Александр Чернобровкин - Морской лорд. Том 1
За ним бежали двое – рыжий с таким же двуручным топором и тщедушный мужичонка с двухметровым копьем. Оба в толстых коротких кожаных доспехах под пледами. Разбойники остановились было, но, поняв, что арбалет зарядить не успею, бросились на меня. Я прислонил арбалет к толстому стволу сосны, от которого сильно пахло живицей, достал из ножен меч. Рыжий на бегу замахнулся топором. Видимо, шрам на щеке ничему не научил его. Я отшагнул влево, за его правую руку, ударом меча по рукоятке отбивая топор вправо, а затем рубанул рыжего по шее. По инерции он пролетел вперед, упав где-то позади меня. Мое внимание было сосредоточено на мужичонке. Несмотря на тщедушность, копьем он орудовал умело. Бил сверху, из-за плеча, целил в грудь. Три раза пугнул и только на четвертый ударил. Я успел отскочить и рубануть по древку. Копье было простенькое, с коротким наконечником в форме лепестка, тонким древком. Тонким, но крепким, разрубить его до конца я не смог. Мужичонка отскочил и быстро перехватил копье двумя руками, чтобы наносить удары от пояса снизу вверх. Так любил биться Сафрак. Он говорил, что удары в грудь копьем, мечом или ножом лучше наносить снизу вверх: ребра не помешают. Во второй раз мужичонка ударил после десятка ложных выпадов. Я чуть поспешил, рванувшись вперед, чтобы приблизиться на дистанцию удара мечом. Спасло меня то, что копье сломалось во время удара. Острие только скользнуло по моему боку. Зато я со злости на свою поспешность снес мужичонке верхнюю половину черепа, обнажив серовато-розовые мозги.
Рана оказалась пустяшной, всего лишь кожу содрало. Острие копья пробило шерстяную рубаху, но шелковая выдержала удар. Правда, кровь текла, как из серьезной раны. Пусть течет, меньше шансов заразиться. Я вытер меч о рубаху мужичонки, зарядил на всякий случай арбалет и начал собирать и укладывать на арбу трофеи. Забирал всё до последней окровавленной тряпки. На арбе, кстати, стояли две бочки с рыбой. Предполагаю, что в них есть треска, пойманная мною. Парня, упавшего в реку, я раздел и отбуксировал на глубину. Болт, убивший его, не нашел. Мокрую одежду сложил в котелок и закинул на арбу. Остальные трупы затолкал в пещеру, из которой предварительно забрал воловью шкуру.
Волов и игреневую – рыжую с белыми гривой и хвостом – кобылу в компании серой с белыми животом коровы я нашел по другую сторону холма. Там была большая поляна, на которой они паслись со спутанными ногами. Я впряг волов в арбу. Воловья упряжь с шестого века не изменилась. Лошадиная тоже, хотя вроде бы должны уже хомут изобрести. Наверное, новинка не добралась еще до этой глухомани. Надо будет ускорить здесь прогресс. Я впряг лошадь в возок и привязал вожжи к задку арбы. Еще одну веревку привязал одним концом к рогам коровы, а другим – к задку возка. Будем перемещаться «паровозиком», потому что у меня нет желания возвращаться сюда.
Я сходил за одеялом и сумкой. Заодно решил посмотреть, нельзя ли срезать путь? За что мне нравятся сосны – у них в нижней части ствола много сучков остается. По ним, как по лестнице, легко забираешься наверх, к живым веткам, толстым и упругим. Обзор сверху был великолепен. Увидел сразу все четыре деревни: свою, Лесную, Беркенхед и Брайтан. До моей и Лесной по прямой было километра три-четыре, до Беркенхеда – около пяти, а до Брайтана – шесть или больше. Лучше выехать на дорогу, и по ней добраться до своей деревни. Так путь будет длиннее, зато легче. Одно из правил судовождения гласит: кратчайший путь не всегда самый быстрый и безопасный.
12
Волы, лошадь, корова, арба, возок и груз на них теперь принадлежали мне. Пришли из Беркенхеда хозяева лошади и коровы, опознали, но выкупать отказались, не по карману стало. Боевые топоры отдал Йоро на перековку в двуручную пилу, рабочий топор нормального размера, подковы для лошади, кое-какие детали для телеги и наконечник для копья, длинный, трехгранный, с защитными полосками полуметровой длины, чтобы трудно было перерубить древко, новое, ясеневое, два с половиной метра длинной, которое сделал Гетен. Заодно он приделал деревянные борта и задок, превратив возок в телегу. Кольчуга оказалась коротковата, особенно рукава. Разрезов внизу спереди и сзади или по бокам не было, видимо, предназначена для пешего бойца. Но это лучше, чем ничего. Я настолько привык в шестом веке носить кольчугу, что без нее чувствовал себя раздетым. Кожаные доспехи решил продать. Фион сообщила, что в конце следующей недели из Беркенхеда пойдет обоз в Честер. Можно к нему присоединиться. Решил отвезти туда еще и трофейную шерсть, и одну свою и две Виллины бочки с соленой рыбой. В городе надо будет много чего купить. Моих золотых монет явно не хватит. На боевого коня уж точно.
Сидя у Йоро в кузнице, когда он ковал для меня пилы, спросил:
– Чей это баркас лежит на берегу?
Йоро теперь деревенский премьер-министр, поскольку у Гетена полностью отсутствуют административные способности и желание решать вопросы. Эти два качества редко сочетаются в одном человеке. Те, кто любит решать вопросы, не умеет это делать и наоборот.
– Общий, – ответил Йоро. – Раньше на нем плавали за добычей.
– Куда? – поинтересовался я.
– Когда как, – ответил кузнец. – Самую богатую добычу брали или в южных графствах, или в Ирландии.
– Я хочу купить его, – сказал я.
– Можешь даром забрать, – сказал Йоро. – Все равно им некому пользоваться.
– Нет, я заплачу за него по две трески на каждый дом, – предложил я. – Хватит?
– Люди не откажутся, – произнес кузнец и предупредил: – Баркасом давно не пользовались, ремонтировать надо.
– Заметил, – произнес я.
Дни до отъезда в Честер я потратил на лов рыбы, чтобы расплатиться за баркас, изготовление пилы, топора, копья, а также хомута, дуги и оглобель, сделанных по моим чертежам Гетеном. Хомутину сделали из шкуры косули. Я собирался пошить из нее плащ, но придется отложить до лучших времен. Я объяснил Гетену, что, где и как надо закрепить на телеге, чтобы оглобли легко поворачивались. Потом надели на лошадь хомут, запрягли ее. Как учил меня мой сосед Шинкоренко, хомут должен плотно прилегать к шее, но при этом между хомутиной и горлом должен быть зазор, чтоб пролезала ладонь плашмя, а между хомутом и гребнем – два пальца. Сделали пробную поездку, подправили недостатки. Гетен с присущей крестьянину сметкой лучше меня понимал, что и как должно быть. Исполнитель он был превосходный.
– С такой упряжью она сможет намного больше груза везти! – восхитился валлиец.
– Раза в три-четыре, – сообщил я.
– Значит, ее можно и в плуг запрячь? – сразу сообразил он.
– Конечно, – ответил я. – Две лошади легко потянут тяжелый плуг. И намного быстрее волов.
