавре отправился во всем блеске былого величия Светлейшей республики в порт Лидо для проведения ежегодной церемонии обручения Венеции с морем.
Сегодня же под заинтересованным взглядом Марк-Антуана пестрый человеческий поток струился по набережной Скьявони мимо мрачной тюрьмы с ее несчастными обитателями, гримасничавшими за массивными решетками или просившими милостыню. Некоторые сочувствовали им, но у большинства они вызывали лишь насмешку. Толпа направлялась на запад, оставляя позади великолепные, отделанные мрамором готические своды Дворца дожей, соединенного с тюрьмой мраморной аркой под названием мост Вздохов, и растекалась по Пьяцетте, кружась около Дзекки, монетного двора, и колонн из восточного гранита, одна из которых была увенчана фигурой святого Феодора, попирающего дракона, а другая – львом с книгой, эмблемами святого Марка.
