Рафаэль Сабатини - Морской Ястреб. Одураченный Фортуной. Венецианская маска (сборник)
Удивленный герцог окинул его взглядом с головы до пят, усмотрев в незнакомце в весьма потрепанной одежде всего лишь очередного очевидца его позора. Гнев Бакингема, ищущий выхода, вспыхнул с новой силой.
– В чем дело? – прошипел он. – Как вы смеете прикасаться ко мне, милостивый государь?
Полковник, не дрогнувший, как сделали бы многие другие, при звуках этого резкого и вызывающего, словно пощечина, голоса и под взглядом бешено сверкающих глаз на бледном лице, просто ответил:
– Думаю, что я прикасался к вам и раньше, и вы восприняли это с большей признательностью, ибо тогда это пошло вам на пользу.
– Ха! И ваше теперешнее прикосновение призвано напомнить мне об этом? – с презрением бросил герцог.
Оскорбленный грубым ответом, Холлс в свою очередь бросил на него презрительный взгляд и молча повернулся на каблуках, собираясь удалиться.
Однако его поведение было столь непривычным и оскорбительным для того, с кем всегда обращались с глубочайшим почтением, что на сей раз герцог схватил его за руку:
– Минуту, сэр!
Они вновь очутились лицом к лицу, и на сей раз вызывающим было поведение Холлса. Черты герцога отразили удивление, смешанное с возмущением.
– Думаю, – заговорил он наконец, – вам что-то от меня нужно.
– На сей раз ваша проницательность вас не подвела, – ответил полковник.
Интерес герцога усилился.
– Вы знаете, кто я? – осведомился он после небольшой паузы.
– Узнал пять минут назад.
– Но вы, кажется, упомянули, что оказали мне однажды какую-то услугу.
– Это было много лет назад, и тогда я не знал вашего имени. Ваша светлость, возможно, об этом забыли.
Своим презрительным тоном он внушал уважение и внимание тому, кто сам привык презирать других. При этом в герцоге пробудилось любопытство.
– Вы не поможете мне вспомнить? – почти любезно предложил он.
Полковник мрачно усмехнулся. Бесцеремонно стряхнув герцогскую руку со своей, он отодвинул назад светло-каштановые локоны, обнажив левое ухо и сверкавший в нем рубин.
Бакингем уставился на него, затаив дыхание от изумления.
– Как к вам попала эта драгоценность? – спросил он, впившись глазами в лицо полковника, который ответил, подавив чувство оскорбления:
– Его подарил мне после битвы при Вустере один никчемный бездельник, чью жизнь я счел достойной спасения.
Как ни странно, герцог не возмутился. Очевидно, удивление временно подавило в нем все другие эмоции.
– Так это были вы! – Его взгляд не отрывался от худого лица собеседника. – Да! – добавил он после паузы. – Тот человек был такого же роста, и нос у него был такой же, как у вас. Однако в других отношениях вы ничем не напоминаете офицера армии Кромвеля, который помог мне той ночью. Тогда у вас вместо локонов была короткая стрижка, как требовало благочестие.[149] И все же это вы! Как странно встретить вас снова!
Его светлость внезапно задумался.
– Они не могут ошибаться! – пробормотал он, продолжая сверлить полковника взглядом из-под нахмуренных бровей. – Я ждал вас. – И герцог вновь повторил загадочную фразу: – Они не могут ошибаться.
Теперь настала очередь Холлса удивляться.
– Ваша светлость ждали меня? – переспросил он.
– Все эти долгие годы. Мне было предсказано, что мы встретимся снова и что наши судьбы будут тесно связаны.
– Предсказано? – воскликнул Холлс, сразу же подумав о собственном суеверии, вынуждавшем его хранить драгоценность, несмотря на все удары судьбы. – Как предсказано? Кем?
Вопросы, казалось, пробудили герцога от размышлений.
– Сэр, – сказал он, – мы не можем беседовать, стоя здесь. И мы встретились после стольких лет не для того, чтобы тут же расстаться.
Его манеры вновь стали властными.
– Если у вас есть дела, сэр, вы можете отложить их ради меня. Пойдемте!
Герцог взял полковника под руку, приказав по-французски двоим из ожидавших лакеев следовать за ними.
Ошеломленный и охваченный любопытством, Холлс, не сопротивляясь, позволил увести себя, словно человек, влекомый самой судьбой.
Глава 13
Признательность Бакингема
Герцог Бакингем и человек, которому он был обязан жизнью, сидели вдвоем в комнате, занимаемой его светлостью на верхнем этаже гостиницы в конце Патерностер-роу. Много лет назад, в ночь после битвы при Вустере, когда Бакингем лежал раненый на поле сражения, он стал добычей двух шакалов в человеческом облике, обиравших живых и мертвых. Юный герцог, учитывая его состояние, достаточно храбро защищался от грабителей, пока один из них не повалил его, а другой не занес над ним нож, дабы положить конец его существованию. И в этот момент из мрака появился молодой Холлс, случайно оказавшийся поблизости. Его тяжелый клинок раскроил череп негодяю, занесшему нож, обратив второго бандита в бегство. Затем, полунеся-полуподдерживая спасенного им красивого раненого юношу, офицер Кромвеля доставил его в коттедж йомена-роялиста.[150] Обо всем этом размышляли сейчас спасенный и спаситель, сидя друг против друга.
На столе между ними стояла кварта бургундского, которую потребовал герцог для угощения визитера.
– В глубине души, – сказал Холлс, – я всегда верил, что мы когда-нибудь встретимся снова. Поэтому я и не расставался с рубином. Знай я ваше имя, я бы быстро нашел вас. Но меня не покидало убеждение, что случай так или иначе приведет меня к вам.
– Не случай, а судьба, – уверенно возразил его светлость.
– Ну судьба, если вы предпочитаете называть это так. Как бы то ни было, я хранил эту драгоценность, несмотря на то что обстоятельства часто побуждали меня продать ее, в ожидании дня нашей встречи, когда она послужит мне верительной грамотой.
Холлс не стал упоминать о самом странном во всей этой истории – о том, что именно сегодня, в момент их встречи, он вышел из дому, чтобы наконец продать рубин, принужденный к этому отчаянной ситуацией.
Герцог задумчиво кивнул:
– Вы сами видите, что это судьба. Это было предопределено. Разве я не говорил, что наша встреча предсказана?
– Кем предсказана? – вновь спросил его Холлс.
На сей раз герцог ответил ему:
– Кем? Звездами! Они единственные истинные пророки, и их сообщения ясны тем, кто умеет их читать. Очевидно, вы не располагаете этими знаниями?
Холлс уставился на него и затем улыбнулся, выражая презрение к шарлатанству.
– Я солдат, сэр, – ответил он.
– Ну, я тоже – когда того требуют обстоятельства. Но это не мешает мне быть звездочетом, поэтом, законодателем на Севере, придворным в Уайтхолле и еще кое-кем. Человеку приходится играть много ролей. Тот, кто играет только одну, может вообще не играть никаких. Чтобы жить, друг мой, нужно пить из многих источников жизни.
