Александр Мазин - Княжья Русь
Храбрость Богуславу всегда нравилась.
– Ты – Богуслав, сын Серегея?
– Я.
– А чем докажешь?
Богуслав фыркнул: экий наглец.
– Тебе княжий знак показать или плеткой приласкать?
– Коли ты – Богуслав, то должен знать, какого цвета глаза у человека по имени Рёрех.
Ромейских слов мальчишке не хватило, но язык, на котором он говорил, был Богуславу более или менее понятен. Как-никак по-хузарски он говорил свободно.
– Глаза… Вообще-то у него один глаз. А какого он цвета, не помню. Рёрех, знаешь, не девка, чтоб ему в глаз заглядывать.
– Хорошо. – Наглого мальца ответ, похоже, устроил. – А теперь скажи, как зовут мужа твоей сестры.
– Йонах его зовут.
– Нет, ты полностью назови! – потребовал мальчишка.
– Йонах бар Машег. Довольно тебе?
– Довольно, – кивнул мальчишка. – Ты не сердись на меня, Богуслав, сын Серегея. Что мне сказали, то я и говорю.
– И кто же тебе это сказал?
Мальчишка покосился на Халила и тех, кто толпился за его спиной.
– Пусть все выйдут!
– Выйдите, – велел Богуслав.
– Но, господин…
– Полагаешь, что я не справлюсь с ребенком?
– А теперь говори, – велел Богуслав, когда они остались в комнате вдвоем.
– Меня Али зовут, – сказал мальчишка, сдернув с лавки подушку, и, усевшись на полу, скрестил ноги. – А послал меня твой брат Илла…
Мальчишка оказался не только храбрым, но еще и очень толковым. Однако, чем дольше Богуслав его слушал, тем больше мрачнел.
По словам паренька, через оцепление незаметно пройти было невозможно. Впрочем, это Богуслав знал и раньше. Хуже то, что стража Булгара отнеслась к поискам своего обидчика всерьез. Надежда на то, что к ночи всё уляжется, не оправдалась. Сам Али выскользнул наружу лишь потому, что стражники, хорошо запомнившие лицо Ильи, взглянули на Али и уверенно сказали: не он. Если бы они усомнились, Али отправился бы в яму, в которую уже бросили троих мальчиков, имевших некоторое, пусть и весьма отдаленное, сходство с Илией.
Насколько понял Али, который подслушал разговоры стражи, утром намечался повальный обыск. Али очень беспокоился за своих родичей: если у них найдут Илью…
Впрочем, до утра было еще далеко.
– Ничего, малой! – уверенно заявил Богуслав. – Иди-ка ты спать. Мы, знаешь ли, и не из таких переделок выбирались.
И Али ему поверил. Во-первых, ему очень хотелось верить, что всё кончится хорошо. Во-вторых, было в этом громадном варяге что-то такое… Заставлявшее ему верить.
И Али ушел. Спать.
А Богуслав вызвал Хватку-Халила и Кишку. Совет держать.
Думали долго. Ясно было, что силой добыть Илью – не получится. То есть прорваться на рынок и забрать его – дело нехитрое. Два десятка киевских воев раскидают сотню ленивых местных стражников запросто. А дальше? Что будет после этакого лихого наезда со здешним подворьем и его обитателями? И надо ведь как-то из города выйти. Очень сомнительно, что получится. Сейчас Илью ищут только обиженные стражники. А вот боевой наезд наверняка привлечет внимание самого эмира. А у эмира под рукой не менее двух тысяч одной только личной стражи. И вои в ней ничуть не хуже, чем киевская гридь. Эмир в свою гвардию не одних только булгар брал. Чужеземцев тоже привечал охотно. Лишь бы удал был да веры был Мохаммедовой. Платил щедро, и вои к нему шли и из Шемахи, и из самого Багдада. Были и такие, с кем даже Богуславу один на один не управиться. Хоть пеше, хоть конно. Так, во всяком случае, говорил Халил. А ему верить можно: видел в деле и киевскую дружину, и здешних багатуров.
От таких мыслей Богуслав едва не впал в уныние. Не привык он чувствовать себя слабым и незначительным.
Нечего сказать – сходил на разведку…
Думали-гадали почти до рассвета. И только с первым лучом солнца в бритую голову Хватки пришла подходящая мысль…
Глава 10
Великий Булгар
Фальшивый рус
Ночевать Али устроили как настоящего богача: на ложе с простынями. А перед этим накормили вкусно.
Разбудил Али крик муэдзина. Первым делом искупался в кадушке, что была поставлена прямо в комнате и загодя наполнена чистой водой, затем помолился Аллаху. На плеск воды появился слуга, который решительно забрал одежонку Али, а вместо нее предложил другую – непривычную, варварскую, но очень красивую, с дорогим шитьем, мягкую и удобную. Слуга же и помог Али одеться. Одежда была великовата, но больше – не меньше. Слуга поднес бронзовое зеркало, из которого на Али глянул очень важный чужеземный молодой господин с физиономией Али.
В трапезную Али провел все тот же слуга.
Здесь уже был накрыт стол и сидел старший брат Илии.
– Салям алейкум, – машинально поздоровался Али, забыв, что перед ним гяур.
– И тебе всего хорошего, – добродушно ответил варяг. – Садись, кушай, что нравится.
Понравилось Али многое. Причем даже накладывать самому не пришлось. Достаточно было показать слуге – и тот клал выбранное на большое – серебряное! – блюдо, стоявшее перед Али. А питье в кубок, замечательный шербет, слуга подливал сам.
Варяг пил вино. Али вдруг очень захотелось попробовать этот запрещенный Аллахом напиток, но он не рискнул. Вдруг Аллах обидится?
После завтрака варяг пригласил Али спуститься в небольшой сад, где под веселый плеск фонтана поведал о своем плане. В плане этом Али отводилась главная (и довольно рискованная) роль.
Если всё выйдет как задумано, и ты, и твои родичи забудете, что такое бедность, пообещал варяг.
Али хотел сказать, что его семья и так не нищая, но поглядел на шелковые подушки, покрывающие пол мраморной беседки, на цветущие розы, на плавающих в фонтане рыбок – и решил, что богатство тоже бывает разное.
– Я согласен, – сказал он. – Но, достойный господин Богуслав, тебе следовало разбудить меня раньше. Солнце восходит. Стражники вот-вот начнут искать твоего брата.
– Ничего, – успокоил его Богуслав. – Кони уже оседланы. В седле держаться умеешь?
Али снова хотел обидеться, но вспомнил, как лихо сидел на пляшущем жеребчике младший брат варяга, и ответил скромно:
– На землю не упаду.
– Вот и ладно, – заключил Богуслав. – Пошли в конюшню.
Спустя некоторое время из ворот выехала небольшая кавалькада. Сам Богуслав, Хватко-Халил в зеленой чалме (Вот уж не знал Али, что он – хаджи[26]. Знал бы – проявил бы куда больше уважения), Али, сын Ахмеда, в богатой одежде, при оружии, похожий сам на себя не больше, чем осел водовоза на породистого арабского жеребенка, трое гридней и трое рабов на ослах – везти то, что купят на рынке господа.
