Николай Харин - ДАртаньян в Бастилии
Если бы я мог видеть ее и знать, что она здорова и с ней все в порядке, мне было бы гораздо легче. Ты ведь знаешь, я уже немолод и живу ею, не будь Анны — что привязывало бы меня к этой жизни, ничего…
«Погоди, правдолюбец, — мелькнуло в голове у Бежара. — Тебе представится случай расстаться с жизнью. По крайней мере, от тебя будет польза».
— Разреши ей перебраться сюда, — продолжал Перье. — Или хотя бы позволь ей изредка навещать меня.
— Ты, верно, совсем рехнулся, любезный братец. Все знают, что я прибыл в Париж с дочерью. Уж не думаешь ли ты, что я допущу, чтобы в один прекрасный день она исчезла, дав пищу всяким кривотолкам, до которых так охочи все эти придворные болтуны… Или позволю ей одной бродить по Парижу… Если мне неудобно появляться в этих местах, то девушке и вовсе не пристало!
— Дай ей провожатого.
— У меня нет второго слуги. Своего я отдал тебе…
— Но, Анри, по правде говоря, этот мрачный человек больше напоминает не слугу, а тюремщика. Скажи правду, зачем ты держишь меня взаперти?!
— Я же тебе сто раз объяснял! Ты знаешь, что, когда я был в Италии, я завязал там некоторые знакомства, хотя я человек необщительный, как, впрочем, и ты. Знакомства чисто профессиональные. Волею судьбы, один из врачей, с которым я свел знакомство в Венеции, доктор Рудольфи, знал тебя по Клермон-Феррану. Он одно время пользовал какого-то господина по имени Жан Гитон, которого Ришелье сослал в этот город. Этот Рудольфи принял меня за тебя, а я не стал его особенно разубеждать, так как он считал тебя весьма искусным медиком и сразу рекомендовал меня нескольким состоятельным пациентам. Я тоже не профан, и мне удалось соответствовать твоей, братец, репутации. Этот Рудольфи знал, что у меня, вернее, у тебя были какие-то неприятности с местной инквизицией… Знаешь, ничто не распространяется так быстро, как лесной пожар и слухи! У меня сложилось впечатление, что этот итальянец не друг нашему кардиналу, чтобы не сказать больше. Зато он хорошо знал флорентийку, что доводится матерью нашему нынешнему королю. Зная о моих финансовых затруднениях, он обещал похлопотать за меня перед королевой-матерью. Свое обещание он сдержал, хотя, говоря по правде, я тоже кое-чем ему отплатил, и он мне тоже обязан…
Конечно, я мог бы отправить в Париж тебя, но, и это я тоже говорил тебе сотню раз, ты совершенно неприспособленный человек. При дворе всегда найдутся враги и злопыхатели, готовые оклеветать тебя в глазах властительницы. Тебя попросту бы съели, любезный братец.
Ты не продержался бы в Люксембургском дворце и пары недель. Что там! Недели бы не прошло, как тебе пришлось бы гадать по звездам прохожим вместе с шарлатанами с Нового Моста.
— Что правда, то правда, — тихо согласился Перье. — Царедворца из меня не получилось бы. Но лечить людей я умею.
— Вот поэтому-то я и попросил тебя приехать в Париж следом за нами. Мы же не могли ехать втроем. Никто не должен знать, а тем более видеть двух Антуанов Перье рядом друг с другом.
Антуан Перье устало вздохнул и опустил голову.
— Ты все правильно говоришь. И когда я тебя слушаю — выходит, будто ты всегда прав. И глупо возражать… Но сердцем я чувствую, что все идет как-то не так…
— Как «не так»?! — резко спросил Бежар.
— Не так, как надо… и… не так, как ты говоришь, прости меня и не обижайся за эти слова. С тех пор как ты увлекся поисками «эликсира», занялся черной магией… ты очень сильно переменился, Анри. И переменился не в лучшую сторону.
— Только не надо снова читать мне проповедь! — повысил голос Бежар, злобно взглянув на старшего брата.
— И все-таки ты должен понять, что я говорю так, быть может, резко, желая тебе добра. Мы с тобой братья, хотя отцы у нас разные, но мать — одна. Мне отнюдь не безразлична твоя судьба…
— Вот именно! — приходя во все большее раздражение подхватил Бежар. Было ясно, что затронутая Антуаном Перье тема — его больное место. — Вот именно — у нас разные отцы. И мне с детства этим тыкали в нос. И ты тоже! Еще бы! Ты можешь гордиться своим происхождением; предок — почтенный человек и все такое… А мой отец — негодяй, нашедший конец на Гревской площади, так, что ли?
— Как ты можешь так говорить?! — вскричал Перье. — Ты просто приводишь меня в отчаяние. Ты глух и слеп. Злость ослепила тебя! Вспомни, что я говорил тебе, вспомни, что я предупреждал тебя…
— Если ты имеешь в виду небылицы, которые плетет моя дорогая племянница, то можешь не трудиться, я знаю их наизусть. И не верю им ни на вот столько! — И Бежар презрительно щелкнул пальцами.
— Ох, Анри! Анна редко ошибается. Вся надежда на то, что ты родная кровь, а близким людям она не может предсказывать будущее.
— Я тебя уже несколько раз предупреждал: лучше не заговаривай со мной о своей полуспятившей дочке. Она мне и так порядочно надоела! — вскричал Бежар, плохо управляя собой.
Перье выпрямился.
— Тогда, сделай милость, отпусти-ка ее со мной из Парижа. Мы не будем висеть на твоей шее, как ты сам говоришь.
— И отпустил бы! Да не хочу, чтобы вы подохли с голоду!
— Поверь, Анри, что как-нибудь мы сумеем прокормиться.
— Это ты сейчас такой храбрый, любезный братец Антуан. Но не пройдет и месяца, как полицейский комиссар сообщит мне, что задержаны два оборванца, которые называют себя моими родственниками. И мне снова придется взять вас к себе на иждивение.
— Этого не случится.
Бежар внимательно посмотрел на старшего брата. Перье твердо выдержал его взгляд.
— Я бы отпустил девочку к тебе, если бы…
— Если бы — что?!
— Если бы ты написал расписку.
— Давай перо и диктуй! Что мне писать?!
— Напиши, что не будешь предъявлять мне никаких претензий, если тебе придется туго. И про Анну — тоже.
— Что написать про Анну?
— Что ты будешь сам заботиться о ней и не станешь приставать к лейб-медику королевы-матери с тем, чтобы он позаботился о дорогой племяннице.
Перье только головой покачал. После этого он взял перо и собрался писать, но младший брат остановил его.
— Постой, я сейчас принесу тебе хорошую бумагу, она плотнее, чем эта и долго не желтеет.
Перье пожал плечами.
— Бедняга, Анри, — проговорил он с тяжелым вздохом.
Между тем Бежар выбежал в коридор и спустился по лестнице в темный чулан, где беспорядочно были навалены какие-то ящики.
— Хорошо хоть, что кое-какие нужные вещицы у меня хватило ума оставить здесь, — пробормотал он под нос, роясь в привезенных из Нанси пожитках. Все-таки придется сходить на улицу Медников! Нельзя упускать такой случай. Только сначала ты собственноручно подпишешь свой приговор, дорогой братец. Зато поможешь мне!
