Мэри Хоффман - Город Цветов
— Николас ничего мне не говорит, — сказала она. — Раньше я знала все, о чем он думал и что планировал, но все, что мне известно сейчас, это то, что нечего ожидать чего-то хорошего.
— Ты считаешь, что он все еще хочет вернуться в Джилию? — спросила Элис. — Даже после того, как его там ранили?
— Думаю, сейчас он хочет этого больше, чем когда-либо. Он видел, в каком состоянии была его семья за последние дни, и это не могло не вызвать у него желания находиться с ними рядом.
— А я полагала, что Николас перешел в наш мир навсегда, — произнесла Элис, вздрагивая на летнем солнце. Она не могла дождаться, когда закончатся приключения ее друзей в Талии, и совсем не понимала, что хорошего они в них находят.
— Джорджия права, — вымолвил Скай. — Я думаю, у Николаса есть какой-то план. Сегодня он пошел к Лучано, после того как убедился, что у его братьев Все в порядке.
В дверь позвонили, и все трое подскочили с виноватым видом.
Отряд солдат великого князя сопровождал Маттео Нуччи и десяток его сторонников к северо-восточным воротам города. Маттео был рад, что его маршрут не проходит через новый дворец, где он и его семья уже никогда не будут жить. Ему разрешили взять с собой из Джилии только ту одежду, которая была на нем, и лошадь, на которой он ехал. Но у Маттео Нуччи были деньги не только в Джилии, но и в других городах.
Грациэлла проводила его до ворот и обещала привезти Филиппе и девочек в Классе как можно скорее.
— Верь мне, я не задержусь в этом городе ни на минуту больше, чем это понадобится, — с болью сказала она. — Думаю, что сейчас нам лучше всего жить в городе, где не правят ди Кимичи.
Они обнялись и расстались.
* * *В другой части города на Сандро надевали одеяние доминиканского послушника. Ему надо было дать сначала обеты в церкви; потом он получит право принимать еду и ночевать на вполне законных основаниях в монастыре Святой Марии из виноградника.
— Но тебе нельзя будет ругаться, играть в азартные игры и водить дружбу с сомнительными людьми, — серьезно предупредил его брат Туллио.
— И ты не сможешь держать собаку, — добавил брат Амброджо. — Монахам не разрешено иметь домашних животных.
Было заметно, что Сандро поражен.
— Не дразните его, — сказал Сульен. — «Фрателло» уже звучит как «монах». Он будет братом Псом и поселится в кухне с Туллио. Нам нужен кто-то, кто не даст крысам расплодиться. Итак, готов ли ты постричься в монахи?
Сандро посмотрел по сторонам: он хотел, чтобы брат Тино и брат Бенвенуто видели его во время церемонии, но он понял, что они не могли находиться в Джилии ночью: это было как-то связано с их тенями и жизнью в другом мире. Но одобряющих улыбок, которыми его одаривали Сульен и остальные, было достаточно, чтобы он почувствовал себя принятым. Наконец-то он обретет семью, правда, братья здесь были не такими, какими он их когда-то себе представлял, и, насколько он мог видеть, не было ни отца, ни матери. Но ему хватало и этого.
— Я готов,— произнес он.
Все оказалось намного хуже, чем они предполагали. Николасу не хотелось все это обсуждать, но Джорджии не терпелось узнать о том, как он ходил к Лучано, поскольку она пропустила один день в Джилии.
Ну, он рассказал мне, что ему придется сражаться на дуэли с моим отцом, — начал Николас. Это было правдой, но он узнал о дуэли позже. Будь это возможно, он бы скрыл от других план, который, как он надеется, Лучано одобрит. Новость потрясла всех.
— Дуэль? — переспросила Джорджия. — Но он, конечно, не сможет победить герцога Никколо?
— Великого князя Никколо, — поправил ее Николас. — Гаэтано не сможет ему ничем помочь. Пройдут недели, пока он поправится достаточно для того, чтобы держать в руках оружие. Но Скай сможет быть одним из секундантов. Никколо разрешил ему иметь двух.
— Как ты можешь так спокойно говорить об этом? — воскликнула Джорджия. — Даже если Лучано сумеет победить Никколо в честном бою — в чем я сомневаюсь, — можем ли мы с уверенностью сказать, что великий князь будет сражаться честно?
— Почему он вызвал Лучано сейчас? — удивился Скай. — Казалось бы, Никколо должен быть благодарен за то, что сделал Лучано, когда мы достали лекарство.
— Лучано сказали, что причиной вызова является оскорбление чести великого князя, — сказал Николас. — Но он не знает, в чем заключалось это оскорбление.
— Может быть, Арианна отвергла Никколо? — предположила Элис.
Все с ужасом посмотрели на нее: в том, что она сказала, был какой-то смысл. Если бы Никколо ревновал, он не преминул бы как раз вызвать соперника на дуэль.
Джорджия почувствовала острую душевную боль: а если бы Никколо сделал предложение ей, Лучано стал бы сражаться с великим князем? Подумав об абсурдности самой этой идеи, она засмеялась — слегка истерично.
— Его наверняка убьют, — произнесла она. — И на этот раз у него не будет другой жизни.
Николас не мог видеть ее такой расстроенной; он решил немного утешить ее:
— Я бы не был так уверен.
* * *Никколо ди Кимичи вступил во владение дворцом, расположенным по ту сторону реки, на следующий день. Но джилийцы называли его по-прежнему: хотя там отныне будут жить поколения великих князей ди Кимичи и туда никогда не ступит нога ни одного члена клана Маттео Нуччи, этот дворец был известен только как дворец Нуччи.
У Никколо была уважительная причина для переезда: его сыновья поправлялись, и он хотел сам следить за их самочувствием. Палаццо Дукале казался ему каким-то запятнанным: он всегда будет связываться для него с остатками пышного убранства свадебного пира, которое вода уносит вниз по ступенькам, с публичным оскорблением, которое нанес ему брат, и с предложением, сделанным Арианне перед свадьбами и закончившимся столь неудачно.
Дворец Нуччи, не пострадавший от наводнения, символизировал начало чего-то нового, а начинать у великого князя получалось хорошо. Ди Кимичи разгуливал по роскошным приемным, восхищаясь вкусом их убранства и богатством обстановки. Он приказал снять все портреты Нуччи и повесить на их место портреты членов своей семьи; герб Нуччи также срубили с каменной кладки, а на его место прикрепили деревянные щиты с поспешно нарисованным на них гербом джилийских ди Кимичи.
Энрико также прогуливался по дворцу, держась в нескольких шагах от своего хозяина и архитектора Габасси. Угрю тоже был нужен новый проект, и его, как и Никколо, захватило великолепие дворца. Он ясно представлял себе, как станет управляющим великого князя в его новом доме — сколько возможностей грести серебро себе в карман открывалось перед Энрико!
