Богдан Сушинский - Полюс капитана Скотта
— Вынужден доложить, сэр, что на складе обнаружена нехватка всех без исключения припасов: керосина, пеммикана, масла, спирта, чая, кофе и даже сухарей, — угрюмо молвил он, глядя себе под ноги, с таким чувством вины в голосе, словно все это произошло исключительно по его вине. — Часть керосина, как я полагаю, могла испариться из бидонов из-за их разгерметизации[56]. Судя по всему, их пайка не выдерживает полярных морозов, а вот, что касается всего остального…
Понадобилась минута напряженного молчания, прежде чем капитан едва слышно спросил:
— И все же, как это могло произойти, лейтенант?
— Это не поддается объяснению, сэр.
— В организации быта экспедиции, как и в вопросах порядочности людей, которые его обеспечивают, не существует ничего такого, что не подлежало бы объяснению, — повысил голос капитан. И Бауэрс не мог не заметить, сколько силы воли понадобилось Скотту, чтобы не сорваться на истерический крик.
— Значит, я попросту не нахожу этих объяснений, сэр.
— Потому что их попросту не существует! — буквально прорычал капитан, не воспринимая сути ответа своего заместителя. — По крайней мере разумных объяснений, доступных для понимания воспитанного человека, мнящего себя джентльменом.
— Судя по всему, вина ложится на вспомогательные партии, которые, возвращаясь в базовый лагерь, считали, что могут ни в чем себе не отказывать. А конкретнее, на их руководителей. Пеммикан, масло, кофе, сухари и все прочее испариться не могли.
— Как же это понимать? — почти простонал Уилсон. — Что все они, кто не вошел в полюсную группу, попросту предали нас?! Они израсходовали значительную часть того, что должно было составлять наше продовольствие, и теперь спокойно отсиживаются в базовом лагере, в тепле домов?
— Не думаю, что все это произошло в результате предательства, — попытался смягчить его оценки Бауэрс. — Скорее всего, случилось какое-то недоразумение. Возможно, какая-то из партий задержалась здесь дольше положенного срока из-за бурана.
— И решила подстраховаться, прихватив наши припасы? — с горечью подключился к их разговору Отс. — Получается, что каждая группа в этой экспедиции выживает, как может, даже за счет выживания других групп?
Скотт понимал, что упрек этот адресован, прежде всего, ему, но лишь после длительной паузы, тяжело вздохнув, ответил:
— Находясь здесь, мы не способны выяснить что-либо, поэтому разбираться будем после возвращения на базу. А пока что давайте погасим эмоции и будем действовать, исходя из ситуации, если только мы хотим выжить. Жестокая правда бытия в том и заключается, что выбора в средствах выживания у нас попросту нет.
Порции в тот вечер капитан не уменьшил, однако все понимали, что даже этот скудный рацион придется урезать, причем уже завтра.
Забравшись в спальный мешок, Скотт с горечью думал о том, что последняя надежда его развеялась, как антарктический туман. Если бы Эдвард Аткинсон, который оставался старшим в базовом лагере, догадался направить вспомогательную группу до горы Хупера, у его полюсной команды еще появились бы кое-какие шансы на спасение.
Но, увы, как выяснилось, предусмотрительность доктора столь далеко не простиралась.
Капитан, конечно, помнил, что предварительно они с Аткинсоном условились: вспомогательная, а по существу, спасательная группа с собачьей упряжкой будет ждать покорителей полюса у «Однотонного» склада, в котором есть запасные сани, достаточно продовольствия, спирта и керосина, а также имеется аптечка с медикаментами. Предусматривалось, что там «покорители» основательно отдохнут, а больные и часть грузов отправятся дальше на спасательной упряжке. Судя по тому, что до горы Хупера собаки не доходили, Аткинсон решил строго придерживаться их договоренности. Но проблема заключалась в том, что Скотт не мог назвать точной даты своего возвращения. Понимая это, они с Аткинсоном договорились, что ждать группу следует в промежутке между пятнадцатым днем марта и первым днем апреля.
— В общем-то, еще не все потеряно, сэр, — словно бы прочитал его мысли Бауэрс. — Ваши расчеты оказались точными: даже при том неспешном продвижении, с которым мы идем к цели, к шестнадцатому-семнадцатому марта группа окажется у «Однотонного» склада.
— Хотелось бы в это верить, — проворчал Скотт.
— А разве есть основание для неверия? Даже с учетом физического состояния нашей группы.
— Мне тоже кажется, что если мы достигнем «Однотонного» склада, то произойдет это не ранее семнадцатого марта.
— Как раз к тому времени Черри-Гаррард и Дмитрий Гирёв уже должны томиться там в ожидании нашего подхода. Так что надежда у нас все еще остается, сэр. Главное, добраться до этого чертового склада.
30
Оставаясь холодной и безразличной к человеческим помыслам и страстям, Антарктида, эта ледяная пустыня, всегда дарила жизнь только тем из людей, у кого хватало силы, воли и мужества отстоять ее в неравной, погибельной борьбе.
АвторСкотту и Бауэрсу даже в голову не могло прийти, что лейтенант Аткинсон не только не догадается направить спасателей до горы Хупера, но и самым грубейшим образом нарушит их уговор.
Исходя из темпов возвращения на базу вспомогательных партий, «командир зимовочного отряда», как Аткинсон значился в приказе Скотта, пришел к выводу, что полярные странники доберутся до «Однотонного» в промежутке между третьим и десятым марта. Он настолько уверовал в точность своих вычислений, что почти на две недели раньше отправил спасательную партию к месту встречи.
Путь к складу оказался очень трудным, изнурительным, но все же третьего марта ассистент Уилсона Эпсли Черри-Гаррард и погонщик собак Дмитрий Гирёв уже установили палатку между двумя «метками бытия», рядом с самым большим промежуточным складом экспедиции.
Понятно, что лейтенант прибег к этому нарушению из самых благих намерений: чтобы группе Скотта не пришлось дожидаться спасателей, стоя лагерем у склада. Однако ни третьего, ни шестого марта группа «полюсников» у склада так и не появилась. Что с ней произошло: задерживается, сбилась с пути и прошла мимо склада или уже давно погибла — об этом Черри-Гаррард и Гирёв знать не могли, поскольку никакой связи ни с группой Скотта, ни с базой у них не было.
Сама вспомогательная группа прибыла к складу физически истощенной и основательно «подмороженной», да и собаки тоже еле держались на ногах, однако Эпсли был уверен: трех суток окажется достаточно, чтобы человеческие и собачьи организмы более или менее восстановились. Причем на третьи сутки Дмитрий, со свойственной русским лихостью, неожиданно предложил:
