Робер Гайар - Большая интрига
Нервное возбуждение, которое охватило ее после разговора с Рулзом, не только не оставило Мари, но, наоборот, еще больше возросло, поэтому она сразу же начала сильно стегать свою лошадь и галопом покинула территорию форта, не обращая внимания на приветствия окружающих.
Если бы Мерри Рулз мог последовать за ней, то он был бы очень доволен. Его откровения произвели на Мари глубокое впечатление, но при нем она, правда с большим трудом, сдерживалась, однако теперь, когда она оказалась одна, было ясно видно, что она находится в сильном гневе и совершенно расстроена. Лошадь, которая не имела привычки к такому суровому обращению со стороны своей хозяйки, да вдобавок под действием послеполуденной жары, скользила копытами по неровным камням и жалобно ржала.
В голове Мари бурлило множество мыслей. Она уже не понимала, на кого больше негодует: на Мобрея или на Луизу. Мерри Рулз ушел на второй план, и она о нем почти не думала.
Итак, эта маленькая Франсийон, которая делала вид, что ничего не понимает, ничего не чувствует и сделана, якобы, из мрамора, была любовницей Реджинальда!
Кто бы мог подумать такое! Какой же надо быть слепой, чтобы ничего не замечать! Мари спрашивала себя, где и когда все это могло случиться? И случиться прямо на ее глазах, рядом с нею, под ее собственной крышей, да так, что она ни о чем не подозревала!
Она уже не помнила, что генерал как-то говорил ей, что Луиза строит глазки великолепному шотландцу. Сама она замечала какую-то томность, которая всякий раз нападала на девушку, когда шевалье приближался к ней; но от этого было неизмеримо огромное расстояние до предположения, что Реджинальд мог ей изменить и что ее кузина, такая наивная, такая добродетельная и невинная, примет его в своей комнате!
Но с самим Реджинальдом она непременно поговорит. Как этот человек был ей отвратителен! Она никак не могла прогнать от себя мерзкое видение: обнаженная Луиза ожидает в своей постели Реджинальда. Об остальном она могла легко догадаться, ведь ей были прекрасно известны привычки шотландца! Она представляла себе, что происходило после, и ее охватывала какая-то гадливость. После такой встречи шотландец, испачканный с головы до ног, смел приходить к ней! Это было ужасно. Она не могла мыслить логично и не думала, что через руки шевалье должно было пройти великое множество женщин. Единственное, что вызывало в ней непреодолимое отвращение, была его связь с Луизой.
Наконец Мари выехала на дорогу, которая вела прямо к замку, и только тут заметила, что она почти уморила лошадь, и та на подъеме спотыкалась и едва продвигалась вперед. Больше она ее не трогала и доверила ей самой справляться с дорогой.
Мари немного успокоилась. Ей надо было подумать. Сейчас она уже чувствовала неудовольствие от результатов своей беседы с Мерри Рулзом. Она ехала в форт, чтобы объявить ему свое решение и арестовать его, а в результате сама оказалась побежденной. Неужели ей придется испытать очередное поражение при встрече с Реджинальдом? Ни за что на свете! Но что она станет говорить шотландцу? На какой территории скрестит с ним оружие?
Может быть, стоит пригласить их обоих, Реджинальда и Луизу, допросить, а затем, возможно, и изгнать? Или поговорить с каждым отдельно?
Затем она сказала себе: «А вдруг все это не более, чем обычная клевета? Если все неправда? Со своими упреками я буду выглядеть просто смешно! Надо набраться терпения и внимательно понаблюдать, чтобы получить доказательства либо их вины, либо обратного.»
Но хватит ли у нее храбрости и сил ждать или принять Реджинальда в своей комнате, куда он обязательно придет узнать о результатах ее поездки в форт? Удастся ли ей утаить то, что она узнала в беседе с Рулзом? Сможет ли она взять себя в руки и не показать гнева?
Тем не менее это было необходимо сделать и сохранить свой авторитет в глазах Мобрея, дав ему понять, что она отнюдь не любила его, а просто он со своим обычным цинизмом воспользовался первой же возможностью в тот момент, когда она позволила себе невольную слабость.
Итак, она решила сыграть спектакль и с этой целью надела на свое лицо соответствующую маску, обозначавшую полную непроницаемость. Она подождала, пока ее черты примут выражение безразличия и разгладятся, затем изобразила легкую улыбку.
Реджинальд, который прогуливался по террасе и курил трубку, услышал цоканье лошадиных копыт по булыжному двору и, не сомневаясь, что это возвращается Мари, поспешил к решетке ворот ей навстречу.
Когда она разворачивала лошадь, он в свою очередь с одобрением и восхищением посмотрел на ее фигуру в мужском костюме. Он чуть придавил указательным пальцем тлеющий табак и стал с улыбкой ждать. По правде сказать, он ждал возвращения Мари с некоторым страхом. Но у нее был такой безмятежный вид, что он сразу приободрился, подумав, что она не встретила никакого сопротивления ни с чьей стороны против его назначения в состав Совета.
— Здравствуйте, Мари, — весело воскликнул он и быстро пошел к ней.
В знак приветствия она помахала в воздухе хлыстом в то время, как он взял лошадь под уздцы и сам повел ее дальше.
— Вам, наверное показалось, что меня слишком долго не было, Реджинальд? — спросила она.
— Когда вы далеко от меня, дорогая Мари, — галантно ответил он, — время течет убийственно медленно, оно кажется пустым и безнадежным!
— А вы бы попросили Луизу, чтобы она составила вам компанию!
— А, мы немного поговорили, — ответил он. — Но вы же знаете, что она не способна поддерживать беседу. Зато она хорошо слушает или, по крайней мере, делает вид, что слушает, особенно когда говорят о живописи.
Они были уже во дворе. Он протянул к ней руки, а она освободилась из стремян и наклонилась к нему, чтобы с его помощью встать на землю. Реджинальд тут же позвал:
— Квинква! Квинква!
После того, как негр подошел, он приказал ему снять с лошади сбрую и дать ей двойной рацион. Теперь он знал, что Мари принесла ему добрую весть, и хотел показаться добрым даже по отношению к животному.
Мари вошла в дом. Он последовал за нею, и когда она сняла перчатки и положила на столик хлыст, спросил:
— Ну, как, дорогая Мари, видели ли вы нашего майора? И, как я вижу, все прошло так, как вы задумали?
— Не совсем, — ответила она. — Это очень хитрый человек.
— О! — произнес он, несколько озадаченный. — Значит, он не арестован?
— Я вам все подробно расскажу, Реджинальд. Я ужасно устала и хочу пить. В Сен-Пьере стоит страшная жара.
— Я скажу Сефизе, чтобы она вам приготовила что-нибудь освежающее.
Он ушел, а она присела на длинную банкетку. Когда он возвратился, то нашел ее спокойно сидящей со сложенными на коленях руками.
