Дэвид Ротенберг - Шанхай. Книга 1. Предсказание императора
Цзян выхватила из рук мальчишки-рикши скверно отпечатанный листок и прочитала: «Примите кару те, кто помогает распространять дьявольское зелье. Остальные — трепещите, глядя на участь тех, кто делает дьяволову работу в Небесном царстве». Под прокламацией стояла подпись Небесного Царя.
— Сегодня встречаемся в Муравейнике, — сказал Конфуцианец, посмотрев на Цзян. — Предупреди Резчика.
— Весьма недвусмысленное послание, — заметил Перси Сент-Джон Дент, наливая себе приличный стакан великолепного шерри Геркулеса.
— Тайпины никогда не отличались утонченностью манер, — откликнулся Геркулес, восседавший в кресле с высокой спинкой.
— О, прекрасный шерри! — восхитился Перси, сделав маленький глоточек из стакана. — Воистину прекрасный! Так что же именно хотели сказать авторы послания, джентльмены?
— Ваш переводчик не перевел вам листовку? — осведомился старый Врассун из-за сцепленных перед лицом пальцев.
— О, эта часть послания вполне ясна. Меня беспокоит другая его часть, — сказал Ричард, напомнив присутствующим, что он тоже находится в комнате.
— Какая еще другая?
— Не написанная. Та часть, в которой говорится о том, что они приходят и уходят, когда и куда пожелают. Они не трогали нас до сегодняшнего дня не потому, что не могли, а потому, что не хотели. Они живут среди нас, готовят для нас еду, перевозят наши товары, присматривают за нашими детьми. Мы живем в их стране, а не они в нашей.
Наступила тишина — такая, какую не мог припомнить ни один из торговцев. Обычно их встречи носили сложный, взрывной характер, но никогда не были созерцательным собранием умов. А сегодняшнее заседание иначе назвать было нельзя.
— Чьи это были корабли? — наконец спросил Олифант.
— Какая разница! — отозвался Врассун. — Смысл их послания прост и очевиден.
— Возможно. Но если бы мы знали…
— Вы что, предлагаете выявить судовладельцев и установить, кто ведет дела с тайпинами? Оглянитесь! Мы все так или иначе имеем с ними дело, в противном случае мы просто не выжили бы, — прорявкал Геркулес.
— Это сумасшествие. Это дело рук сумасшедшего, — заявил Перси.
— Или психа, который считает себя братом Иисуса Христа, — фыркнул Олифант.
— Не психа, а глубоко религиозного человека, какие есть сейчас и среди нас, — безразличным тоном заметил Ричард. И с улыбкой добавил: — Значит, безумие должно восприниматься как данность.
Олифант тут же вскочил, готовый вступить в перепалку, но Врассун знаком велел ему сесть и повернулся к Ричарду:
— Наши разногласия остались в прошлом.
— Вот как? А какие разногласия?
— Ладно, пусть даже на протяжении многих лет мы были заклятыми врагами, сейчас это не имеет значения. Мы оказались перед лицом общей опасности, угрожающей нам, нашим семьям, нашему бизнесу.
— Мой бизнес — хлопок.
— Да, хлопок. Безопасный бизнес. Но что помешает тайпинам сделать следующий шаг: потребовать, чтобы в Срединном царстве всю торговлю вели только китайцы? Что тогда будет с вашими блистательными спекуляциями, с тоннами вашего хлопка? Думаете, ваши рабочие-китайцы станут защищать его от тайпинов, рискуя быть распятыми?
Ричард неохотно кивнул в знак согласия.
— Вот и хорошо, — сказал Элиазар Врассун. — В таком случае не согласитесь ли вы войти в контакт со своим сумасшедшим братом? Мне говорили, он пользуется определенным влиянием среди тайпинов. Отправляйтесь к нему и попробуйте пробудить в нем хоть каплю здравого смысла.
Ричард посмотрел в окно, за которым собирались тучи.
— Выезжаю сегодня же, — снова кивнул он.
— Почему Майло едет с тобой, а я должен остаться? — жалобно спросил Сайлас, прижавшись к борту стойла, чтобы выпустить большую черную лошадь.
Ричард похлопал животное по блестящему крупу, потом погладил сына по волосам.
— В следующий раз я возьму тебя.
— Но я хочу повидаться с дядей Макси. Может быть, в последний раз…
— Не говори глупостей! — Голос Ричарда был твердым, как гранит. Немного смягчившись, он добавил: — Не волнуйся. Твой дядя Макси — непотопляемый, он проживет еще много-много лет. Паттерсон, припасы готовы?
— Все погружено, сэр. Вы возьмете с собой лошадей?
— Только этих двух.
— Ясно, сэр.
— Давай, Сайлас, не унывай! После нашего с Майло отъезда ты остаешься главой дома Хордунов. Это чего-нибудь да стоит.
Парень попытался улыбнуться, но у него вышло лишь жалкое подобие улыбки. Отец в медвежьих объятиях прижал сына к груди, развернулся на каблуках и вышел, оставив Сайласа с Паттерсоном.
— Ну почему я тоже не могу поехать? — простонал Сайлас, шагая по соломе, которой была выстлана конюшня.
— Наверное, потому что любители обезьян в этой поездке не нужны, — отрезал Паттерсон и, подняв с пола лопату, сунул ее Сайласу. — За работу! — коротко приказал он, чтобы ни у кого из них не осталось сомнений в том, кто здесь главный.
За Ричардом и Майло следили на протяжении всего их путешествия до Нанкина. Маньчжурские патрульные лодки, которые контролировали нижнее течение Янцзы, сопровождали большую джонку Ричарда до спорных вод к востоку от Великого канала на участке напротив Чжэньцзяна. На протяжении примерно двенадцати часов они плыли без сопровождения, но на следующее утро по обе стороны от их джонки появились тайпинские корабли, молчаливо двигавшиеся рядом до самого Нанкина.
К удивлению Ричарда, в Нанкине их приняли если не с восторгом, то, по крайней мере, вполне дружелюбно. В их честь был устроен скромный банкет, а затем актеры из труппы Сказительницы усладили гостей последним актом «Путешествия на Запад». Эта часть оперы называлась «Расставание».
На закате представление закончилось тем, что Слуга поворачивается спиной к заходящему солнцу и отправляется в обратный путь, на Восток. Зрители стоя аплодировали печальной картине. Когда Ричард тоже поднялся, актеры шагнули вперед, повернулись вправо и стали аплодировать. Посмотрев в ту сторону, Ричард оторопел. Там стоял его брат Макси, как всегда — с чертовым красным платком на шее, принимая аплодисменты и от публики, и от актеров, словно являлся хозяином вечеринки.
— Итак, насколько я понимаю, братец, ты приехал, чтобы воззвать к здравому смыслу своего психованного рыжего родственника?
— Естественно.
— Ну, это будет не так просто, — сказал Макси, обнажив полный рот белоснежных зубов.
После этого братья бросились в объятья друг другу с пылом, удивившим их обоих. А в следующий момент так же внезапно оба, испытав странное смущение, отступили друг от друга. Повисло неловкое молчание, которое первым нарушил Макси.
