Фрэнк Йерби - Гибель «Русалки»
– Совершенно верно. И она добилась этого старым как мир способом: она… поцеловала меня. И потом сказала: «И от этого ты тоже сможешь отказаться?» И я понял, что не смогу. Я испугался. Подумал, что рискую своей бессмертной душой ради женщины. Пошел поговорить с отцом Мартином, и он мне сказал, что христианская женитьба – это торжественный обет, данный Богу. Тогда я успокоился…
– А что теперь?
– Завтра, в день рождения, мы обговорим дату свадьбы, чтобы она состоялась как можно быстрее, после того как вернется папа. Я уверен, что уж это решение он одобрит.
Незадолго до рассвета один из гигантских мастиффов, составлявших предмет гордости Фэроукса наряду с серыми в яблоках лошадьми, которых завел еще Эштон Фолкс, поднял большую, как у льва, голову и завыл. Звук был ужасный, глубокий и печальный. Он висел в ночном воздухе, как…
«…Обещание несчастья», – подумала Джо Энн. Она лежала и слушала, как еще четыре буль-мастиффа подхватили этот вой, выплескивая свое застарелое собачье горе идущей на убыль луне.
И вот одна за другой подали голос все собаки в округе, даже мастиффы Мэллори-хилла присоединились к своим родичам и потомкам в Фэроуксе. Пронзительно заржали серые лошади.
А Джо Энн Фолкс, содрагаясь, внимала этому ужасному хору.
«Гай назвал бы меня дурой, – подумала она, – но я боюсь, боюсь…»
Джо Энн сидела рядом с Уилкоксом Тернером и смотрела, как Хант танцует с Трилби, – оба такие красивые, молодые, во многом странным образом схожие: стройные, светловолосые, с розовыми, словно только что вымытыми, лицами. Трилби крошечная, как куколка из дрезденского фарфора. Хант возвышался над ней; он на дюйм превосходил ростом даже отца и имел фигуру атлета – стройные бедра и широкие плечи. У него было все, что нужно для чемпиона, кроме сердца, жаждущего борьбы. Трилби выглядела недовольной. Она то и дело бросала взгляд туда, где сидел Уилкокс. В другом конце комнаты Нат Джеймс бессвязно и односложно отвечал на оживленную болтовню Ив Клайв. Он глядел на Трилби глазами преданного пса.
Престон Мэллори танцевал с женой Франсуазой. Весь его облик выражал сонное довольство. Джо Энн отметила про себя, что он начал толстеть. Какие слова произносит обычно Гай, когда речь заходит о крепости брачных уз? Ах да – la curva de felicidad – кривая счастья. Уилтон Мэллори танцевал с Джуди: они пытались изобразить негритянский танец кекуок. «Господи, – подумала Джо, – а вдруг они так разойдутся, что начнут лягаться, размахивать руками и скакать, как черномазые, – придется тогда их остановить…»
Уиллард и Норма Джеймс с довольным видом наблюдали за происходящим со своих мест. Их брак оказался удачным. Жили душа в душу. Дети не доставляли им много хлопот, хотя Нат и не оправдал их надежд. Рядом с ними сидели Фитц и Грейс и с нескрываемым беспокойством наблюдали за Трилби, танцевавшей с Хантом.
Трилби же не сводила глаз с Уилкокса Тернера. Джо пришлось признать, что его вполне можно было назвать привлекательным. Это был видный мужчина высокого роста, красивый неброской красотой, в которой было что-то англосаксонское. Трилби явно хотела, чтобы он подошел и занял место Ханта. Испытывая чувство, близкое к отчаянию, Джо попыталась его разговорить.
– Не хотела бы показаться вам любопытной старухой, мистер Тернер, – сказала она, – но мы были бы не прочь немного узнать о вас. На Севере, конечно, все по-другому, но здесь у нас каждый знает все о каждом. Так уж принято между соседями. Мы считаем, что порядочным людям нечего скрывать…
– Так я показался вам скрытным, миссис Фолкс? – промурлыкал Тернер своим низким голосом грудного тембра. – Прошу прощения, я вовсе не хотел этого. Возможно, английская кровь – причина моей сдержанности…
– А вы разве англичанин? – спросила Джо Энн. – Акцента у вас нет…
– Откуда ему быть? Я родился в Нью-Орлеане и жил в Нью-Йорке с четырех лет. Я-то думал, что вы все обо мне знаете: ведь во многом благодаря вашему мужу я сумел встать на ноги…
– Я могу сказать наверняка, что мой муж никогда не упоминал при мне ваше имя…
Лицо Уилкокса Тернера выразило неподдельное замешательство.
– Должен вам сказать, что это очень странно. Моя мать так часто говорила о нем…
– Расскажите мне о ней, – попросила Джо Энн.
– Она была красива. Смуглая, латинского типа, как и ваша дочь. Она всю жизнь восхищалась вашим мужем, миссис Фолкс, потому что он исправил вопиющую несправедливость, допущенную по отношению к ней. Мой отец был англичанином, жившим в Нью-Орлеане. Он был довольно богат, когда же умер, появились так называемые родственники и оспорили завещание. Мать была бедна и незнатного происхождения, поэтому им удалось выиграть. Но весной 1855 года появился мистер Фолкс, который, по-видимому, хорошо знал ее семью и проделал работу, достойную хорошего детектива. Он, кажется, сумел доказать, что эти родственники никак не были связаны с отцом. Нам возвратили его деньги, и мы зажили очень хорошо. Я обучался в лучших школах, закончил Гарвард… Ну вот, пожалуй, и все…
– Нет, не все, – сказала Джо Энн. – А вы-то сами чем занимаетесь?
– Я владею кожевенной фабрикой в Бруклине. Мы производим все виды изделий из кожи: женские сумочки, обувь, чемоданы, седла, сбрую… Я сомневался, стоит ли говорить об этом, потому что знаю, как сильны на Юге предубеждения против предпринимателей…
– Не так уж они и сильны. Вы могли бы назваться владельцем фабрики и быть принятым всюду…
– Я этого не знал. Моя фабрика, если я могу так сказать без риска показаться хвастливым, одна из крупнейших в Нью-Йорке. Но я всячески избегал упоминать об этом, потому что, как вы заметили, миссис Фолкс, у меня несколько искаженное представление о Юге…
– Вам следовало все рассказать, – мягко сказала Джо Энн. – Когда здесь появляется незнакомец и ничего не говорит о себе, мы начинаем думать, что ему есть что скрывать. Скажите, мистер Тернер, а почему вы до сих пор не женились? Вы мужчина приятной наружности, у вас есть деньги, и вам, должно быть, уже под сорок…
– Мне тридцать шесть лет. А не женился я потому, что моя мать тяжело болела с тех пор, как я окончил колледж. В прошлом году она умерла. Должен признаться, что она не отпускала меня от себя до последнего дня.
– Понимаю, – сказала Джо Энн. – Еще один вопрос – и я перестану вас мучить: почему, зная, что ваша мать и мой муж были давними друзьями, вы остановились в Мэллори-хилле, а не в Фэроуксе?
– Дело в том, – улыбнулся Тернер, – что у меня возникло ошибочное представление, будто ваш муж живет именно там, миссис Фолкс. Среди бумаг матери я обнаружил одно или два письма от мистера Фолкса, где он давал советы относительно вложения капитала, рекомендовал переговорить с его банкирами и тому подобное, – все письма были отправлены из Мэллори-хилла, за исключением одного, посланного не из Америки. Естественно, я приехал именно сюда в надежде повидать нашего давнего благодетеля и поблагодарить его. Когда я спросил о нем, мистер Мэллори сказал, что он в Англии, и любезно предложил остановиться у него, – мне даже в голову не пришло, что я допустил ошибку. В сущности, я только через два дня случайно узнал, что мистер Фолкс лишь короткое время жил в Мэллори-хилле, а теперь живет в Фэроуксе. Но к этому времени я познакомился с Трилби, поэтому, как вы понимаете, мне захотелось остаться…
