Виктор Устьянцев - Только один рейс
— Есть! — Сашка полез в кубрик.
Карцов подошел к борту, но сразу прыгать в воду не стал, знал, что так может не выдержать сердце. Сколько на его памяти таких случаев было! Вообще считается, что в такой воде человек может продержаться четыре-пять минут. Есть, конечно, такие вон, как Сашка, закаленные, те дольше держатся. А «моржи» так и вовсе удовольствие испытывают. А может, и врут насчет удовольствия-то…
Однако он не «морж» и должен действовать с умом.
Он лег на палубу животом, свесил за борт ноги, потом сполз весь. Его сначала будто ошпарило, а потом словно схватило холодным железным обручем так, что дыхнуть невозможно. Воды оказалось по грудь, но когда набегала волна, она захлестывала лицо и наливалась в уши. Карцов, отфыркиваясь, попрыгал на одном месте, чтобы хоть немного разогнать кровь, и крикнул:
— Давайте!
Сашка захватил из кубрика свой прорезиненный плащ, они с Митькой завернули в него докторшу и осторожно подали ее Карцову. Тот принял ее на вытянутые руки и сразу пошел к берегу. «Хорошо, что худенькая, — подумал он. — Была бы покрупнее, не унес бы». Ему казалось, что так даже как-то теплее, порожняком он замерз бы совсем.
Он шел хотя и осторожно, но споро. Знал, что иначе нельзя. «Только бы не схватила судорога. Надо иногда чуть приседать…»
До полпути было сравнительно легко, а потом начали затекать руки. «Вот еще, не хватало уронить!» Он заторопился и чуть не упал: под ноги попался небольшой валун.
— Ой! — вскрикнула докторша.
Должно быть, он все-таки макнул ее в воду.
— Сейчас, уже недалеко, — успокоил он ее, но теперь уже не торопился. Когда вода стала ему по пояс, он переложил докторшу на плечо. И тут же увидел, что от метеостанции к ним кто-то бежит, машет руками, кричит, но слов из-за шума прибоя не разобрать. «Это хорошо, значит, мне можно будет сразу же вернуться на катер, а то, как механик, застрянешь и будешь куковать, пока шторм не утихнет».
Но когда добрались до берега, сил уже не было. Поставив докторшу на ноги, Карцов опустился на отполированный морем камень. Катер еще лежал в дрейфе. Карцов махнул Митьке рукой: отходи! Сашка юркнул в моторный отсек, прибавил обороты, и катер, пыхнув синим дымком, развернулся и стал набирать ход.
А тело Карцова совсем одеревенело, тут еще судорога свела ногу, и он аж застонал от боли.
— Свело? — понимающе спросила докторша.
— Ага.
— Сейчас. — Она открыла свой чемоданчик, порылась в нем, достала длинную иголку. Штанина прилипла к ноге, вдвоем им долго пришлось ее закатывать. Но вот докторша кольнула иголкой в икру, и сразу боль стала отпускать.
— Теперь растирайте.
Только тут и заметил Карцов, что докторша стоит босиком.
— Обуйтесь, а то застудитесь.
— А я туфель потеряла там, когда крикнула.
— Ах ты, беда какая! Второй хоть наденьте.
— Я и его скинула. Зачем он один-то?
Тут к ним подбежал муж этой самой не вовремя вздумавшей рожать гидрологини — Карцов его знал и сейчас, напрягая память, старался, но никак не мог вспомнить фамилию.
— Вот спасибо! А я уж думал, что не успеете. А тут еще погода испортилась. Пойдемте быстрее, она там очень мучается. — Он говорил быстро, захлебываясь, и суетился без всякого толку.
— Погоди-ка. — Карцов взял его за рукав модной нейлоновой куртки. («И как только они ухитряются доставать такие?») — Видишь, туфли вот мы утопили, пока до берега добирались. Не босиком же ей идти?
Вахрамеев — наконец-то Карцов вспомнил его фамилию — сел, быстро стащил с себя сапоги и протянул докторше:
— Вот, наденьте, а я и в носках добегу, тут недалеко.
Сапоги были, наверное, сорок третьего размера, а то и еще больше. На тоненьких ножках докторши они хлябали, громко бухали каблуками о камень. А Вахрамеев нетерпеливо приплясывал возле докторши и все тараторил:
— Первенец у нас, по срокам вроде бы еще неделю она должна была ходить, я завтра собирался везти ее в больницу. А вот поторопилась! Доктор, попробуйте скорее идти, а то она там очень мучается и плачет. Вдруг не успеем?
— Схватки частые? — озабоченно спросила докторша, стараясь поспеть за Вахрамеевым.
— Очень!
— Через сколько минут?
— Минут? — Вахрамеев остановился как вкопанный и растерянно уставился на докторшу. — Я не замерял. Извините, как-то не догадался.
— Ну, а хотя бы воды накипятить вы догадались?
Вахрамеев ничего не ответил, сорвался с места и крупной рысью помчался вперед.
— До чего же беспомощный народ эти мужчины! — вздохнула докторша.
— Это верно, — согласился Карцов. Коснись такое дело лично его, он тоже не сообразил бы.
8
Вахрамеев возбужденно ходил по комнате, ерошил и без того всклокоченные волосы, то и дело цеплялся за что-нибудь — то за стол, то за табуретку — и тут же испуганно вздрагивал, на несколько секунд замирал на месте, потом опять начинал бегать из угла в угол. Вслед за ним по стене и потолку металась его длинная изломанная тень: уже стемнело, зажгли настольную лампу возле кровати, на которой сейчас лежал раздетый донага Карцов.
— Да перестань ты мотаться! Сядь! — прикрикнул на Вахрамеева бородатый метеоролог, растиравший Карцова.
Вахрамеев сел, но тут же вскочил, подбежал к двери, ведущей в соседнюю комнату, прислушался. Бородатый перестал растирать Карцова, тоже прислушался. Но в соседней комнате было тихо. Вахрамеев на цыпочках отошел от двери и опять заходил из угла в угол — теперь более осторожно, изредка останавливаясь и вытягивая шею. При этом уши у него шевелились, как у собаки, почуявшей след.
— Ну, пожалуй, хватит, — сказал бородатый, проводя жесткой ладонью по груди Карцова. — А то и я совсем упарился, да и вы, наверное, устали.
Все тело Карцова горело, и это было приятно. Бородатый намял его крепко, и сейчас не хотелось двигаться. Хорошо было вот так неподвижно лежать и прислушиваться к тому, как по тебе растекается тепло и наступает какая-то спокойная умиротворенность. Но бородатый сказал:
— Вот белье, одевайтесь.
Белье было байковое, мягкое и теплое, но тесноватое. Кальсоны еще ничего, а рубаха совсем узкая, особенно в плечах. Карцов боялся пошевельнуться — как бы не лопнула.
— А теперь внутрь. Для профилактики. — Бородатый достал из тумбочки бутылку спирта, налил полстакана. — Вам в какой пропорции развести?
— Зачем же добро портить? Давай неразведенный. — Карцов взял стакан и выпил спирт. Это не всякий может, но хитрости тут тоже большой нет — все дело в дыхании. Зато и берет сразу крепко, и потом стоит только выпить воды, как опять пьянеешь.
