Александр Сурков - Пираты сибирского золота
Внутреннее предчувствие в какой-то мере получило пока малое, но подтверждение. В случайности Суров давно не верил. Старец внёс в прихожку остывший самовар, чашки, а купец всё сидел в глубочайшей задумчивости. Старец поправил лампадку у иконы и стал молиться, как в тот момент, когда посетитель явился к нему. Купец тихо встал и вышел. На небесах гасли звёзды. Светало. Похмелье и сон куда-то делись. Спать не хотелось. Он остановился перед крыльцом на веранду, тут же откуда-то появился сторож — угрюмый детина из староверов. Этот мужик не мог спать ночью. Он ночью жил. Ложился он около полудня и обычно вставал после захода солнца. Был молчалив и, радуясь сытой жизни, оберегал дом почище цепного пса.
Он так же, как и Василий, был обязан жизнью Сурову. Тот на зимнике заметил однажды необычную присыпанную снегом скрюченную человеческую фигуру. Другой бы проехал. Купец же остановил сани и увидел парок из отверстия заросшей, как мхом, инеем густой бороды. До дома было недалеко и растёртый снегом, отогретый в бане, мужик упал на колени, плача, благодарил его за спасение. Когда тот отоспался, купец стал его расспрашивать, кто он и как оказался на зимнике. Оказалось, что сей человек помнил только своё имя и назвался Харитоном. Откуда он и что с ним было раньше, он не помнил. Сначала Демьяныч этому не поверил, потом вроде бы убедился, что это так. Вопросы задавал этот мужик, лет 40 с небольшим, как ребёнок, и всё клялся служить по гроб. Суров сначала приставил его к строительству дома, а потом определил в сторожа, что тот исполнял беззаветно, не мысля жить как-то по-другому.
Наказав стражу проводить к нему человека, который назовётся Тимохой, хозяин вошёл в дом и направился в кабинет.
Домоправительница Агафья — свояченица его жены — спала вполглаза и, заслышав шаги по лестнице, вышла и осведомилась, не надо ли чего.
— Иди спи, я тут сам, — ответил купец.
Сбросив долгополый пиджак и сняв галстук, подтянув жилетку, уселся в кресло. Как когда-то в молодости в голове крутилось разное, однако Тимоха и слова Василия рождали какие-то невероятные и, по большей части, тёмные предположения. Государевы чиновники уже серьёзно прижимали золотопромышленников. Многочисленные выплаты в казну, инспекции из округа и столицы требовали исполнения разных циркуляров и постановлений. Улаживанье всех этих дел требовало изворотливости и приличных затрат. Прикормленные Суровым мелкие чиновники, как правило, загодя извещали его об инспекторах и их человеческих слабостях и весе в верхах. Иных приходилось поить неделями, дабы они были не в состоянии копаться в делах, других возить на охоту или рыбалку и там за азартом и ухой зорко смотреть, чтоб не протрезвлялись, третьим через день устраивать баньку с девками. Однако были и такие, которые сразу один на один говорили, сколько возьмут. Получив своё и для вида покопавшись в бумагах, довольные убывали. Все промышленники хитрили, скрывали реальные доходы с золотца и торговли. Однако у чиновников по финансовой части были и помощники.
К мыслям про Тимоху примешивалось сообщение об очередном наезде инспекторов по горной части для описания приисковых дел Сурова. Об этом сообщил ему из Иркутска бывший на постоянном жаловании у купца столоначальник департамента горного округа. В письме он доносил, что стараниями этого понимающего в золотом деле инспектора у двух именитых промышленников прииск забрали в казну, а ещё у одного описали всё хозяйство и забрали лицензии на заёмные участки. Сообщил он также, что этому серьёзному начальнику уже однажды подрубали сваи моста по пути на один из приисков, однако мост через бурную речку рухнул после того, как тот переехал через него на другую сторону. С того момента он без охраны из казаков никуда не ездит.
Прибыть этот незваный гость должен был через две недели. О том, какой он человек и на чём его можно ублажить, корреспондент не сообщал. «Плохо», — подумал купец.
Усталость всё же взяла своё, и тут же в кресле Демьяныч забылся сном.
История старца Василия
Соль, спички, чай и гвозди в глухой Сибири в 50-х годах XIX века стоили очень дорого. Это давало местным купцам большие выгоды, так как торговля, а вернее, мена шла на шкурки (мелкую рухлядь) и золотишко. При этом «купцы» для обмена на вес металла, в большинстве своём, имели специальные подточенные пульки для рычажных складских весов или малые безмены, специально маркированные для уменьшения веса. Таким снаряжением, имея одну вьючную лошадь в поводу, можно было добраться и до самого дальнего прииска, если при этом знать броды на бесчисленных таёжных речках и притоках крупных рек. С двумя вьючными товаром лошадьми ещё мог совладать один человек; если лошадей было три-четыре, то требовался помощник, а то и два.
В начале освоения таёжного золота Сибири многие отваживались гонять товар в одиночку с одной или двумя лошадьми под вьюками. Однако это время быстро прошло. Лихие люди из беглых каторжных, и кое-кто из новых поселенцев быстро поняли возможности лёгкого обогащения. Когда купцы-одиночки двигались с товаром к приискам, их не пускали, а скрадывали или по-теперешнему — отслеживали. Когда же они возвращались, их грабили, самым звериным образом убивали, а трупы бросали в реки или топили в болотах. Благо болот-то в тех местах было в достатке. Одиночки вооружались, сбивались в караваны, однако и разбойники сколачивали шайки, и грабежи со смертоубийством торговцев были широко развиты от Енисейской и Мариинской тайги до Приамурья. Власти принимали меры, увеличивали горную стражу, создавали полицейские участки. Расширяли корпус жандармов, однако сил на огромные малолюдные пространства Сибири явно не хватало.
Старец, обретавшийся у купца Сурова, в молодости жил в Санкт-Петербурге и служил в кавалергардском полку, был образован, говорил по-немецки и французски, как на родном языке, слыл волокитой и был любим друзьями за бесшабашность, лёгкий характер и исправное несение службы. Однажды, будучи на посту во внутренних покоях Зимнего дворца, он нашёл в галерее золотой перстень с бриллиантом в 6 карат, обложенный сапфирами немалой величины.
Вместо того, чтобы сдать находку дежурному старшему офицеру, Василий Дворжевский после смены караула продал находку поляку-скупщику. Получив сумасшедшие деньги — более 20 тысяч — он заказал грандиозный бал для всей роты караула с приглашением почтенных семей с дочерьми. В конце бала в зал вошли жандармы с тем самым поляком, купившим перстень. Незадачливый продавец был публично опозорен и тут же взят под стражу.
