Александр Белый - Славия. Паруса над океаном
Перед самым африканским побережьем и входом в Агадирский залив океан разволновался баллов до семи, снасти пели как струны, а шебеки, оседлав волну, влетели в бухту, словно на крыльях. Здесь же ветер резко стих, превратился в легкий бриз, а волна перестала бесноваться, пениться и покатилась к берегу невысокими и частыми валками. Перед заходом в порт, как и планировалось ранее, лидер под командой лейтенанта Власьева свернул паруса, а гребцы, спрятав головные уборы и изображая галерных рабов, ударили веслами по воде, направляясь к свободному месту у причала напротив крепостных ворот. Остальные три шебеки также убирали паруса, но работали не спеша, в соответствии с планом, поэтому приотстали, рассыпались по фронту на рейде и медленно двинулись, выискивая незанятые окна чужих стоянок, в район скопления таких же боевых судов. Здесь же легли в дрейф, вроде бы ожидая шлюпки мытаря.
После нескольких сильных гребков «рабы» подняли весла, и первая шебека с главной ударной силой на борту причалила к пирсу и при этом чуть ли не вплотную притерлась кормой к корме двадцатичетырехпушечного корабля пиратов. С борта немедленно скинули трап, и сошедшие на причал матросы стали быстро крепить швартовые концы. При этом командир канонирской палубы сержант Гудима жестами показывал, какой конец подтянуть, а какой ослабить, чтобы борт четко смотрел на дорогу.
А на палубе врагов-соседей тоже началось шевеление, появились семеро матросов, один из которых стал кричать и размахивать руками. Ему, брызгая слюной и точно так же размахивая руками, отвечал сержант Бузько, прекрасно знающий арабский из-за того, что в течение трех лет пробыл в Тунисе, в рабстве, пока на родину не пришло известие и его не выкупили.
– О чем они орут? – тихо спросил Паша Власьев.
– Арабский понимаю плохо, но тот, кого ты через полчаса будешь резать, кричит, что это причал великого капитана Улудж-бея, говорит, что мы не дождались на рейде мытаря, который должен был показать нам место, и требует убираться.
– А Бузько что говорит?
– Посылает его подальше, кричит, что к наместнику султана Магриба в Агадире достопочтенному Кемаль ад Дину прибыл в гости с подарками сын великого бея Туниса Хусейна аль Хабиба, принц Али, и ему плевать, о чем сейчас распинается недостойный сын ишака… А вот и мытарь, – кивнул на невысокого толстячка, который в окружении четырех стражников бежал с горки от ворот крепости. А в это время сто сорок бойцов, одетых под арабских моряков, споро выгрузили два больших сундука, шесть ящиков и целую кучу разных свертков, а также три десятка тяжелых баулов. Данко чисто механически потрогал руками оба револьвера и кивнул: – Пойду я, Паша, пора.
– С Богом!
– И ты не плошай!
Данко сбежал по трапу, не оглядываясь и не обращая внимания на крики покрасневшего, запыхавшегося толстячка, нахмурился, задрал подбородок и пошагал по каменной мостовой через предместье к воротам города. Следом за ним, похватав на плечи вещи, толпой повалили первая рота стрелков, батарея минометчиков и четыре пулеметных расчета. Потащили правителю, местному гарнизону и пиратам незабываемые подарки. А вопли мздоимца прервал Бузько, ткнув ему в руки десять золотых цехинов – более чем щедрое мыто.
Дорога к воротам извивалась змеей и все время шла в гору. Если прикинуть, по прямой к ним от причалов было метров семьсот, но с учетом всех извилин тянуло на тысячу. На полпути от дороги отходило три ответвления, одно вело к базару и большой группе складов, второе к караван-сараям, увеселительным заведениям и баням, где любили зависать морские разбойники, а третье – к лачугам бедняков.
Встречный народ с удивлением посматривал на ватагу молодых людей, возглавляемых таким же молодым, видимо, очень знатным и богатым господином. Они молча тащили на плечах целую кучу разного добра, среди которого выделялись два огромных красивых сундука, каждый несли восемь человек.
У закрытых ворот их встретили шестеро стражников, одетых в чалмы, толстые стеганые халаты, шаровары и короткие, похожие на тапочки башмаки. У каждого из них на поясе висели кинжал и кривой меч. Старший караула вышел вперед и поднял руку.
– Стойте! Кто такие! – так перевел его слова Данко.
– К наместнику султана Магриба в Агадире, достопочтенному и мудрому паше Кемаль ад Дину, прибыл в гости с подарками сын великого бея Туниса Хусейна аль Хабиба принц Али! – громко, с запевом, приподняв руки вверх, завел свою шарманку Бузько.
– Э-э-э… достойный Али-ага, сейчас пошлю кого-то во дворец за вашим сопровождением, но всех ваших людей… э-э-э… в город все равно пустить не могу, – с удивлением наблюдая за ватагой, сказал старший караульный.
– А нам всех и не надо, – ответил Бузько и вложил ему в руку пять золотых.
В принципе при планировании операции рассматривались разные ситуации, вплоть до того, что действовать пришлось бы немедленно, но все же передовому отряду было бы желательно без пыли и шума дойти до парадного входа во дворец. Вот тогда и нужно было начинать.
К счастью, все обошлось. Сто десять бойцов с шестью ящиками и огромным количеством рулонов и упаковок расположились на большой площадке справа от ворот – метрах в семидесяти. Данко с тремя десятками бойцов, фактически первым взводом стрелков, в сопровождении одетых в приличную броню пяти гвардейцев паши отправился во дворец.
Судя по информации, полученной от пиратов, защиту города обеспечивали гарнизон в триста стражников, тридцать личных гвардейцев паши, а также экипажи сорока восьми (уже сорока трех) боевых шебек с общей командой численностью около двух тысяч морских разбойников, исключительно лояльных к городским властям. Собственно, большинство пиратов сами были жителями Агадира, только верхушка и моряки позначительней обитали внутри города, а рядовой состав – за воротами, в предместье.
Город насчитывал около десяти тысяч жителей, и только половина из них проживала внутри крепости. То есть жителями считались исключительно правоверные мусульмане, которые существовали в основном за счет торговли награбленными товарами, а рабы, которых было в два раза больше, таковыми не считались. Половина рабов тоже содержалась внутри крепости и использовалась на хозяйственных работах в домах горожан, а вторая половина проживала за воротами. Мужчины использовались в качестве галерных рабов, работников складов, литейных и кузнечных мастерских, а женщин, за исключением красавиц, попавших в богатые гаремы, отправляли в дома утехи, ублажать обкуренных гашишем морских разбойников.
Схему, показывающую расположение подходов к морским башням, казарме городской стражи и дворцу паши, а также улочки и переулки с домами наиболее значимых людей города изучил каждый офицер и сержант, ситуативные задачи были поставлены не только командирам взводов, но и командирам отделений, а в авангардной группе даже некоторым капральствам. Каждый знал, что ему делать, и когда группу Данко впустили в ворота города, оставшийся исполнять обязанности командира лейтенант Козельский начал отсчет от одного до пятисот. Предполагалось, что путь от крепостных ворот до центрального входа во дворец займет по времени минут восемь-девять. Пока Козельский считал, бойцы вязали друг другу на левую руку белые повязки и разворачивали принесенные с собой рулоны и упаковки.
– …Пятьсот. Начали, – тихо закончил лейтенант счет и вместе с сержантом Наливайко и прапорщиком Карнаухом они разошлись в стороны, затем не спеша направились к воротам. Там рядом с шестью стражниками стояли еще три каких-то ротозея, но это уже не имело никакого значения.
Старший стражник что-то спросил, они его не поняли, но утвердительно закивали головами и полезли за пазухи: на свет появились револьверы с навинченными глушителями в каждой руке. Раздалось девять хлопков, стреляли буквально в упор, и девять тел свалились за какие-то три секунды, никто даже пикнуть не успел.
Прочие бойцы быстро набрасывали на плечи бандольеро, на поясах застегивали патронташи, хватали винтовки и занимали свои места. Стрелки устремились в ворота следом за командирами; расчеты батареи стали срывать с ящиков крышки, вытаскивать и устанавливать минометы, а пулеметчики развернули две «мясорубки» и потащили к только что присмотренным позициям, перекрывающим кинжальным огнем сектора обстрела от ворот до дороги.
Когда бойцы вломились в привратный крепостной переход, лейтенант и оба сержанта уже выскочили из двери караулки. В ней остались навечно двенадцать человек то ли отдыхающей, то ли гуляющей смены и их начальник.
– Пошли, пошли, не теряем темпа. Задачи свои знаете, вперед! – Козельский бросился на ступеньки, ведущие на стены, а за ним устремился весь его второй взвод.
Прапорщик Карнаух, командир отряда метких стрелков, или снайперов, как их назвал князь, быстро перезарядил револьверы, спрятал их в наплечную гарнитуру и забрал у подбежавшего бойца свою винтовку.
