Константин Бадигин - Покорители студеных морей. Ключи от заколдованного замка
В гавани, на недавно спущенном на воду корабле, продолжались работы. Промышленные ставили стеньги, на палубе возились плотники и мастера–такелажники. Работы еще много, но Баранов надеялся в июле закончить парусное вооружение баркентины.
Александр Андреевич забрел в капитанскую каюту своего детища. Здесь было суше и теплее, чем дома. Он затопил маленький чугунный камелек, сел на табуретку, вынул записную тетрадь и стал просматривать свои расчеты.
— Принимай, — донеслось до его ушей, — бом–кливер, кливер.
— Бом–кливер, кливер… — повторил густой голос у каюты.
— Замечай отметины… Принимай фок, нижний фок–марсель.
По палубе с уханьем поволокли что–то тяжелое.
— Фок–марсель верхний, — продолжал выкрикивать густой голос, — фок–марсель нижний.
Парусов было много: двойной комплект для трехмачтовой баркентины, у которой на передней мачте прямые паруса, а на грот— и бизань–мачтах — косые.
Из склада несли свернутые в бухты снасти, необходимые для крепления мачт и для управления парусами…
Резанов нашел правителя на баркентине. Александр Андреевич сидел задумавшись, все еще держа в руках записную книжку.
— Хочу с вами поговорить, Александр Андреевич.
— Я готов, Николай Петрович.
— Доложите, как обстоят дела.
— Какие именно? — Баранов немного удивился официальному тону Резанова. Да и дела на острове он знал не хуже правителя.
— Есть ли еще провизия, что вы намерены предпринять?
Александр Андреевич снял парик и отер лысину красным платком.
— Что мне сказать, Николай Петрович? На двести русских в магазине осталось по фунту хлеба на неделю. Пшена даю по три фунта в неделю только больным скорбутом. Больных много, хотя все регулярно потребляют пиво из еловых шишек. С северных островов привезли юколы и малое количество сивучьего мяса. Рыба перестала ловиться. Стреляем ворон и орлов, собираем ракушки. Едим не лакомо…
— Откуда вы ждете привоза провианта?
— Вы ведь сами знаете, Николай Петрович, корабли с кормом, отправленные из Охотска, погибли.
— Да, знаю, но хочу, чтобы вы мне написали доклад.
— Хорошо, я напишу. Много больных в крепости, но и здоровые выглядят плохо, краше в гроб кладут. А все дожди. Одежду просушить люди не успевают.
— Вы советовали, Александр Андреевич, купить бостонский бриг «Юнону» у капитана Вульфа… Помню, вы говорили, что товары с «Юноны» — пушки, порох и ружья — могут попасть в руки колошей.
— Помню, Николай Петрович.
— Так вот, — в голосе Резанова послышалось торжество, — я купил у капитана Вульфа его корабль со всем грузом. Это облегчит наше тяжелое положение. Кроме того, он отдает свою артиллерию, порох и ружья… Александр Андреевич, я твердо решил на «Юноне» совершить плавание в Калифорнию и привезти оттуда груз зерна и разного провианта. Попутно я хочу обследовать места на реке Колумбии, пригодные для русского поселения. Как будто это и ваша мечта, Александр Андреевич.
— Весьма рад, весьма рад. Я всегда считал, что русская колония в южных широтах нас может прокормить. Спасибо вам, Николай Петрович, за смелое решение. Я полностью одобряю и благословляю вас. Трудностей не бойтесь. Новое дело всегда медведем кажется.
— А что вы думаете о корабле капитана Вульфа?
— Прекрасное судно, ваше превосходительство. Построено в Северной Америке, в Бостоне, в 1799 году. Корпус дубовый, обшит медью. Груза берет двести тонн. Я давно к нему присматриваюсь.
— Могу еще вас обрадовать, Александр Андреевич: я договорился с капитаном Вульфом, что он будет торговать с нами и выполнять наши заказы. Из Кантона он привезет любые товары.
Для главного правителя решение Резанова купить «Юнону» было большой радостью. Покупка снимала с его плеч большую заботу о пропитании людей в тяжелую зиму. Где–то там, за морями, в далеком Охотске, готовились к отправке корабли с кормом. Но когда они будут в Ново–Архангельской крепости и счастливо ли будет их плавание?
Сегодня Александр Андреевич, пользуясь хорошим настроением Резанова, решил спросить его о событиях на шканцах «Надежды» в южных широтах.
— Скажите, Николай Петрович, что вы думаете о капитане Крузенштерне?
Резанов сразу изменился лицом и сухо сказал:
— Не хочу о нем вспоминать. Скажу одно, что теперь, узнав сего человека, никогда не решился бы с ним идти в плавание.
На этом разговор закончился.
Через три дня сделка с капитаном Вульфом была совершена, и Баранов, пересчитав съестные припасы, купленные вместе с бригом, понял, что кормов для всех жителей недостаточно.
Но теперь в руках была «Юнона», и ее можно было отправить за провизией на Кадьяк. Командиром «Юноны» был назначен лейтенант Хвостов, его помощником — Давыдов. Николай Петрович Резанов дал согласие на поход брига в Павловскую гавань не без колебаний.
«Юнона» обернулась быстро. Через сорок дней бриг снова стоял у причалов в порту и радовал глаз Резанова. В трюмах он привез полный груз юколы, жира и китовины. С таким подспорьем кормов хватит и для промышленных и для кадьякцев до появления рыбы.
Но радость Баранова была омрачена печальными вестями. Корабль «Елизавета» под командованием мичмана Карпинского потерпел крушение на обратном пути из Кадьяка. Захвачена и разорена русская крепость в заливе Якутат. Все, кто был в крепости, во главе с Ларионовым, убиты. Об этом ему подробно рассказал вернувшийся в Ново–Архангельск Абросим Плотников. Как случилось несчастье — неизвестно. Видно, всегда осторожный Ларионов допустил промашку. Из отряда охотников под командой Демьяненкова погибли в море более двухсот человек, погиб и сам Демьяненков… И еще одна тревожная весть: капитан зеленого брига Роберт Хейли опять приходил на Кадьяк в Павловскую гавань.
Правитель тяжело переживал горестные сообщения, тем более что произошли они в присутствии важного и дорогого гостя.
— Стар я стал, Николай Петрович, — повторял Баранов, — не угляжу за всем.
Резанов, как мог, утешал старика и всячески отговаривал от похода в залив Якутат, куда Баранов собирался для восстановления крепости.
Выход «Юноны» в море готовился на 25 февраля. На бриг назначены сорок человек матросов, но половина из них были слабы от болезней и недоеданий. Корабль снабдили всем самым лучшим, что нашлось на складах.
Накануне выхода в Калифорнию Николай Петрович перебрался на корабль и доканчивал последнее письмо директорам компании в Петербург.
Он усердно писал, изредка останавливаясь, чтобы очинить перо…
«…Правитель Баранов собой подает пример всем промышленным. Потеря сего человека есть потеря не только для компании, но и для всего отечества. С лишением господина Баранова лишаемся способов к произведению и действию обширных планов, к которым столь верный путь проложили его труды».
