Артуро Перес-Реверте - Корабли на суше не живут
Ближе всех оказался крейсер «Бруклин», и Конкас приказал идти прямо на него с намерением протаранить американца. Однако тот увернулся, переложил рули и сперва ударил кормовой башней, а потом обрушил на «Терезу» всю мощь своей артиллерии. Под этим шквалом испанский флагман, убедившись, что дальнобойные орудия американцев не дадут ему приблизиться, развернулся на запад с намерением уйти вдоль берегового уреза как можно дальше. Трагедия разыгралась незамедлительно: испанские корабли стремились увеличить дистанцию и двигались параллельно побережью, американская же эскадра в открытом море в свое удовольствие расстреливала их издали.
Их — потому что целей стало уже две. Во исполнение полученных приказов (комендоры лишь скрежетали зубами у своих бесполезных орудий, кочегары в адовом пекле машинного отделения лопату за лопатой швыряли уголь в топки, и, надо заметить, несмотря на смертельную угрозу, ни один не покинул вахту во время боя, офицеры, полные безнадежной решимости, оставались на мостиках) испанские корабли один за другим покидали гавань: через десять минут после «Терезы» в открытом море оказалась «Бискайя», и американские крейсера перенесли часть огня на нее. К этому времени палуба «Терезы» была уже завалена трупами, надстройки охвачены пламенем, трубы разбиты, все, кто находился на мостике, убиты или ранены, а крейсер терял ход. Конкаса спустили в лазарет, и непосредственное командование кораблем принял на себя адмирал Сервера, тоже уже раненный: он приказал взять право на борт, чтобы, выбросившись на берег, избежать плена. В 10:15, после того как «Тереза» прошла пять миль к западу, приказ, несмотря на ураганный огонь противника, был исполнен.
Что касается «Бискайи», она, воспользовавшись тем, что американцы сосредоточили огонь на флагмане, полным ходом бросилась на запад — как и было приказано, — чтобы прорвать кольцо и оторваться от неприятельской эскадры как можно дальше, однако скверное состояние машин и «грязные воды» помешали ей развить нужную скорость: вскоре все на борту поняли, что судьбу не обманешь. Ибо американские броненосные крейсера, оставив агонизирующую «Терезу», перенесли огонь на новую цель.
Но уже появился третий герой действа. Зрителям на суше, в ужасе следившим за этой бойней, было отлично видно, как испанские корабли бестрепетно продолжают выходить из гавани, словно не замечая, что творится на внешнем рейде. Теперь настал черед «Кристобаля Колона». Слабо вооруженный корабль, который мог рассчитывать только на мощь своих машин, под огнем американцев пошел в кильватере «Бискайи», удалявшейся вдоль берега.
Огонь прекратился, и показалось, что все кончено. Но тут внезапно наблюдатели, не веря своим глазам, увидели, что между фортами Морро и Сокапа появился еще один испанский крейсер — тоже с поднятым на грот-стеньге государственным флагом. Это был «Окендо»; с момента выхода и его судьба была предрешена: под непрестанным убийственным огнем крейсеров «Орегон» и «Айова» он обогнул Диаманте, с удивительным хладнокровием лавируя меж высоких столбов воды, взметенных разрывами крупнокалиберных американских снарядов, и демонстрируя безупречную выучку, достойную занесения в анналы испанского военно-морского флота. Сознавая, что обречен, крейсер вел ответный огонь, но артиллеристы в бессильной ярости видели, что их снаряды лишь царапают броню. В отчаянном усилии прибавил ходу, выжимая из машин все, что они могли дать, прошел почти вплотную к уже застрявшей на мелководье «Терезе» и, полуразбитый взрывами, иссеченный осколками, с горящим левым бортом, ведя огонь из единственного уцелевшего орудия (потом замолчало и оно), со снесенными трубами, со ста двадцатью шестью убитыми членами экипажа (включая и самого командира крейсера Ласагу, и обоих его помощников, и троих старших офицеров), на полном ходу вылетел на скалы в миле западнее своего флагмана.
Береговая полоса меж тем уже являла собой страшное зрелище — два застрявших на мели, объятых пламенем крейсера, сотни окровавленных моряков, пытавшихся вплавь добраться до суши, раненые, распростертые на берегу и на скалах, — а меж тем на выходе из гавани возникли один за другим еще два серых силуэта: бухту покидали последние корабли испанской эскадры, эсминцы «Фурор» и «Плутон», которые имели приказ сопровождать крейсера и под прикрытием их огня, пользуясь своей быстроходностью, ускользнуть, поскольку не с их хрупкими корпусами и слабым вооружением было противостоять американским броненосцам — одного меткого залпа главным калибром хватило бы, чтобы переломить эсминцы пополам. Неизвестно, по какой причине они запоздали с выходом и тем самым оказались под огнем неприятеля, лишившись всякой надежды на спасение, но так или иначе по выходе остались одни и теперь, жалкие и уязвимые, в грохоте разрывов и свисте бомб отважно двигались вперед самым полным ходом, пока обоих не разнесли в щепки малые корабли американцев и скорострельная артиллерия «Индианы». Командир «Фурора» (капитан 1-го ранга Вильяамиль) был убит на ходовом мостике, а корабль затонул. «Плутон» (командир — капитан-лейтенант Васкес) выбросился на берег: оба эсминца были от носа до кормы размолочены неприятельским огнем, а каждый третий член экипажа — погиб на боевом посту.
Два испанских крейсера еще оставались на плаву и сохраняли ход, но за ними гналась целая свора неприятельских кораблей. На «Бискайю», продолжавшую свое безнадежное плавание к западу, были нацелены почти все орудия американской эскадры. На небольшом расстоянии от флагмана шел «Кристобаль Колон», и оба крейсера, подобно тому, как это делали недавно их товарищи, пытались идти вдоль берегового уреза, чтобы избежать огня противника. Процент попаданий у испанских артиллеристов был выше, но их орудия по-прежнему не могли нанести существенный ущерб врагу, закованному в броню. Зато его губительный огонь убивал и калечил испанцев на боевых постах, поджигал все, что могло гореть, разносил орудийные башни и крушил надстройки. Все было предрешено. К беспощадной травле, которую вели «Бруклин», «Техас», «Айова» и «Орегон», подоспел и оказавшийся дальше других от места боя и оттого запоздавший флагман «Нью-Йорк». «Колон», который, хоть и не нес на борту тяжелой артиллерии, был самым быстроходным в испанской эскадре, продолжал удаляться, и его экипаж в тоске и тревоге смотрел, как несчастная «Бискайя» сначала поравнялась с их кораблем, а потом осталась позади — крейсер, несмотря на самоотверженные усилия кочегаров, работавших как каторжные, не мог развить нужной скорости и вскоре оказался брошен на произвол судьбы под шквальным огнем всей американской артиллерии. Тем не менее, сражаясь с мужеством отчаяния, он героически отбивался до конца. Когда же его командир (капитан 1-го ранга Эулате) понял, что продолжать бой невозможно — четверо офицеров убито, на корабле бушует пожар, снарядные подъемники выведены из строя и продолжать стрельбу можно будет лишь еще несколько минут, — он приказал круто переложить рули влево, намереваясь вплотную подойти к ближайшему «Бруклину», протаранить его и вместе с ним уйти на дно. Однако сосредоточенный огонь с «Орегона» и «Айовы» не дал осуществить этот замысел, заставив «Бискайю» лечь на прежний курс, а в 11:30 — выброситься на мель милях в пятнадцати западнее Сантьяго, в Асеррадеросе. Крейсер горел, но флаг так и не спустил.
