Александр Мазин - Княжья Русь
Телеги грохотали по камням. Иногда приходилось останавливаться, чтоб разойтись со встречными. Разок пришлось даже уступить дорогу: звеня копытами, навстречу проскакал отряд воинов в развевающихся одеждах. Старший, в золоченых тонких парадных доспехах, на изящном арабе-полукровке, метнул на Богуслава сверху острый взгляд: угадал воин воина.
Ну и ладно.
Выехали на площадь. Ого! Прямо посреди – бело-сине-зеленая мечеть. Здоровенная. Башни-минареты, высоченные. Повыше сторожевой башни в киевском Детинце.
На площади – множество лавочек, торгующих всякой всячиной, неизменные нищие, вертящийся человек в женской юбке колоколом, рокот барабанчиков…
Богуслав покосился на Илюху-Годуна. Тот сидел очень прямо, лицо серьезное, строгое… Но глаза так и бегали по сторонам. Интересно мальчишке.
– А вот и наше подворье! – удовлетворенно произнес Кишка. – Приехали, господин. Теперича и передохнуть можно.
Старший отцовский приказчик в Булгаре знал всё и всех. Не зря имя у него было – Хватко. Было, потому что с тех пор, как принял Хватко веру бохмичи, так и имя поменял. Звался теперь не Хватко, а Халил, падал на молитвенный коврик положенное количество раз – по крику муэдзина. Как и все здешние. Однако в его преданности боярин Серегей не сомневался, и говорить с ним можно было прямо.
– Воевать Булгарский Эмират? Ну, не знаю… – Хватко-Халил погладил бритую голову. – Думаю, чтоб просто пограбить, тысяч двадцати воев будет довольно. Города брать – нужно вчетверо больше. А чтоб удержать, пожалуй что и вдесятеро.
– Как это? – не понял Богуслав.
– А так, что попросит эмир о помощи других муслим, у того же багдадского калифа, – и помощь не замедлит. Мы, то есть они, верные пророку, друг за друга крепко стоят.
Глава 8,
В которой Гошка попадает в беду
– Слышь, Славка, я пойду прогуляюсь? – Гошке надоело слушать умные разговоры. Тем более, он знал, чем такие беседы заканчиваются.
Напьются и начнут валять девок. Скучно. А там, за оградой подворья, удивительный неведомый мир.
Богуслав вопросительно взглянул на Хватку.
– Пускай, – разрешил тот. – Деньги у тебя есть?
– С полгривны наберется. – Гошка погладил пояс.
– Важная деньга. Все сласти на рынке скупить можешь.
Гошка поморщился: что он, дитя малое, чтоб медовыми лепешками рот набивать? То есть лепешки-то он любил, но признаться в этом…
– Ты попробуй сначала, – усмехнулся Халил. – Здесь сласти отменные. А сабельку оставь! – велел он, заметив, что Гошка двинулся к висящему на стене оружию. – Оборониться тебе и кинжала хватит, а так еще убьешь кого – потом не откупимся.
Гошка хотел сказать, что он и кинжалом может кого хошь…
Но счел за лучшее промолчать. Не то не выпустят.
Рынок булгарский Гошку восхитил. Он пробовал диковинные фрукты (за попробовать денег не спрашивали и не гнали, угадав в Гошке не побирушку, а денежного купца), так что Гошка набрал полную глиняную тарелку незнакомых сладостей и шел теперь не спеша, разглядывая всё подряд: украшения, оружие, ткани, посуду, иногда заговаривая с купцами то на словенском, то на ромейском (его понимали), отпихивая навязчивых зазывал и непонятных мужчин с нарумяненными, как у девок, умильными рожами. На удивление мало было воришек. Лишь один раз к Гошкиному поясу потянулась цепкая лапка: когда он остановился, чтобы послушать барабанщиков. Но легкого шлепка оказалось довольно, чтобы лапка убралась.
Суетился и горланил местный люд. На кострах жарили лепешки и пахучую баранину. Толстяк с наверченной на голову белой простыней сидел на маленьком стульчике, а перед ним прямо на земле лежали медные и серебряные монетки. Но это был не нищий, а меняла. Нищий устроился неподалеку, выставив на всеобщее обозрение черномясую гнилую язву на ноге.
Гошка удивился. Он уже успел кое-чему научиться у матушки и знал, что с огневицей не деньги надо выпрашивать, а поскорее ногу оттяпать, пока дальше не перекинулось.
Удивился, принюхался… и понял, что огневица фальшивая. Гнилью-то не пахло.
Заинтересовала Гошку забавная игра: сухонький смуглый булгарин вертел на доске три маленьких медных плошки. Под одной из них пряталась монетка. Угадал – монетка твоя. Не угадал – клади свою монетку, и всё сначала.
Понаблюдав немного, Гошка заметил, что булгарин в самый последний момент ухитряется выдернуть монетку из-под плошки и спрятать между пальцев.
Дождавшись, когда булгарин остался один, Гошка присел рядом на корточки и сказал по-хузарски:
– Научи.
Он уже представлял, как позабавит фокусом киевских приятелей, но булгарин учить его не стал. Он почему-то очень испугался, схватил доску, плошки и дал деру.
Гошка удивился.
Позже ему на глаза попался знакомый раскрашенный возок: тот, что въехал в ворота раньше их каравана.
Знакомый мальчишка копошился рядом, разводя костерок. Из возка доносились мужские голоса: бу-бу-бу…
Гошка собрался подойти – познакомиться, но тут его внимание привлекли кони.
То есть тут были не только кони, но также ослы, верблюды, овцы, коровы… Словом, самый разный скот. Причем Гошка сразу отметил, что у овец здешних отменная шерсть, а коровы намного крупнее и глаже, чем в Киеве. Но коров пусть смерды рассматривают. Воина интересуют только кони.
А кони хороши. То есть не все, конечно, но очень, очень многие. В лошадях Гошку учил разбираться не кто-нибудь, а сам Йонах бар Машег.
Гошке сразу глянулся белый в яблоках трехлеток с маленькой гордой головой, широким крупом и тонкими сухими ногами.
Торговал трехлетка усач в пыльной серой рубахе до земли с золотыми браслетами, которыми не погнушался бы и нурманский ярл.
Сначала усач на Гошку даже не глянул, потом заметил и шелковую рубаху, и пояс наборный с серебряными украшениями – и залебезил. Поздоровался почтительно по-ромейски.
Гошка солидно, как и подобает воину, поинтересовался (тоже по-ромейски), какова цена коня.
Усач назвал. Сначала – в местных алтынах, потом – в ромейских номисмах. Три золотых.
Цена была, по киевским меркам, хорошая. Если конь без порока, конечно. Но Гошка знал, что купить коня можно много дешевле, чем просит продавец. Кто ж сразу настоящую цену попросит!
Так что в ответ на запрошенное Гошка только фыркнул и предложил впятеро меньше. Усач вскинул руки к небу и вскрикнул так, будто его цапнули за сокровенное место. Но сбавил цену на четверь номисмы.
Гошка ухмыльнулся. Ему нравилось, что он, как взрослый, торгуется с чужим купцом из-за коня, из которого можно воспитать настоящего боевого.