Патрик О'Брайан - Миссия на Маврикий
Как только общий сбор был закончен, боцман с помощниками громко и пронзительно засвистали к обеду. Каждый матрос знал, что команды приготовить корабль к бою ждать осталось недолго, ибо ветер изрядно посвежел за последние полчаса — и надо выбирать: либо идти в бой в своей лучшей одежде, либо лишиться своей порции говядины и пудинга с двойным количеством изюма. Самые лакомые до пудинга ели его на палубе, возле своих орудий, держа его подальше от белоснежных рубах, шелковых шейных платков и брюк с лампасами. Едва ли кто-то обронил хоть крошку, когда пришел долгожданный приказ. Бачки с едой исчезли и матросы, дожевывая на ходу, занялись привычным делом, убирая разделяющие орудийную палубу переборки и превращая ее в единое пространство от носа до кормы. Затем люди замерли на своих боевых постах, вглядываясь в находящиеся уже почти в пределах досягаемости вражеские корабли, и в еле видимых за кормой «Стонча» и «Оттера» — и тут на квартердеке возник Стивен, обремененный тарелкой с бутербродами.
Доктор Мэтьюрин для команды «Боадицеи» был благословением Божьим: он мог не только обращаться к коммодору в небывало свободной манере, но и задавать вопросы, на которые не решился бы более никто из находящихся на борту — и получать на них вежливые ответы гораздо чаще, чем суровые отповеди. Джентльменские привычки не подслушивать приватные беседы давно уже приказали долго жить, и всякие разговоры на квартердеке немедленно стихли, дабы не пропустить ни слова из беседы между коммодором и доктором.
Доктор не разочаровал команду и на этот раз:
— Что это, сэр, что я вижу? Золотые галуны, бриджи, шляпы с плюмажами. Позволь предложить тебе бутерброд. И вообще, ты собираешься атаковать, или как?
— Я как раз об этом раздумывал. Но, видимо, дело зашло уже слишком далеко, так что придется. Ты заметил, что мы уже и к бою приготовились?
— Ну конечно, я заметил. Не мог же я, бороздя моря все эти годы, не понять значение этого дикого бардака, когда каюты вдруг исчезают, мои бумаги и образцы летят во всех направлениях и упихиваются в ближайший рундук. Собственно, именно поэтому я и забрел сюда — в поисках спокойствия. Господи, как же они уже близко! Это будет очень нескромным, если я спрошу: что дальше?
— Сказать правду, доктор, есть два пути. Корвет, как видите, отдал буксир, и идет под всеми парусами к Маврикию, несомненно, с приказами от коммодора. А сам коммодор идет назад, к «Бомбею». Теперь, если он решит использовать «Бомбей», если он выделил достаточно людей для обслуживания его орудий — то они будут действовать в паре. В этом случае нам надо пройти между ними, паля с обоих бортов. Но если он не решился разделить команду и просто прикрывает этим маневром уход «Виктора» — то драться мы будем один на один. Тогда мы должны сманеврировать ему под нос либо к квартердеку и взять его на абордаж. При этом не повредить его корпус и все это прекрасное рангоутное дерево, что сложено у него на палубе. Следующие десять минут покажут, как пойдет дело. Если он не уберет фок сразу после подхода к «Бомбею» — значит, тот не участвует в бою. На марсе! — заорал Джек, — Что видно на севере?
— Ничего сэр, только шлюп, — отозвались сверху. — Горизонт чист. Шлюп поставил кайт на гроте, ставят еще один.
После этого на борту «Боадицеи» воцарилось длительное молчание: люди со своих мест поглядывали поверх уложенных вдоль бортов коек и из открытых портов на приближающуюся «Венус», развешенные от обломков рангоута сети расчерчивали палубу световыми квадратами, ветер жужжал и посвистывал в снастях.
Минуты проходили, вот прошло и десять минут — и по кораблю пробежала волна приглушенных голосов. «Венус» не убрала фок и сейчас она уже оставила «Бомбей» прилично за кормой. Фрегат с обрубками мачт выглядел уродливым и неуклюжим, но, решившийся на бой, он был все так же опасен. Пушечные порты «Венус» были открыты, готовые выбросить массу разящего металла, на палубе было полно народу.
— Мистер Сеймур, — приказал Джек, — оставить только фок и марселя. Откатить орудия, перезарядить картечью. Ни один выстрел не должен повредить корпус. Вымести ее палубы, но не троньте корпус! Слышите меня, эй там!? — крикнул он, возвысив голос. — Прислуга орудия, повредившая корпус, будет высечена! Мистер Холл, правьте ему под нос.
Ближе, ближе… Мнение Джека о Гамелене выросло: тот ставил на залп с близкого расстояния, который должен был нанести «Боадицее» фатальный ущерб, ставил все, ибо после поворота бортом «Венус» с ее малым количеством парусов на временных мачтах уже не успевала увалиться под ветер и превращалась в безнаказанно избиваемую неподвижную мишень.
Все ближе, на борту все молчат, а противники уже сошлись на пистолетный выстрел. Грохнули носовые погонные орудия француза, тот начал поворот…, и в момент, когда перед глазами должен был появиться борт вражеского фрегата, Джек приказал:
— К ветру!
«Боадицея» быстро повернула, разворачиваясь «на пятке», и бортовой залп, обрушившийся на нее, не достиг своей цели — все мачты устояли. Треснул фока-рей, ядрами снесло два лисель-спирта, закачались обрывки вант, правая кран-балка была разбита, а правый анкер мотался как маятник — но Гамелен потерял свой шанс!
— Притирайся! — и фок пошел к рею, уравнивая скорости кораблей, пока фрегат скользил сквозь дым вражеских пушек. «Венус» поворачивала и сейчас стала уже практически по ветру, кормой к «Боадицее».
— Людей на гитовы! — приказал Джек. — Мистер Холл, очистите ее квартердек справа и выбейте всех на носу.
«Боадицея» рвалась вперед, и уже было ясно, что она достигнет «Венус» до того, как французы успеют перезарядить орудия.
— «Африканеры» — на абордаж с носа! «Боадицея» — мы идем с кормы на их квартердек. И мы даем «африканерам» минуту форы, все запомнили? У пушек, целься точнее! — и Джек обнажил саблю. — Бонден, где мои пистолеты!?
Сбоку обнаружился Киллик, держащий пару старых башмаков и с мундиром подмышкой.
— Не идти же вам на абордаж в лучших туфлях с серебряными пряжками, ваша честь, и в лучшем мундире!? — он старался говорить сварливым тоном. — У вас и минуты не займет переодеться.
— Чепуха, — отшил его Джек. — Все идут в лучшей форме, с чего мне поступать иначе?
Морские пехотинцы «Венус» открыли огонь с кормы, но было поздно — «Боадицея» выходила борт о борт с французским фрегатом.
— Огонь!!! — и картечь с визгом понеслась над вражеской палубой на высоте человеческого роста, дым заклубился, словно кто-то заштриховывал борт противника прихотливыми движениями. Марсовые уже забрасывали крючья на снасти француза, носы соприкоснулись со стуком, и Джек заревел:
