Жюль Верн - Двадцать тысяч лье под водой
— Придется отложить до завтра, — просто сказал капитан, и мы вернулись па «Наутилус» среди разыгравшейся снежной бури.
В то время как мы были на островке, матросы «Наутилуса» успели закинуть и вытащить сети. Я с интересом рассматривал выловленных рыб. Антарктическое море служит прибежищем большому количеству рыб, спасающихся от бурь более низких широт, чтобы… попасть в пасть морских львов и тюленей.
Я заметил нескольких бычков — рыбок с серебристой, испещренной бурыми пятнами чешуей, — антарктических химер длиной в три фута, со скользким и гладким телом, окрашенным в переливающиеся тона золотисто-желтого, бурого и белого цветов, с мордой, выступающей вперед в виде конуса, и длинным нитевидным хвостом. Мне не понравилось их мясо, но Консель нашел его довольно вкусным.
Снежная буря продолжалась до следующего утра. Невозможно было даже высунуть нос на палубу. Сидя в салоне и записывая в дневник события последних дней, я через открытый люк слышал крики альбатросов, резвившихся в воздухе, невзирая на бурю. «Наутилус», идя вдоль берега, продвинулся еще на десяток миль к югу.
На следующий день, 20 марта, буря утихла. Холод немного усилился. Термометр показывал два градуса ниже нуля.
Туман рассеялся, и я стал надеяться, что в этот день нам удастся сделать астрономические наблюдения.
Капитан Немо еще не выходил. Шлюпка «Наутилуса» отвезла на берег неведомой земли Конселя и меня. Почва и здесь была явно вулканического происхождения. Повсюду виднелись следы лавы, шлаки, базальт, но кратера вулкана я нигде не мог обнаружить. Так же как и на островке, здесь были тысячи птиц. Кроме пернатых, животное царство было представлено тут большими стадами морских млекопитающих, кротко глядевших на нас, когда мы проходили мимо. Это были тюлени. Одни из них лежали на берегу, другие распластались на льдинах, третьи плавали у берега или вылезали на него. Они не пугались при нашем приближении, так как, повидимому, впервые видели человека.
Стадо было так велико, что его хватило бы на несколько сотен охотничьих судов.
— Честное слово, — сказал Консель, — я бесконечно рад, что Нед Ленд не сопровождает нас!
— Почему, Консель?
— Потому, что этот ярый охотник перебил бы всех тюленей!
— Всех бы он, конечно, не убил, но некоторым из этих кротких животных действительно не поздоровилось бы. А это очень не понравилось бы капитану Немо, который не любит понапрасну проливать кровь безобидных животных.
— И он совершенно прав.
— Конечно, Консель. Однако скажи, ты не успел еще проклассифицировать эти великолепные образчики морской фауны?
— Хозяин ведь знает, что я не слишком осведомлен в практической области. Если бы хозяин потрудился назвать мне этих животных…
— Это тюлени и морские львы.
— Два вида, принадлежащих к классу млекопитающих, подклассу одноутробных, отряду ластоногих, — поспешил сказать Консель.
— Правильно, Консель, — ответил я. — Но ведь у этих видов есть свои разновидности, и, если я не ошибаюсь, мы здесь их скоро увидим. Идем!
Было около восьми часов утра. Капитан Немо должен был сделать астрономические наблюдения в полдень; таким образом, в нашем распоряжении было около четырех часов.
Я предложил Конселю пойти по берегу обширной бухты, глубоко врезывавшейся в эту землю. Берега, прибрежные льдины и вода были населены тысячами тысяч морских млекопитающих. Главным образом тут были тюлени. Они располагались семьями — самец, глава и защитник семьи, и под его покровительством самка, кормящая детенышей. Уже окрепшие молодые самцы, «холостяки», резвились отдельно, поодаль.
Тюлени передвигаются по земле с большим трудом, неуклюжими скачками: сперва они поднимаются на задние конечности и бросаются вперед всем туловищем, затем сгибают передние лапы, ложатся на грудь, горбят спину и тем подвигают вперед заднюю часть туловища. Сделав это, они снова подымаются на задние конечности, и вся процедура повторяется. Но, неуклюжие на земле, тюлени чрезвычайно подвижны в воде благодаря своему гибкому спинному хребту, узкому тазу, густой и короткой шерсти и перепончатым лапам. Отдыхая на поверхности воды и на берегу, эти животные принимают грациозные позы.
Я обратил внимание Конселя на сильно развитые, высокие лбы этих умных животных. Ни у одного млекопитающего кроме человека, нет такого количества мозгового вещества, как у тюленей. Поэтому-то тюлени легко поддаются дрессировке. Они быстро становятся ручными, и я разделяю уверенность ряда натуралистов, что при соответствующем воспитании они могли бы приносить человеку значительную пользу, заменяя при рыбной ловле и морской охоте собак.
Большинство тюленей спало, когда мы проходили мимо, я увидел на песке и на прибрежных скалах обыкновенных тюленей длиной в полтора-два метра, с толстой верхней губой, усаженной волнистыми щетинистыми усами; у них почти незаметны были уши, обозначающиеся лишь маленькими треугольными возвышениями.
Здесь же были и морские слоны, род тюленей, с коротким подвижным хоботом. Эти гигантские животные, длиною в десять метров, не обращали на нас никакого внимания.
— Эти животные не опасны? — спросил Консель.
— Нет, — ответил я, — если их оставляют в покое. Но когда на них нападают, а особенно когда нападают на их детенышей, тюлени приходят в страшную ярость и нередко разносят в щепы лодки неосторожных охотников.
— Они совершенно правы, поступая так, — сказал Консель.
— Не спорю.
Двумя милями дальше нас задержал вдающийся далеко в море мыс, защищающий бухту от южных ветров. Скалы его отвесно падали в воду, и основание их было покрыто пеной прибоя.
В этом месте мы вдруг услышали громкое мычанье, как будто невдалеке паслось стадо жвачных животных.
— Откуда здесь быки? — спросил Консель. — Это не быки, а моржи, — ответил я.
— Они дерутся?
— Дерутся или резвятся.
— С позволения хозяина, я хотел бы посмотреть на них.
— Пойдем посмотрим, Консель!
Мы снова зашагали вдоль черных базальтовых скал. Мы карабкались по их уступам среди валунов и скользили по их гладкой, отполированной льдом поверхности. Несколько раз я спотыкался и падал, больно ушибаясь.
Консель, более осторожный или более устойчивый, ни разу не упал и, поднимая меня, всякий раз говорил:
— Если бы хозяин старался пошире расставлять ноги, ему легче было бы удерживать равновесие.
Взобравшись на верхушку мыса, мы увидели обширную снежную равнину, усеянную моржами.
Животные играли и резвились. Шум, который доносился до нас, был шумом веселья, а не ярости.
