Дорога Токайдо - Робсон Сен-Клер Лючия
— У меня теперь пустой кошелек, как у настоящего эдокко [9]. Я займу несколько медяков у своего друга и тут же вернусь.
— А вы не обманете старую женщину, у которой в ее нищей лачуге один сосед — бог бедности?
— Обещаю вам, что тут же вернусь и приведу с собой моего прожорливого друга. Он ждет меня на берегу Сумиды. Вы не можете сказать, в какой она стороне?
Торговка задумалась на мгновение, потом ткнула палкой с угрем на восток. Она прекрасно понимала, что эта рыбка уплывает из ее рук, но вокруг кружили другие рыбы, и побольше.
— Эй, друзья! — поманила она угрем лохматого тощего черного медведя и его хозяина — бородатого айна [10]. Угорь полностью завладел вниманием зверя. — Подходите, уважаемые господа, — стала льстиво зазывать старуха, — попробуйте наше лакомство. Оно сделает вас плодовитыми, — и круглым бумажным веером торговка раздула угли так, словно собиралась закалять сталь. — Скажите мне, волосатые варвары, кто из вас двоих хранит кошелек? — эти слова торговка произнесла уже обычным тоном и залилась таким смехом, что ее сморщенные груди затряслись. Но ни медведь, ни айн не знали японского языка и не смогли оценить шутку.
Кошечка скользнула обратно в толпу и затерялась среди прохожих. Смех торговки звучал у нее в ушах. Может быть, старуха — соглядатай полиции? Она укажет рукой на удаляющуюся спину Кошечки, и отряд столичных полицейских, тяжеловесных и бесстрастных, словно каменные изваяния, преградят ей путь? Кошечке показалось, что преступление ее отца и ее собственное проступают у нее на шляпе, как на запыленных шляпах паломников угадываются названия их родных городов. Но никто не приказал девушке остановиться, никто не приподнял тонким стальным лезвием спускающийся на глаза край ее головного убора, и сердце Кошечки забилось спокойнее. Капли вызванного страхом пота мгновенно остыли на зимнем воздухе и теперь холодили кожу над бровями. Кошечка сделала несколько глубоких вдохов и направилась в ту сторону, в которую ткнула торговка.
Она шла теперь по тихим улицам мимо высоких стен и массивных ворот княжеских усадеб. Кошечка почувствовала себя среди них маленькой, заблудившейся и одинокой девочкой. Звуки ее шагов отлетали от каменных плит, и собаки начинали лаять, услышав их. Указы сёгуна строго определяли размеры и украшения ворот для каждого князя в зависимости от количества коку (стандартных тюков) риса, выращиваемого в его владениях. Ворота, мимо которых шла девушка, принадлежали тем, кто, как и ее отец, имел доход от пятидесяти до семидесяти тысяч коку отборного зерна. Дом ее отца и тот дом, где он провел предсмертные часы, могли стоять рядом. Не по этой ли улице везли ее отца в дом князя Тамуры, где он в заточении должен был ожидать решения своей участи? Его одели в поношенную простую одежду из конопляной ткани и усадили в каго — шаткие носилки с плетеным коробом без верха, заменявшие паланкин простым людям. Охранники накрыли каго сетью и пронесли князя Асано в этом виде по улицам Эдо напоказ всем, как преступника. Даже теперь при одном воспоминании об этом позоре Кошечка почувствовала, как горит от стыда ее лицо.
Кошечка пересекла квартал знати и дошла до правительственных складов зерна, которые размещались на набережной Сумиды. Днем это было шумное и суетливое место. Грузчики волокли тюки с рисом, переговариваясь с возчиками телег. Вместительные лодки толпились у длинных причалов. Но теперь ряды больших, покрытых белой штукатуркой строений затихли, и в лунном свете их очертания казались призрачными.
Добравшись до широкой Сумиды, Кошечка остановилась на каменной набережной. Полная луна висела у нее над головой и отбрасывала на воду свет, похожий на собранную в складки серебряную ленту. Луна опустилась так низко, что Кошечке показалось, будто она может дотянуться до нее рукой.
Такая полная и яркая луна имеет силу освещать прошлое. Стоя в ее призрачном свете, Кошечка вспомнила последнее любование луной в саду возле дома своей матери. Это было во втором месяце года Дракона, за месяц до самоубийства отца. Отец приехал к ним в крытом паланкине, которым пользовался, чтобы не привлекать внимания, когда посещал младшую жену. Как всегда, дом был старательно убран. Как всегда, Кошечка с матерью и стоящие за их спинами слуги встретили князя на террасе, опустились на колени и поклонились, приветствуя своего властелина. Как всегда, Кошечка вздрогнула от страха за отца: он был так вызывающе красив, и его любовь к ее матери была так видна всем. Праздник любования луной проходил тихо, из гостей присутствовали только Оёси Кураносукэ, главный советник князя, и немногие близкие друзья. Официальная жена князя Асано была родом из могущественной семьи, и, хотя молодых людей соединили браком только ради политического союза, княгиня Асано совсем не радовалась тому, что у мужа имеется «жена вне дома» и ребенок от нее. По-деревенски простые лунные вечера князя Асано не проходили так роскошно и шумно, как у других князей, но тем не менее о них в городе ходили восторженные слухи. Садовники князя насыпали в саду высокий холм из чистого белого песка, своей изящной конической формой и плавными очертаниями напоминавший гору Фудзи. Слуги подавали гостям простые кушанья на скромных лакированных подносах, напоминая собравшимся, как суетно выставлять свое богатство напоказ. Гости обменивались выбранными со вкусом подарками и слагали изящные стихи о красоте лунного света.
Серебряный свет той полной луны так омолодил родителей Кошечки, что они стали похожи на подростков. Они улыбались гостям, но украдкой бросали друг на друга ласковые взгляды. Князь Асано сообщил своей младшей супруге, что собирается официально признать Кинумэ своей дочерью вопреки воле главной жены. Кошечка не помнила, чтобы взгляд матери когда-нибудь прежде излучал такое счастье. Она вся засияла, как лунный свет.
В ту ночь они услышали и другую новость. Отец Кошечки и еще один молодой князь из провинции Иё были удостоены чести принять императорского посла при дворе сёгуна. Князь Асано знал, что ему придется за свой счет кормить и поить посла и устраивать праздники в его честь, а также купить шелковые придворные одежды себе и своим слугам. Затраты будут огромными, придворная церемония сложна, но высокопоставленный советник, объявивший о назначении, твердо обещал, что князь Кира, церемониймейстер сёгуна, обучит новичков ритуалу.
Князь Кира. Тогда это имя ничего не значило для Кошечки. Теперь же она ни о ком другом не могла думать. Княжна Асано взглянула через освещенную луной воду на деревья, что росли на другом берегу. Где-то там находился новый загородный дом князя Киры, тот самый, на постройку которого у него не хватало денег.
Кира был знаменосцем в собственной дружине Токугавы Цунаёси. Эта должность была почетной, но оплачивалась плохо. Кира строил новую усадьбу на подношения, которые выманивал у других князей. Он ожидал получить от князя Асано за обучение придворному этикету более ценный дар, чем положенная по обычаю связка сушеной скумбрии. Кошечка знала, что ее отец был человеком суровым, воспитанным по старине, и к тому же вспыльчивым. Расточительные жители Эдо говорили, что его бережливость доходит до скупости. Он не пожелал платить огромную сумму денег за то, что Кира был обязан сделать для него по должности. Взбешенный Кира отказался учить деревенщину тонкостям придворного ритуала.
Кошечка зажмурилась и сжала веки как можно крепче, чтобы не закричать. Она знала, что спорить с судьбой бесполезно, но не могла остановиться и вспоминала трагические события снова и снова. О, если бы советники отца втайне от него поднесли Кире подарки, которых он ожидал! Но они не поднесли. Если бы главный советник князя Асано, Оёси Кураносукэ, был тогда в Эдо! Но он находился в поместье семьи Асано в области Ако.
И вместо того, чтобы погаснуть, вражда разгоралась все больше. Наконец Асано уже не мог больше оставлять без внимания оскорбления церемониймейстера. Он обнажил меч во дворце сёгуна и напал на Киру. Это было катастрофой: такие поступки карались смертью.
