Мишель Зевако - Смертельные враги
«Бедняга-малыш! – с жалостью подумал шевалье. – Да как же он может там жить? И возможно ли, чтобы человеческое существо было вынуждено поселиться в склепе, жить без воздуха, без света, лишь бы укрыться от людской злобы – и все только потому, что оно слабо и одиноко!»
В порыве великодушия Пардальян забыл о своем предубеждении против карлика, которого он не без оснований подозревал в сговоре с Фаустой. Природная доброта шевалье взяла верх над злопамятством, и теперь он испытывал лишь бесконечную жалость к несчастному обездоленному человечку.
Карлик сел за свой стол, спиной к проему, через который Пардальян мог свободно наблюдать за ним. Чико, впрочем, и в голову не приходило, что он «у себя дома» не один и что за ним следят.
Малыш долго сидел в задумчивости, а потом протянул руку к мешочку и высыпал его содержимое на стол.
«Гром и молния, – мысленно воскликнул Пардальян, услышав звон катящихся монет, – да этот маленький нищий богат, как покойный Крез. Где же он взял золото?»
Словно отвечая на невысказанный вопрос шевалье, карлик произнес:
– Да, здесь действительно пять тысяч ливров. Принцесса не обманула.
«Чем дальше, тем лучше, – сказал себе Пардальян. – Он купается в золоте и знается с принцессами. Остается только предположить, что он и сам принц, превращенный в карлика каким-нибудь злым волшебником.»
Но внезапно его осенило, и глаза его вспыхнули гневным огнем.
«Трижды дурак! – выругал он себя. – Да ведь эта принцесса – Фауста... Это золото – цена моей жизни... Как раз ради того, чтобы получить это золото, гнусный недомерок и завел меня в ловушку, куда я устремился очертя голову. Не знаю, что мне мешает поколотить его, как он того заслуживает.»
Карлик убрал золото обратно в мешочек и крепко-накрепко завязал его, а затем подошел к сундучку, вытащил оттуда пригоршню серебряных монет и разложил их на столе. Он опорожнил еще и кошелек, полученный им от дона Сезара, и принялся вслух считать деньги:
– Пять тысяч сто ливров и еще несколько реалов.
Он стоял перед столом, и Пардальян видел его в профиль!
«У него зловещий вид, – подумал шевалье. – А ведь пять тысяч ливров составляют кругленькую сумму. Быть может, он скупец?»
– Я богат! – повторил Чико с хмурым видом. И гневно воскликнул:
– Но к чему мне это богатство? Хуана никогда не взглянет на меня, она любит француза!
«О черт! – мысленно вскричал Пардальян. – Ну и ну, вот это новость! Теперь я начинаю понимать. Это не скупец, это влюбленный... и ревнивец. Бедный маленький чертенок!»
– Но француз умер! – продолжал Чико.
«Я умер? Еще чего не хватало!.. Подумать только, сколько я встречаю людей, жаждущих непременно загнать меня в гроб и хорошенько заколотить крышку. Это, в конце концов, даже скучно! Что у них, других дел нет, что ли?»
– Зачем мне все это?.. Ладно, раз я не могу получить руку Хуаны, я потрачу это золото на подарки для нее. Тут есть на что купить украшений и богато расшитых плащей, и платьев, и шалей, и мантилий, и премиленьких туфелек из атласа и даже из кордовской кожи – она такая мягкая и душистая... Всего накуплю!.. Боже мой, до чего нарядной станет моя Хуана! Нарядной и... счастливой! Ведь она так любит красивые вещи!
Чико весь сиял.
«Где только, черт подери, не гнездится любовь!» – мелькнуло в голове у Пардальяна.
Внезапно радость карлика угасла. Он простонал:
– Нет! Я не могу иметь даже такой радости. Хуана удивится, увидев, что я так богат. Она ведь все понимает, вот оно как! Она, возможно, догадается, откуда у меня появилось мое богатство. Она прогонит меня, она бросит мне в лицо мои подарки и назовет убийцей. Нет! Это золото проклято, это цена крови, и я не могу им воспользоваться... Напрасно я стал преступником!
И он яростным жестом смахнул со стола мешочек, который со звоном покатился по плитам.
«Смотрите-ка! – хмыкнул Пардальян, и глаза его заискрились. – А мне, пожалуй, нравится этот коротышка!»
Чико взволнованно ходил взад-вперед по своей комнате. Вот он остановился прямо перед проемом, нахмурился, невидяще уставился глазами в пространство и прошептал:
– Убийца... Хуана так и сказала: я – убийца... Да, я заслужил этот титул по тому же праву, что и люди, своими руками убившие француза... и даже больше их... Вот оно как! Если бы не я, он бы не погиб... Это я, я виноват в его смерти... И как я мог решиться на такое?! Видно, ревность совсем свела меня с ума... Но теперь, когда моя хозяйка произнесла это ужасное слово: «Убийца!», я все понял, и стал отвратителен самому себе!..
Пардальян не пропустил ни слова, со страстным вниманием следя за всеми этапами битвы, которая происходила в душе карлика.
А тот опять вернулся к своим размышлениям, излагая их вслух; Пардальян же перемежал их тихими комментариями.
– А может, француз не умер?
– Об этом надо было подумать с самого начала! – усмехнулся Пардальян.
– А вдруг его еще можно спасти? Ведь я обещал Хуане.
– Вот уж не думал, что малышка Хуана так живо мною интересуется!
– Если француз умер, то Хуана тоже умрет, а я умру сразу вслед за ней.
– Да нет же, нет! Не хочу я иметь все эти смерти на своей совести, черт подери!
– Если француз жив и я его спасу...
– Вот так-то лучше!.. Ну, и что ты сделаешь в таком случае?
– Хуана будет счастлива... Француз полюбит ее.
– Клянусь рогами дьявола, нет! Не полюблю я ее, глупец!
Чико, словно услышав Пардальяна, продолжал:
– Конечно, полюбит! Ведь она такая хорошенькая!
– Чтоб они провалились, эти влюбленные! Все они одинаковы – воображают, будто вся вселенная только и смотрит, что на предмет их страсти.
– Француз полюбит ее, и тогда я умру.
– Опять! Право слово, это просто мания какая-то!
– В конце концов, что за важность? Кому какое дело до меня? Я искуплю причиненное мною зло. Я больше не буду убийцей, моя хозяйка будет обязана мне своим счастьем, и я смогу уйти из жизни довольным – может быть, обо мне станут даже сожалеть!
– Клянусь честью, вот замечательная мысль, вполне достойная этого влюбленного безумца!
– Решено. Я обыщу все известные мне тайники.
– Отлично! Далеко идти не придется, – произнес шевалье, исподтишка посмеиваясь.
Стараясь не шуметь, он отошел вглубь камеры, завернулся в плащ, растянулся на каменных плитах и притворился крепко спящим.
Карлик продолжал:
– А если я его не найду... если он умер... завтра я отравлюсь к принцессе и потребую его вернуть.
С горькой улыбкой он заключил:
– Без всякого сомнения, она отправит меня вслед за ним. Тогда Хуана так никогда и не узнает страшную правду. Она решит, что я погиб, стараясь спасти его, и будет оплакивать меня.
