Амеде Ашар - В огонь и в воду
У графини де Монлюсонъ первый пылъ ощущеній при началѣ путешествія смѣнился скоро спокойнымъ и безпечнымъ удовольствіемъ путешествія по незнакомой сторонѣ. Поля были украшены всей прелестью майскаго наряда. Деревья представлялись огромными букетами цвѣтовъ; одѣтые свѣжей зеленью лѣса и живыя изгороди наполняли воздухъ чуднымъ благоуханіемъ; легкій вѣтерокъ гналъ по небу бѣлоснѣжныя облака. Новость мѣстоположенія и народной одежды увлекала Орфизу. Она знакомилась съ городами, которые знала до сихъ поръ только по имени изъ уроковъ географіи въ монастырѣ; она смотрѣла съ удивленьемъ жа памятники, замки, церкви, дворцы и соборы, являвшіеся на каждомъ переѣздѣ. Увѣренная, что пріѣдетъ въ Вѣну раньше Монтестрюка, задержаннаго въ Мецѣ при графѣ де Колиньи, она не очень спѣшила и отдавалась своей лѣни, изъ которой сдѣлала себѣ милаго товарища въ путешествіи.
Она съ самаго начала еще хотѣла остановиться въ Зальцбургѣ: одинъ изъ ея родственниковъ, бывшій въ дальнихъ походахъ, говорилъ ей, что въ этомъ городѣ очень много любопытнаго. Съ первой же прогулки по городу она увидѣла нагроможденныя среди живописныхъ скалъ укрѣпленія, монастыри, аббатства, дворцы и захотѣла пожить тутъ подолѣе. Притомъ же, и теткѣ ея, маркизѣ д'Юрсель, нужно было отдохнуть съ дороги. Орфиза выбрала себѣ комнаты въ лучшей гостинницѣ и поселилась въ нихъ.
Эта остановка дала графу де Шиври возможность догнать свою кузину.
Орфиза была немного удивлена, увидѣвъ его въ Зальцбургѣ, и сначала вообразила себѣ, что онъ явился только затѣмъ, чтобъ помѣшать ея романическому путешествію.
— Если вы въ самомъ дѣлѣ за этимъ пріѣхали, сказала она ему прямо и свысока, то прошу васъ избавить меня отъ всякихъ увѣщаній: я васъ, все равно, не послушаю.
— Какъ! неужели вы думаете, что я стану отговаривать васъ отъ поѣздки въ Вѣну, гдѣ теперь въ полномъ сборѣ весь цвѣтъ германскаго дворянства, и отъ поклоненія мощамъ св. Стефана, прославленнымъ свыше чудесами? Сохрани, Боже! Не считаете-ли вы ужь меня невѣрующимъ! Напротивъ, смѣлость вашего прекраснаго примѣра подѣйствовала и на меня. И мнѣ тоже захотѣлось побывать въ Венгріи… Только я рѣшился отдать себя подъ ваше начальство и вмѣстѣ съ вами въ ѣхать въ столицу Австріи.
Цезарь обратился любезно къ маркизѣ д'Юрсель и съ самой милой улыбкой сказалъ ей:
— Двѣ дамы, путешествующія однѣ, нуждаются въ кавалерѣ; позвольте мнѣ быть вашимъ.
Эти слова окончательно смягчили Орфизу.
— Если такъ, отвѣчала она, и если рѣшено, что вы даете намъ клятву въ повиновеніи, то мы соглашаемся допустить васъ въ наше общество.
Дать клятву никогда не затрудняло Цезаря. Онъ поклялся во всемъ, чего хотѣлось Орфизѣ.
— Вотъ ты и въ крѣпости, сказалъ кавалеръ де Лудеакъ: это для начала очень недурно. Теперь намъ остается только ждать помощи отъ случая, чтобъ крѣпость эта сдалась на капитуляцію.
Помощь эту, на которую Лудеакъ и Шиври разсчитывали оба, долженъ былъ привести имъ капитанъ д'Арпальеръ, за которымъ посланъ былъ въ Мецъ Карлилло. Весь вопросъ заключался теперь въ томъ, чтобъ капитанъ поспѣлъ во время — поддержать ихъ силой въ благопріятную минуту. При въѣздѣ въ городъ поставлены были лакеи; имъ разсказали подробно примѣты обоихъ итальянцевъ и велѣли немедленно донести, какъ только они появятся.
Недолго пришлось имъ дожидаться.
Какъ-то вечеромъ капитанъ, весь въ грязи, явился передъ Цезаремъ и Лудеакомъ въ сопровожденіи одного изъ часовыхъ.
— Наконецъ-то! вскричалъ Лудеакъ; я ужь начиналъ бояться…
— Чего? перебилъ капитанъ… что я не пріѣду? Плохо жь вы меня, знаете, если могли это подумать!… Куда я хочу ѣхать, туда и ѣду… Я не считалъ ни лѣсовъ, черезъ которые пробирался на прямикъ, ни рѣкъ, куда пускалъ коня вплавь, ни горъ, на которыя взбирался, ни болотъ, какія попадались на пути… и вотъ явился передъ вами. Товарищемъ у меня была жажда мести, а проводникомъ — злоба и ненависть…
— Вы знаете, сказалъ Цезарь, поспѣшившій его поблагодарить за усердіе, что мы должны быть каждую минуту готовы ѣхать дальше: прихоть графини де Монлюсонъ — законъ для насъ всѣхъ…
— А всѣмъ извѣстно, что прихоти приходятъ къ графинѣ де Монлюсонъ всегда вдругъ, внезапно, прибавилъ Лудеакъ.
— Ну, а если мы выѣдемъ такъ неожиданно, продолжалъ Шиври, то первый же переѣздъ приведетъ насъ въ мѣстность гористую усѣянную ущельями, гдѣ такъ легко встрѣтить кого-нибудь совершенно нечаянно…
— Если я хорошо понялъ, возразилъ капитанъ, то вы желаете, чтобъ я былъ готовъ дѣйствовать быстро?…
— При графинѣ де Монлюсонъ есть три или четыре лакея, хорошо вооруженныхъ и очень храбрыхъ: съ ними прійдется, вѣроятно, и подраться…
— У меня будутъ, такіе люди, что научатъ ихъ держать себя посмирнѣй… Но есть еще одна вещь, которой вы не знаете и которою однакожь пренебрегать вовсе не слѣдуетъ: къ графинѣ де Монлюсонъ спѣшатъ на помощь… О! успокойтесь, эта помощь является въ видѣ женщины… принцессы Маміани.
Лудеакъ встревожился. Откуда она ѣдетъ? Съ какой цѣлью? съ кѣмъ? Капитанъ разсказалъ со всѣми подробностями про свою неожиданную встрѣчу съ Паскалино у воротъ Меца, открывшую ему всѣ планы принцессы.
— Паскалино ужь не въ состояніи помѣшать намъ, прибавилъ онъ; а что касается до принцессы, то пустилась ли она въ путь, отказалась ли отъ своей поѣздки, чего я не думаю, или въ послѣднюю минуту не послала ли кого нибудь другаго, этого я хоть и не знаю, но во всякомъ случаѣ благоразуміе требуетъ, чтобы мы не теряли напрасно времени… завтра, до восхода солнца, я на беру себѣ отрядъ…
Въ сумерки, капитанъ Балдуинъ д'Арпальеръ и Карпилло отправились по кабакамъ Зальцбурга вербовать себѣ разныхъ бездѣльниковъ.
— Рыбаки, говорилъ капитанъ, закидываютъ обыкновенно удочку въ мутную воду, а нашей дичи мы наловимъ скорѣй всего въ такихъ притонахъ, гдѣ побольше бьютъ посуды…
Оба сообщника пришли скоро въ глухую часть города, гдѣ по трущобамъ кишѣла цѣлая толпа разнаго сброда. Его довольно было тогда по городамъ священной имперіи, особенно поближе къ границамъ; въ Зальцбургѣ недостатка въ немъ тоже не было.
Вниманье ихъ было привлечено красноватымъ свѣтомъ и хоромъ пьяныхъ голосовъ, выходившимъ изъ одной пивоварни, стоявшей въ углу на площади.
— Войдемъ-ка сюда, сказалъ капитанъ.
Карпилло толкнулъ дверь и они усѣлись передъ столомъ, на который дебелая служанка скоро поставила два большихъ стакана и кружку пива. Вокругъ нихъ, въ облакахъ дыма, шумѣла цѣлая толпа народа, одѣтаго въ самые разнообразные костюмы, кто въ лакейскій балахонъ, кто въ кроатскій доломанъ; весь этотъ людъ игралъ, чокался и распѣвалъ пѣсни. Тутъ были авантюристы всѣхъ странъ и дезертиры всѣхъ націй. Особый говоръ, составленный изъ всѣхъ языковъ свѣта, гудѣлъ подъ черными балками потолка; по угламъ раздавались взрывы хохота. При входѣ двухъ незнакомыхъ лицъ, все замолчало и обратило глаза на вошедшихъ.
