Томас Майн Рид - Отважная охотница. Пропавшая Ленора. Голубой Дик
— Благодарю вас, Ленора! — сказал я. — Вы теперь такая же, какой были и раньше: самая прекрасная и самая благородная на всем свете.
— Не говорите этого, Роланд! Ничто, кроме ваших собственных слов не могло бы изменить мое мнение о вас, которое складывалось в продолжение многих лет, когда мы оба были еще детьми. Я скажу вам, почему моя мать так относится к вам. Когда мой отец умер в Новом Орлеане, мистер Адкинс привел обратно корабль, и вы не возвратились на нем. Мы были удивлены этому и спросили мистера Адкинса, почему он не привез вас домой. Он сначала не мог дать удовлетворительного объяснения, но когда мы стали настаивать, он сказал, что вы не только пренебрегали своими обязанностями и доставляли много горя моему отцу, когда он находился на смертном одре, но, узнав, что нет никакой надежды на его выздоровление, стали обращаться с ним, как с человеком, не представляющим уже для вас никакого интереса. Он рассказал, что вы до смерти отца бежали с корабля, и никакие его просьбы не могли убедить вас остаться с ним. Это не могло быть правдой; я знала, что вы не могли этого сделать. Но моя мать думает, что в обвинениях, возводимых на вас мистером Адкинсом, есть частица правды, и она вам этого никогда не простит. Ваш обвинитель утверждает также, что, оставив корабль, вы захватили и часть чужих вещей; но это он сказал несколько месяцев спустя, когда и мысль о вашем возвращении сюда казалась невозможной.
— Что же случилось теперь с мистером Адкинсом? — спросил я.
— Он в настоящее время в плавании, на пути из Нового Орлеана, на «Леноре». Он вошел в доверие моей матери и является командиром «Леноры». Недавно Адкинс стал мне совсем отвратителен, признавшись, что любит меня. Это было уже слишком! Моя мать, я боюсь, очень доверяет всему, что он говорит. Она благодарна ему за его внимание к моему отцу перед его смертью и за ту заботу, которую он проявляет к нам. В последнее время его обращение сильно изменилось. Он ведет себя как член нашей семьи и собственник корабля. Я думаю, что он через несколько дней прибудет в Ливерпуль.
— Я хотел бы, чтобы он был в Ливерпуле теперь, — сказал я. — Когда он приедет, я заставлю его признаться, что он лжец, Ленора! Никто никогда не относился ко мне с большей добротой, чем ваш отец и ваша мать. И не в моем характере отплатить им за это неблагодарностью и подлостью! Корабль вашего отца был моим домом; я не оставил бы его без достаточных причин. Меня прогнал с корабля этот величайший негодяй, который меня же и обвинил. Я останусь в Ливерпуле до его возвращения и когда обличу его и докажу, насколько я ценил вашу дружбу, я снова уйду с чистым сердцем и полным сознанием своей правоты!
Расставаясь, я просил Ленору передать матери, что не потревожу ее больше своим посещением до приезда мистера Адкинса и тогда только явлюсь, чтобы доказать, что я не был виновным ни в каких преступлениях.
На этом моя беседа с Ленорой закончилась.
Глава V
ВСТРЕЧА С ТРУСОМ
Вскоре я получил ответ от двух шорных мастеров, которые знали мистера Лери. Мне сообщили, что Лери действительно жил в Ливерпуле, но года три или четыре тому назад уехал в Австралию. Я отправился по адресам и лично расспросил обо всем шорников, чтобы найти какие-нибудь следы моей матери.
Мистер Лери уехал один в Австралию, но в скором времени в Ливерпуль приехала какая-то женщина, по-видимому, его жена, и собирала о нем справки. Без сомнения, это была моя мать. Но где она теперь и как жила в продолжение этих пяти лет? Все это было покрыто мраком, рассеять который мне не удалось, не смотря на все мои старания. Я остановился на самом вероятном предположении, что она отправилась за мистером Лери в Австралию.
Пока же я решил остаться в Ливерпуле и дождаться приезда мистера Адкинса. Надо было разоблачить этого негодяя. Я слишком дорожил дружбою мистрисс Хиланд и, должен сознаться, сильно и страстно полюбил Ленору.
Прошло уже около трех недель после моего посещения мистрисс Хиланд и ее дочери. Просматривая «Корабельный обозреватель», я прочитал о прибытии из Нового Орлеана «Леноры» под командой капитана Адкинса.
Я тотчас же отправился на док и нашел «Ленору», но мистера Адкинса на борту уже не было. По прибытии он сошел на берег и отправился в гостиницу, в которой обыкновенно останавливался, когда бывал в Ливерпуле.
В гостинице я его уже не застал. Мне сообщили, что, позавтракав, он ушел из дому.
Из гостиницы я направился к дому мистрисс Хиланд. Подходя к двери дома, я наткнулся на выходившего оттуда Адкинса.
— Здравствуйте, мистер Адкинс! — сказал я, сдерживая, насколько возможно, душивший меня гнев. — Мы опять встретились, и уверяю вас, с моей стороны, с глубоким удовольствием.
Он хотел пройти не отвечая, но я загородил дорогу.
— Кто вы и что вы хотите от меня? — спросил Адкинс с вызывающим видом, какой он любил принимать и прежде.
— Я Роланд Стон, — ответил я, — и желаю вас видеть по делу величайшей важности.
— Вы видите меня! Что это за важное дело?
— Я могу сообщить это вам только в присутствии мистрисс Хиланд и ее дочери.
— Мистрисс Хиланд не желает вас видеть, — сказал Адкинс, — а еще более ее дочь, я думаю. За себя скажу, что я не желаю иметь с вами никаких дел.
— Я могу поверить только последней части вашего сообщения, — ответил я, — но бывает такая необходимость, когда делаешь и то, что неприятно. Если в вас есть искра мужества, то вернемся в дом и повторите мистрисс Хиланд в моем присутствии то, что вы сказали за моей спиной.
— Я опять повторяю, что я не желаю говорить с вами. Дайте мне дорогу!
Сказав это, Адкинс сделал жест, как бы намереваясь отстранить меня с дороги.
— Я дам тебе дорогу, негодяй, когда ты исполнишь мое приказание, — схватив его за шиворот, я повернул к дому.
Он сопротивлялся этой попытке и ударил меня. Я тут же ответил таким ударом, что Адкинс, покачнувшись, упал на пороге.
Теперь я потерял всякое самообладание, позвонил и схватил Адкинса за волосы, чтобы втащить его в дом, но в это время подоспели трое полицейских.
После продолжительной борьбы с полицейскими, которым помогал Адкинс и какой-то случайный прохожий, я, наконец, был побежден, а на мои руки надели железные наручники.
Когда меня повели, я заметил, что мистрисс Хиланд и Ленора стояли у окна и, без сомнения, были свидетельницами происшедшего. Меня доставили в участок и заперли в камеру.
На следующее утро меня привели к судье. Адкинс обвинял, а трое полицейских и прохожий, принявший участие в борьбе со мной, были свидетелями. Я был приговорен к тюремному заключению на две недели.
