Джеймс Нельсон - Хозяин форта. Возвращение викинга
Теперь нос корабля развернуло по ветру, и корабль выровнялся, чего не происходило уже много часов. Казалось, что неистово трепещущий парус пытался высвободиться. И тут большой рей заскользил вниз по мачте, когда стоящий где-то на корме Харальд стал травить фал. Как только рей опустился примерно до середины мачты, Харальд придержал канат, и рей остановился. Проворные руки схватили парус и рей по правому борту. Они развернули длинный рангоут: конец по правому борту пошел вниз, а конец по левому борту взметнулся вверх, и когда конец по правому борту опустился достаточно низко и стал раскачиваться над кораблем, высвободившись от вантов, они развернули рангоут вдоль продольной оси судна.
В ту секунду, когда конец рея оказался в вантах, Харальд вновь стал травить фал, как показалось Торгриму, слишком торопливо, но было необходимо закрепить парус, пока тот не сорвался с мачты. Когда тяжелый рей опустился к палубе, моряки вскочили на хлопающий парус, укладывая его вдоль рея и крепко привязывая.
Торгрим перевел взгляд на нос корабля. Он чувствовал, как ветер дует ему прямо в лицо. Они развернулись прямо по ветру, как флюгер, но Ночной Волк не мог определить, закончил ли корабль разворот. Если нет, если остановился или вновь лег на предыдущий курс — жди беды. Торгрим верил, что парусности от мачты и такелажа им хватит, чтобы идти выбранным курсом, если же нет — тогда судно развернет в сторону открытого моря, и будет достаточно одного погибельного крена, чтобы их поглотила пучина.
Торгрим взглянул на корму. Сверкнула молния, и он увидел, что Агнарр вцепился в румпель, а потом начал его потихоньку отпускать. Он ощутил, что ветер теперь дует слева. Торгрим обернулся на нос. Он был почти уверен, что ветер дует с левого борта. И осознав это, он почувствовал, как корабль начал крениться на правый борт, увидел, как вздымающиеся волны обрушиваются на нос корабля слева — на тот борт, который теперь оказался выше. А это значило, что треснувшие доски теперь хотя бы отчасти находятся над водой. Что, в свою очередь, означало, что у них появился шанс пережить эту ночь.
Моряки, которые неистово вычерпывали воду по левому борту, переместились к правому и начали работать там. Среди них был викинг по имени Годи — здоровяк, сражавшийся с ними в Таре. Торгрим схватил его за руку, кивнул на рей по правому борту.
— Годи, хватай защитную парусину и тяни ко мне! — крикнул он.
Годи кивнул и отправился к рею, вытаскивая по дороге кинжал. Торгрим, поднырнув под хлынувшую на борт воду, шагнул к носу корабля. Теперь поврежденные доски были лучше видны, уже не скрытые под толщей воды, затопившей днище. Пробоина находилась как раз над изгибом днища, в том месте, где днище перетекало в борт. Торгрим наблюдал, как доски вздуваются и встают на место, пока корпус корабля кружит на волнах. Он был готов к тому, что они вот-вот отлетят и поток воды хлынет через пробоину.
Шлепая по воде, к нему подошел Харальд, за ним Старри, а потом подтянулись и все незанятые моряки команды и стали ждать, что же предпримет Торгрим для их спасения. Позже сквозь толпу пробрался Годи с кое-как сложенной подмышкой защитной парусиной. Он протянул ее, как подношение, и Торгрим принял его.
— Харальд! — крикнул он. — Вон там под палубой канат! Неси его!
Харальд кивнул и опустился на колени прямо в воду, потоки которой неслись от носа к корме, от борта к борту каждый раз, когда взбрыкивал корабль. Он поднял болтающуюся палубную доску и шарил под ней, пока не нащупал сложенный кольцом канат.
Торгрим протянул один конец парусины Годи, сам взял другой и сложил парусину вдвое, потом втрое, затем достал свой нож и отрезал лишнее. Он прорезал ножом отверстия в углах, и Харальд, который догадался, что задумал Торгрим, продел коренной конец каната через одну из прорезей и завязал узел, потом проделал то же с остальными тремя углами. Когда канат был накрепко привязан к каждому углу, Торгрим расправил парусину и оглянулся.
— Я пойду, отец! — прокричал Харальд в то самое мгновение, как Торгрим закричал: «Старри!»
План Торгрима заключался в том, чтобы привязать сложенную парусину поверх треснувших досок на внешней обивке корабля, дабы сдержать давление воды и помешать воде прибывать через пробоину. А для этого требовалось, чтобы кого-то спустили на веревке за борт, где он посмотрит, правильно ли приладили парусину.
Харальд вызвался на это дело, потому что он со свойственным юности энтузиазмом стремился ко всему, что казалось героическим подвигом. Остальные могли и не вызваться, но каждый пошел бы, если бы получил приказ, — в этом Торгрим не сомневался. Других Торгрим в своей команде не потерпел бы. Но из всех викингов на борту именно Старри отличался одновременно силой, проворством и безоглядной храбростью.
— Звал, Торгрим? — прокричал Старри. В отличие от Харальда, он даже не догадывался, что задумал Торгрим.
— Полезешь за борт на веревке, чтобы натянуть эту парусину на треснувшие доски? — спросил Торгрим, перекрывая ветер. Горло саднило от крика и морской воды, которой он наглотался вдоволь.
— За борт? — откликнулся Старри.
— На веревке. Натянешь парусину, а потом мы затащим тебя на борт!
Он ждал ответа, но ответом было молчание. Он решил, что Старри его не услышал. Торгрим сглотнул, собираясь еще раз прокричать вопрос, когда вспышка молнии озарила палубу, залив своим неестественно желтым светом лицо Старри. Всего лишь на секунду, но этого оказалось достаточно, чтобы Ночной Волк разглядел на нем то, чего не ожидал увидеть. И раньше не видел никогда.
Страх.
Глава пятая
Гладсхейм — то пятый,
там золотом пышно
Вальгалла блещет;
там Хрофт собирает
воинов храбрых,
убитых в бою.
Речи Гримнира[6]На долю секунды Торгрим забыл о ветре, о бушующем море, об огромной пробоине в борту судна, настолько его удивила реакция Старри. Он не знал, чем именно она была вызвана. Интересно, а другие тоже это заметили? Даже если сразу и не заметили, то сейчас нерешительность Старри говорила сама за себя.
— Отец! Позволь мне! — вновь закричал Харальд, протягивая руку за парусиной, но в то же мгновение вперед шагнул Старри.
— Ночной Волк… — произнес он, пытаясь говорить негромко, но чтобы было слышно и сквозь бушующий шторм — непростая задача. — А что… что, по-твоему, подумают боги, если мне суждено будет сгинуть в море? Без меча в руках?
И тут Торгрим понял: Старри боялся не смерти. Он боялся умереть не той смертью.
Старри Бессмертного нельзя было назвать храбрым, особенно в общепринятом смысле этого слова. Харальд был смел. Харальд хотел рискнуть жизнью любым способом, который мог бы принести славу ему и товарищам, защитить тех, с кем плыл под одним парусом. Вдобавок к энтузиазму у него были ловкость, сила и юношеский максимализм, не подточенный ни опытом, ни сомнениями. Он был дерзким, готовым голову сложить, но нарочно смерти не искал.
Старри был другим: не смелым, а, скорее, безумным. Он бросался в бой с неистовством берсерка — Торгрим никогда раньше с подобным не сталкивался. Он не боялся смерти, а искал ее. Но, увы, его безумство и воинская доблесть приводили к тому, что он лишал жизни врагов и в конце любого сражения неизменно оказывался среди живых. И когда это случалось, он горько плакал из-за того, что валькирии не поднимут его в Вальгаллу, где он будет сражаться и пировать до Рагнарёка и конца известного мира.
Старри боялся на этой земле одного — бесславной смерти, боялся не угодить богам.
Торгрим все еще пытался найти ответ на вопрос Старри, когда Харальд ухватился за парусину и вырвал ее из рук отца. Но как только он завладел парусиной, Старри решил, что его отказ подвергнуть себя опасности может оказаться хуже, чем смерть в море, а не в сражении, поэтому он отобрал у Харальда парусину и стал протискиваться клевому борту. Торгрим заметил, что Харальд открыл было рот, чтобы возразить, но потом, видимо, передумал и последовал за Торгримом. Харальд прекрасно знал, что у отца терпение на исходе.
Старри уже занес ногу за борт поверх балки, когда Торгрим перехватил его и втянул обратно.
— Надо обвязать тебя веревкой, чертов идиот! — закричал он.
Через секунду Старри уже оказался бы за бортом, его смыло бы волной, а с ним и парусину. Старри молча кивнул, поднял вверх руки, а Годи принялся обматывать его крепкой веревкой из китовой шкуры вокруг груди.
Торгрим протянул Харальду второй конец веревки.
— Возьми и продень этот конец через самое ближнее к носу отверстие для весла! — велел он.
Харальд кивнул, стал пробираться к носу по колено в воде, потом продел веревку через отверстие для весла снаружи внутрь. Он туго натянул ее, потом повернулся, чтобы проследить за тем, как спускается Старри. Харальд сможет
