Николай Харин - ДАртаньян в Бастилии
Черная натура рождает черные мысли; так и алхимик Бежар, требуя от старшего брата, которого он воспринимал как живой укор всей своей жизни, подпись на листе специально принесенной бумаги, имел в виду свой дьявольский план. Получив бумагу, где старший брат отказывался от всяческих отношений с младшим, занимавшим доходную должность при дворе Марии Медичи, Бежар спустился в чулан, где применил свои познания в практической алхимии, обработав бумагу соответствующими реактивами так, что строки, начертанные рукой Антуана Перье, исчезли без следа. Осталась лишь его собственноручная подпись. Затем Бежар переписал бумагу заново. Второй лист Бежар пока оставил у себя.
Глава пятидесятая
Марен Мерсенн — генеральный секретарь ученой Европы
Первым пришел в себя Портос.
— Вот так аббат! — восторженно проревел он, заключая Арамиса в свои объятия.
Атос встревожился. Ему показалось, что Арамис перестал дышать. Так оно и было в действительности, но их дальновидный друг, увидев, что Портос распростер могучие длани, успел принять меры. Он поступил соответственно своему положению и сану, вознеся горячие молитвы всем святым угодникам… и уцелел.
— Хороши же вы, Портос, нечего сказать, — проговорил он, отдышавшись. Я спасаю вас от гибели, и в благодарность за это вы пытаетесь меня задушить!
— Дорогой Арамис! Вы явились перед нами в последний момент словно ангел-хранитель! — воскликнул Атос. — Как вам это удалось, друг мой?!
— Да-да, расскажите нам! — подхватил Портос. — И где, черт меня побери, вам удалось раздобыть карету де Кавуа?!
Последний вопрос, казалось, не обрадовал Арамиса, и он счел за лучшее сделать вид, что не слышал его.
— Все очень просто. Я уже упоминал о том, что некоторые люди из окружения герцога Орлеанского незаслуженно дарят меня своим расположением и доверием. Так как я не смог оправдать его в полной мере, вызвав интерес его высокопреосвященства, в чем вы и сами убедились на улице Бриземиш, я был вынужден искать убежища в каком-нибудь укромном месте, чтобы переждать там, покуда страсти не утихнут. Вы получили мою записку?
— Ее принес, нам Гримо.
— Молодчина, Гримо. Кстати, где он?
— На запятках кареты, — ответил Атос. — Вы можете не беспокоиться о нем и продолжать.
— Ну, что же. Я продолжу, если вам интересно.
— Еще бы не интересно! Мы ловим каждое слово, можете не сомневаться! вставил Портос.
— Извольте. Я прибегнул к помощи отца Мерсенна, который живет в миноритском монастыре и куда, кстати говоря, мы и направляемся, так как ваше положение, по-видимому, теперь мало отличается от моего. Но никто не должен знать о том, куда мы поедем. Нет ли за нами погони?
— К счастью, нет. У них нет лошадей.
— Тем лучше. На чем я остановился?
— Вы воспользовались помощью преподобного Мерсенна…
— Да, конечно! Это удивительный человек, друзья мои, и вы очень скоро сами сможете в этом убедиться…
— Неужели способности этого патера простираются столь далеко, что он сумел предоставить вам карету капитана гвардии Ришелье, чтобы вы могли разъезжать в ней по Парижу, выполняя тот самый «христианский долг», о котором упоминаете в записке?
Краска, проступившая на щеках Арамиса, убедила друзей, что способности отца Мерсенна все же ограничены и карета появилась благодаря другому лицу.
— Дело в том, что я невольно мог навлечь гнев кардинала и на других людей, которые в той или иной степени доверились мне… И я решил, что прежде должен попытаться помочь им избежать этого гнева…
— Удалось ли вам осуществить свое намерение?
— Полагаю, что да.
— Каким же образом? — спросил Портос, подмигивая Атосу.
— Это длинная история.
— Но не хотите же вы сказать, любезный Арамис, что нам не суждено узнать ее! Нет, вы не поступите с нами так жестоко. Мы с графом просто теряемся в догадках! — возопил Портос.
— Говорите за себя, Портос, — пожал плечами Атос.
Он удивительно быстро пришел в свое обычное, чуть меланхолическое состояние. Портос же никак не мог забыть о недавней горячке боя и находился в приподнятом настроении.
Фортуна только что явила им свой благосклонный лик, и это радовало.
— Если Арамису почему-либо нежелательно подробно рассказывать о тех обстоятельствах, которые привели его к нам на выручку, я никоим образом не считаю себя вправе настаивать.
— Ах, нет же! — с оттенком легкой досады воскликнул Арамис. — Вы, право же, неверно все истолковываете. Просто нужно было устроить в монастырь племянницу одного…
— Богослова! — в полном восторге закричал Портос. — Я выиграл!
— Портос, вы испугаете лошадей. Смотрите, они чуть не понесли.
— Черт возьми, что за болван этот кучер. Необходимо, чтобы Гримо забрал у него вожжи! Атос, вы слышите — наш аббат провожал в монастырь племянницу богослова!
Что я вам говорил?!
— Не богослова, а алхимика, если быть точным, — поправил его Арамис, не зная хорошенько, что ему делать: нахмурить брови или расхохотаться. — Однако я не совсем понимаю…
— Это не имеет значения. Атос, за вами дюжина бутылок и двадцать пистолей.
— Остановитесь, Портос, — сказал Арамис, которому хотелось поскорее переменить тему. — Помните бедняжку Кэтти, которую преследовала миледи?
— И д'Артаньян попросил вас помочь спрятать ее так, чтобы миледи не смогла до нее добраться? Еще бы! Отлично помню ее хорошенькое личико.
— Так вот сейчас речь шла о точно такой же ситуации.
Только вместо миледи в роли преследователя — сам кардинал.
— Ого! Это пострашнее… Впрочем, не уверен. И это все?
— Разумеется. А вы что подумали?
— Вот видите, Портос. Пистоли мои, — серьезным тоном произнес Атос.
— Подождите, любезный друг. Давайте дадим Арамису закончить свой рассказ.
— Наконец-то… — И Арамис коротко поведал друзьям о том, как он доставил Анну Перье в Пор-Руаяль, где, благодаря поручительству преподобного Мерсенна, ей был оказан теплый прием. Затем Арамис перешел к описанию обратного пути, рассказал о том, как, проезжая неподалеку от дома маркизы де Рамбулье, заметил из окна кареты зарево пожара и приказал кучеру повернуть на улицу Святого Фомы, опасаясь, что у маркизы случилось несчастье; как увидел Атоса и Портоса, преследуемых целой толпой стражников и гвардейцев, то есть все то, что и так известно читателю.
— А теперь, если вы не против, давайте отпустим кучера, а сами выйдем из кареты и дойдем до нашего убежища пешком; я хочу, чтобы никто не знал, где оно находится, — сказал Арамис в заключение.
