Генри Хаггард - Копи царя Соломона. Приключения Аллана Квотермейна. Бенита (сборник)
Оглянувшись по сторонам, мы обнаружили, что по-прежнему плывем в темноте, и решили пристать к скалистому берегу, чтобы на небольшом уступе немного отдохнуть и расправить затекшие конечности. Это было ужасное место, но все же оно давало возможность отдышаться и осмотреть лодку. С трудом причалив к берегу, мы вскарабкались на негостеприимную скалу.
— Какое отвратительное место! — сказал Гуд, первым вышедший на берег, и засмеялся.
Раскатистый голос сейчас же повторил его слова сотню раз.
— Мес-то! то… то! — ответил другой голос со скалы.
— Место! место! место!.. то… то… — гремели голоса, сопровождаемые хохотом, и наконец умолкли так же неожиданно, как начали.
— О боже мой! — простонал Альфонс, теряя самообладание.
— Боже мой! Боже мой! Боже мой! — повторило эхо на все лады и голоса.
— Похоже, что здесь живут дьяволы, — тихо произнес Умслопогас. — Подходящее для них местечко!
Я постарался объяснить ему, что причина этих криков эхо, но он не хотел верить.
— Я знаю эхо! — возразил он. — Напротив моего крааля, в стране зулусов, жило эхо, и мы говорили с ним. Оно походило на голос ребенка, а здесь эхо как гром. Нет, здесь живут дьяволы! — Умслопогас затянулся трубкой. — Пусть ревут: они не смеют показать свои лица!
Он замолчал, считая дьяволов недостойными своего внимания. Мы разговаривали шепотом, но даже шепот раздавался в скалах таинственным ропотом и замирал в стонах и вздохах. Эхо — прелестная, романтичная вещь, но мы пресытились им здесь, в этом ужасном месте.
Расположившись кое-как на камнях, мы промыли и перевязали наши ожоги жиром из разрезанного лебедя. У нас нашлось и масло для фонаря, но мы пожалели тратить его для этой цели. Осмотрев и немного починив лодку, мы поняли, что проголодались, да и на часах уже был полдень. Сев кругом, мы подкрепились жарким. Но я съел мало, потому что чувствовал себя разбитым и у меня сильно болела голова. Странный обед! Из-за царившего мрака мы едва видели пищу, которую подносили ко рту. Внезапно раздался шорох, и, оглянувшись, я увидел несколько дюжин огромных черных крабов, привлеченных, видимо, запахом мяса. Эти отвратительные существа, с блестящими глазами, очень длинными гибкими щупальцами и гигантскими клешнями, окружили нас со всех сторон. Пораженный этим зрелищем, я отпрянул, в то время как один из крабов вытянул свои огромные клешни и ущипнул ничего не подозревавшего капитана Гуда так сильно, что бедняга подскочил и разбудил стоголосое эхо. Другой огромный краб цапнул Альфонса за ногу. Только представьте вопящего Альфонса и ревущее вслед за ним эхо! Умслопогас ударил одного краба топором, и эхо повторило предсмертный визг этого существа на разные лады.
Из разных щелей тотчас вылезли сотни его приятелей и, словно кредиторы на банкрота, набросились на него, разорвав в клочья огромными клещами. Схватив первое, что попало нам под руку, — камни, мы убивали крабов, которых тут же пожирали их товарищи. Они пытались ущипнуть нас и слопать жаркое, а один огромный краб начал перемалывать лебедя. К нему присоединились другие чудовища: с визгом они делили добычу и вырывали ее друг у друга! Это было отвратительное зрелище в непроглядном мраке в сопровождении действовавшего на нервы эха. Мерзко было смотреть на крабов, в которых, казалось, воплотились все худшие человеческие страсти и желания. Эта сцена, по словам сэра Куртиса, могла бы служить богатым материалом для новой песни «Ада» Данте.
— Похоже, нам пора убираться отсюда, пока они не принялись за нас, — прошептал капитан Гуд.
Без промедления отвязав и столкнув в воду лодку, вокруг которой сотнями копошились твари, мы направились к середине реки, оставив позади себя остатки обеда и визжащую, беснующуюся массу чудовищ.
— Это и есть здешние дьяволы! — произнес Умслопогас с таким видом, словно решил наконец задачу, и я был готов согласиться с ним. Замечания Умслопогаса походили на удары его топора — всегда в точку.
— Что теперь делать? — спросил сэр Генри.
— Плыть! — ответил я, и мы продолжили путь.
Весь день и вечер мы плыли в темноте, едва различая берега, пока капитан Гуд не указал нам на звезду, появившуюся вправо от нас, за которой мы наблюдали с большим интересом. Внезапно звезда исчезла, и в воцарившемся мраке раздался знакомый рокочущий звук воды.
— Мы снова под землей! — вздохнул я, засветив фонарь.
Да, не оставалось сомнений, что над нами опять появился свод туннеля.
Ночь, полная опасностей и ужаса, тянулась бесконечно долго. Не стоит описывать все наши страхи, скажу только, что около полуночи мы наткнулись на отмель, кое-как обошли ее и поплыли дальше.
Так продолжалось до трех часов ночи. Сэр Генри, капитан Гуд и Альфонс спали, Умслопогас сидел на веслах, а я правил рулем, когда вдруг заметил, что стены туннеля расходятся. Зулус выругался под звук ломающихся веток дерева, как будто лодка протискивалась сквозь заросли. В следующий миг живительный воздух повеял мне в лицо, и я понял, что мы выбрались из туннеля и плывем по обычной воде. Я чувствовал, но не видел ничего, потому что нас окутывала непроницаемая темнота, которая бывает только перед рассветом. Я был счастлив, что мы оставили за собой подземную реку, вдыхал свежий воздух и ждал рассвета, вооружившись всем своим терпением.
Глава XI
Нахмуренный город
Умслопогас лег спать, и около часа сидел я в молчании и ждал рассвета. Наконец восток засветлел и с поверхности воды поднялся туман навстречу восходящему солнцу. Алая полоска разгоралась, наступал день.
Я не мог налюбоваться синим небом. Вода еще была окутана туманом, но мало-помалу солнце растопило его, и я увидел, что наша лодка плывет по голубой воде. За восемь или десять миль позади нас остались груды скал, образовавшие стену, сквозь которую подземный поток пробил себе дорогу. Позднее я убедился в этом, и единственным объяснением того, что наша лодка благополучно выбралась из туннеля, может служить необыкновенная сила подземного течения.
С проснувшимся Умслопогасом мы дали лодке иное направление. Какой-то предмет на воде привлек мое внимание, и зулус несколькими ударами весла пригнал к нему лодку. Это был труп человека. Можете представить себе мой ужас, когда я узнал в искаженных чертах его лица нашего бедного слугу, который два дня назад утонул, плывя за лебедем. Я полагал, что мы оставили его позади себя, а между тем он плыл вместе с нами и выбрался из подземной реки.
Вид его был страшен: ожоги по всему телу, одна рука скрючена, волосы обгорели. На вздувшемся лице запечатлелось выражение отчаяния, которое я видел в последние минуты его борьбы с течением. Я был очень расстроен и, когда труп без всякой видимой причины начал погружаться в воду, словно исполнив свое назначение, вздохнул с облегчением. Видимо, газы, наполнявшие труп, нашли свободный выход, и тело затонуло. Только пузыри да несколько кругов пошли по воде в том месте, где нашел себе вечный покой наш бедный слуга.
