Юрий Никитин - О доблестном рыцаре Гае Гисборне
Он говорил все тише, погружаясь в раздумья, потом вздрогнул, потом тронул ладонью лоб.
– Простите, сэр Гай, вторые сутки на ногах, ни часу не спал… Что собираетесь делать?
Гай ответил с удивлением:
– Что прикажете, ваше высочество.
Принц всмотрелся в него внимательнее.
– Вот так, никаких колебаний? Будете служить мне так же преданно, как служили королю Ричарду?
Гай подумал, ответил с некоторой неуверенностью:
– Пожалуй, вам буду служить несколько иначе…
– Это как?
– Ричарду я служил слепо и преданно, – объяснил Гай, – обожая каждое его слово, каждый жест, восхищаясь его обликом и мужественными речами, полными величия. Вам же буду служить… осознанно. И не потому, что обожаю вас…
– Спасибо, – буркнул принц.
– Вы же хотели правду? – напомнил Гай. – Да и сами говорили мне всегда правду, что я понимал только потом… Так вот, вам служить, ваше высочество, будет для моей совести совсем не трудно…
Принц прервал:
– Лорд-канцлер и прочие уже именуют меня Вашим Величеством!
Гай покачал головой.
– Ваше высочество, я стал таким законником, что сам удивляюсь. Когда на вас возложат корону, я преклоню перед вами колено и буду именовать Вашим Величеством. Но не раньше.
Принц сказал с угрозой:
– Хорошо же, тогда я над вами поизмываюсь! А пока сделаем так: я наделяю вас, сэр Гай, добавочными полномочиями по сдерживанию недовольства как баронов, так и простого народа. Ричарда любили, для меня это навсегда останется загадкой, и могут попытаться лишить меня трона, хотя я ныне единственный из детей нашего великого отца. Надо любой ценой остановить бунты до того времени, пока все наладится. Я резко снижаю все налоги, так как воевать не собираюсь и деньги на армию тратить не стану. Пусть Англия переведет дух… Но пока изменения к лучшему станут заметными, нужно гасить все искры возможных пожаров.
Гай вздохнул.
– Как же мне ну совсем не нравится вешать, ваше высочество!
– Ричард мертв, – сказал Джон, – войны кончились!.. При Ричарде я мог только полумерами… четвертьмерами, а теперь можете объявить, что в следующем сезоне голодать никто не будет! Ну, разве что самые ленивые… Эх, дай мне Господь только долгую жизнь, как моей маме, чтоб я все успел…
Гай кивнул и сказал с горькой иронией:
– А пока вешать всех голодающих?
– Только тех, – сказал принц нервно, – кто берется за топоры. А как иначе? Не вешать, так за топоры возьмутся и сытые! Народ везде такой. Сэр Гай, я вижу, как вам тяжело… Но не тяжелее, чем мне!.. Эх, что бы сказать хоть малость положительное… Ага, раз уж вы этого так не любите, я разрешаю вам не преклонять передо мной колена, как делают все остальные лорды. Ха-ха, вы будете единственным в истории Англии человеком, ни разу не преклонившим перед королем колена!.. Ни разу.
Гай пробормотал:
– А зачем мне такая странноватая честь?
Принц воскликнул:
– Как зачем? Пусть другие иззавидуются! А ваши противники сразу трусливо умолкнут и забьются в норы. Это вы не цените такой жест, а другие еще как поймут и примут к сведению!..
– Ваше высочество, – сказал Гай, – вам бы указы посерьезнее обдумать. Вы как бы уже без пяти минут король.
Принц посмотрел на него с прищуром в голубых глазах.
– Обдумать? Да я их уже лет десять обдумываю! Я каждый пунктик взвесил «за» и «против», все просчитал, обмерил и обнюхал, пока мои руки были связаны! Я уже был королем, сэр Гай, да только об этом никто не знал!.. Ладно, идите, но через час вас ждут в большом зале. Не опаздывайте!
Гай откланялся и ушел, принц уже дергается, начиненный энергией сильнее, чем рождественский гусь яблоками, вот-вот лопнет. Наконец-то он дорвался до короны…
Через час за ним пришли и напомнили, что ему надлежит быть в зале приемов. Удивляясь и смутно беспокоясь, с чего бы такое внимание, он пошел за провожатым, его увидели, он услышал, как далеко впереди пронесся шепот: «Сэр Гай», «Гай Гисборн идет!», а затем могучий звучный голос провозгласил:
– Сэр Гай Гисборн!
Гай вошел в зал, просторный и заполненный вельможами, а дальше, как на сцене, невысокий помост, покрытый красным бархатом, перед ним на полу восточный ковер, весь в замысловатых цветочных узорах, по обе стороны помоста толстые колонны, покрытые золотом, на сцене трон, сверху на стене гобелен с гербом Плантагенетов, тоже тканный золотом, и вообще все в золоте, что подчеркивает пышность и величие короля…
Справа от короля его ближайший друг и соратник герцог Саффолк, а внизу перед помостом сэр Джозеф Сэпмтон, личный секретарь принца Джона, все в том же красно-оранжевом камзоле с широкой золотой цепью, что говорит о его высоком ранге… хотя сейчас, возможно, у него ранг еще выше.
Принц Джон произнес громко:
– Сэр Гай!.. Я вас назначил шерифом в самое неспокойное графство, где убили трех ваших предшественников. Вы не только выжили, но сумели обуздать как разбойников, так и мятежных баронов! Более того, не дожидаясь наших решений, вы самостоятельно выступили против вожака мятежников Длиннобородого и преследовали его в соседнем графстве, где и покончили с ним…
Он умолк, тут же заговорил сэр Джозеф, словно продолжая речь короля, даже постарался сохранить ту же самую интонацию:
– И потому Его Величеству стало угодно дать вам титул барона Ноттингемского с владениями Шеффилда и Дерби…
Гай поклонился, однако Джозеф продолжил тем же голосом:
– …а также Его Величеству угодно назначить вас правителем Ноттингемшира, а также назначить канцлером земель, входящих в Данелаг…
Гай слегка ошалел, что-то слишком много сразу высыпалось на него вот так внезапно.
– Ваше Величество, – проговорил он с некоторым трудом, – я… тронут такой оценкой… и уверяю вас, что продолжу свой труд… тем более, что теперь будет легче.
Он имел в виду, что мятежи усмирены, вожаки разбойников повешены, двойные поборы прекратились, но все поняли в том ключе, что намекает на вспыхнувшую ярким светом звезду принца Джона, умелый подхалим, такой постарается всегда быть в фаворе у нового короля, нужно с ним сблизиться…
По глазам Джона Гай увидел, что тот понял его правильно, только усмехнулся по-свойски, мол, мы свои, а они пусть тоже свое дело знают, работают, пользу приносят.
Сэр Джозеф важно повернулся, по его знаку моментально поднесли и подали с поклонами длинную трубочку из дорогой бумаги, перехваченную посредине шелковой лентой. Три огромные сургучные печати свисают на золотых нитях.
Уже с этим свитком в руках секретарь повернулся к Гаю.
– Милорд, – произнес он торжественно, – вот ваша патентная грамота. Пользуюсь случаем первым поздравить вас с титулом и должностью канцлера.
