Ирена Асе - Шпионские игры царя Бориса
Если Ванда заинтересовалась видом фрау Марии, то польские воины, естественно, заинтересовались шляхтянкой: какой гусар упустит возможность пофлиртовать с прекрасной пани?! Шляхтичи потребовали у хозяйки постоялого двора по кубку самого лучшего вина, после чего седой офицер вежливо и деликатно поинтересовался у прекрасной пани, как ее зовут, что привело ее в Ригу и не нуждается ли она в какой-либо помощи?
— Время нынче тяжелое, а пани путешествует одна…
Помещица вдруг поняла: ей, шляхтянке, неудобно говорить, что она путешествует, как любовница какого-то иностранного купца, и к тому же желает выйти за него замуж.
— Меня зовут Ванда Комарская, я еду из Инфлянтов в Малую Польшу к своему дяде Янушу Любаньскому.
Ротмистр словно подскочил на стуле. Тон его стал необычайно почтителен:
— Вы племянница самого Януша Любаньского?
— Что значит, самого?
И тут, в течение ближайших десяти минут Ванда узнала много нового, услышала то, что дядя никогда не рассказывал ей. Оказывается, Януш Любаньский не просто служил в молодости в гусарской кавалерии. Ротмистр Любаньский был живой легендой всей польской гусарии. Благодаря ему выигрывались битвы, когда же он решил однажды выйти в отставку, то король-воин Стефан Баторий и канцлер Ян Замойский настойчиво просили его подождать хотя бы до конца очередной войны, а лично ему, ротмистру Збигневу Крешеминскому, пан Любаньский однажды спас жизнь.
Естественно, не обошлось без возлияний. Пан ротмистр заказал еще вина и провозгласил тост за здоровье своего благодетеля — Януша Любаньского. Причем все три гусара выпили стоя, так, как обычно гусария пила только за здоровье Его Величества и за дам. А старый ротмистр уговорил выпить до дна и Ванду Комарскую.
«Ох, Вандочка, кажется, к приходу любимого мужчины ты опять напьешься», — подсказал внутренний голос и пить больше одного кубка молодая женщина отказалась.
Впрочем, чтобы у нее слегка развязался язык, хватило и одного кубка. Ротмистр вежливо спросил:
— Но что все-таки заставило вас отправиться в путь в столь трудное время?
Не совсем трезвая Ванда начала (не обращая внимания на вопли внутреннего голоса: «Что ты болтаешь, дура?!») правдиво и откровенно отвечать на вопрос. Она рассказывала о себе и о недавних событиях долго, даже дала понять, что ее семейная жизнь с покойным мужем не сложилась. Когда рассказ пошел о нападении людоедов, ротмистр Крешеминский побледнел так, что казалось, даже его седые волосы сделались еще белее. А молодой гусар Казимеж что-то шептал про себя, и на него было страшно смотреть. Присоединившаяся к слушателям фрау Мария не выдержала: подошла к Ванде и, словно мать, погладила ее по волосам: «Сколько же ты пережила, девочка!». И пусть это действие простой трактирщицы было не совсем учтиво по отношению к шляхтянке, никто не сделал фрау Марии никакого замечания.
Единственное, о чем умолчала пани Комарская, так это о своем отношении к купцу Тимофею, представив его случайным попутчиком.
Ванда охотно вела беседу не только из-за того, что слегка перебрала. Если последние дни она доверяла до конца одному Тимофею, то теперь, оказавшись в своей (как ей в тот момент ошибочно казалось) среде — среди благородных шляхтичей, пани Ванда словно оттаивала душой, ощущала возвращение к нормальной жизни.
Когда она закончила свой рассказ, то ротмистр уточнил:
— И вы едете к пану Янушу за помощью?
— Да. Больше мне надеяться не на кого, — солгала Комарская.
Неожиданно молодой гусар Казимеж вскочил со скамьи. Вид у него был крайне взволнованный, глаза горели:
— Почему не на кого?! — вскричал он. — А мы?!
— И чем вы поможете мне? — с вернувшейся к ней иронией сказала Ванда. — Вы же — гусар, на службе, сейчас война.
«Что Вандочка, навязывается тебе помощник, — произнес внутренний голос. — Вот придет любимый Тимофей, как ты от этого гусара отвяжешься?!».
— Я могу взять отпуск.
— Во время войну? Кто тебе его даст?!
— Дадут. Непременно дадут, — заверил ротмистр.
Чем-то всё же зацепил Ванду молодой малознакомый гусар, почему-то вызвал у нее положительные эмоции. Но она продолжала кокетливо иронизировать, как будто в нее вселился бесенок:
— Интересно, и что вы станете делать в отпуске? Отправитесь со мной в Инфлянты? А за чей счет, денег у меня немного? И в каком качестве? Родственника, мужа, любовника?
— Денег у меня хватит на нас двоих, — заявил без колебаний пан Казимеж.
Бесенок в душе пани Комарской продолжал резвиться:
— Точно хватит на двоих? А вы знаете мои потребности?
— У самой прекрасной женщины Речи Посполитой должно быть всё самое лучшее, — заверил ее Казимеж. — А денег у меня на это хватит.
— С гусарского жалованья?
Неожиданно пан ротмистр серьезно подтвердил:
— Денег у Казимежа хватит. Не беспокойтесь, милостивая пани!
Внутренний голос подсказывал: «Вандочка, ты никогда не вела себя так глупо», — но остановиться пани Комарская почему-то не могла:
— Ну-ну, — возразила она ротмистру с иронией.
Пан Казимеж достал висевший на его груди нательный крест и заявил:
— Клянусь, денег хватит! А что касается того, в каком качестве я могу поехать… Да, я вам не родственник. А предлагать стать невенчанной любовницей столь прекрасной пани из благородного рода непристойно…
Собеседник Ванды не знал, что сделал ей больно, ведь Комарская как раз и была невенчанной любовницей, причем связалась с человеком низкого происхождения.
Гусар упал на колени:
— Прекрасная пани Ванда, выходите за меня замуж!
Все онемели. Фрау Мария, не выдержав, прошептала по-немецки:
— Боже мой!
Хладнокровие сохранил лишь бесенок в душе пани Ванды.
— Не понимаю, — сказала она, — чего добивается этот юнец? Пан Крешеминский, вы были другом моего дяди, помогите мне разобраться в ситуации. Этот мальчишка, страстно хочет жениться на вдове старше его по возрасту. Он — рядовой гусар с небольшим жалованьем. Что его интересует: я или мое поместье?
Казимеж отшатнулся, словно получил пощечину. А пан Крешеминский встал и холодным тоном заявил:
— Отойдемте в сторонку, милостивая пани, и я вам кое-что объясню…
По его странному тону Ванда поняла, что вела себя неверно, хотя ей казалось: имеет полное право разговаривать так с легкомысленным юнцом, который делает даме предложение через полчаса после знакомства.
Збигнев Крешеминский безжалостно вывел ее из дома на холод — во двор и, когда они остались одни, свирепо произнес:
— Если на вас, пани, нашло безумие, то подумайте хотя бы о своем любимом дяде! Вы можете отказаться от предложения пана Казимежа, наверное, став единственной в Речи Посполитой женщиной, готовой на такое. Но зачем издеваться над парнем?! А вдруг его род станет врагом вашего рода? Только безумец может наживать столь могущественных врагов!
