Рафаэль Сабатини - Жизнь Чезаре Борджиа
Слуги Бенавенте спрыгнули в ров и вынесли тяжелораненого герцога, без колебаний бросив Гарсию на верную смерть. Они посадили Чезаре в седло и, поддерживая его с двух сторон, пришпорили коней.
Их путь лежал в Вильялон — небольшой, но хорошо укрепленный замок, принадлежавший графу. Тайными тропами, обманув погоню, они еще до рассвета привезли беглеца под надежный кров Бенавенте.
Шесть недель Чезаре провел в постели, залечивая переломы и раны. Силы возвращались медленно, но наконец он почувствовал, что снова может держаться в седле. В тот же день герцог сообщил хозяину замка о желании покинуть Вильялон и двинуться к Пиренеям.
Графу не хотелось отпускать гостя в опасный и долгий путь, но он не считал себя вправе удерживать или отговаривать Валентино. Обнявшись на прощание, оба рыцаря поклялись никогда не забывать друг друга. Распахнулись ворота, и герцог в сопровождении двух телохранителей поскакал на восток. Начинался последний акт драмы Борджа.
Он спешил к границам Наварры. Молодой король Жан, два года назад взошедший на трон этого маленького горного королевства, приходился двоюродным братом Шарлотте д'Альбре, жене нашего героя. Там он будет в безопасности, — Жан, если и не особенно обрадуется появлению знаменитого родственника, все же не выдаст его ни папе, ни Фердинанду Испанскому. Не замеченный врагами, он счастливо завершил четырехсотмилыюе путешествие, и третьего декабря 1506 года вместе со своими спутниками достиг наваррской столицы Памплоны. Вечером о приезде герцога доложили королю, и, по словам летописца, «сам дьявол, явись он во дворец, не внушил бы всем придворным такого страха, как Валентино».
А в Риме известие о бегстве Чезаре Борджа вызвало настоящую панику. Папа неистовствовал, кляня всех испанцев — как друзей, так и врагов Борджа: первых — за то, что помогли ему бежать, а вторых — за нерадивость в охране пленника. Заволновалась Романья. Города уже успели почувствовать тяжесть руки святого отца, — Юлий II не простил им привязанности к герцогу Валентино, отняв многие старинные привилегии и обложив поборами. Теперь, надеясь на скорое прибытие непобедимого вождя, люди начали оказывать неповиновение чиновникам Ватикана.
Сурита описывает обстановку тех дней следующими к словами: «Освобождение Чезаре обрушилось на папу, как гром с ясного неба. Герцог был единственным человеком, способным, даже в одиночку, взбудоражить и поднять всю Италию. Само упоминание его имени разом нарушило спокойствие в церковном государстве и сопредельных странах, ибо он пользовался горячей любовью множества людей — не только воинов, но и простонародья. Еще ни один тиран, кроме Юлия Цезаря, не имел подобной популярности, и папа решил употребить все меры, дабы не допустить возвращения герцога на итальянскую землю».
Однако сам Чезаре оценивал свои шансы более трезво. Он понимал, что гнев Юлия II настигнет его в любой точке Апеннинского полуострова, и не стремился сменить Медину-дель-Кампо на куда менее комфортабельный каземат замка св. Ангела. Пока разумнее всего было не покидать Наварры и восстановить связи с друзьями и союзниками, а также выяснить позицию французского короля.
Шарлотта д'Альбре, не видевшая мужа с сентября 1499 года, находилась в Бурже, при дворе набожной подруги, кроткой королевы Жанны. Она, конечно, узнала об освобождении Чезаре, но путь до Памплоны далек, и супруги не встретились.
Впрочем, маловероятно, чтобы герцог в то время уделял много внимания мыслям о семье. Его ум был занят другим. На четвертый день после прибытия в Наварру он уже отправил в Италию гонца — своего доверенного слугу Федериго, поручив ему передать моне Лукреции весточку о брате. Кроме того, гонец вез письмо в Мантую, с приказом вручить его куму Чезаре, герцогу Франческо Гонзаге.
Федериго не повезло — прибыв в Болонью, он был схвачен агентами Юлия II. Содержание письма не представляло большого интереса — Чезаре всего лишь просил герцога Гонзагу о личной встрече. Но сама мысль о возможности переговоров между знаменосцем церкви и ненавистным изгоем — Борджа — повергла святого отца в неописуемую ярость. Он даже собирался отрешить герцога Гонзагу от занимаемой должности, но затем, поостыв, ограничился приказом усилить бдительность и арестовать Валентино, едва лишь он окажется в пределах папской юрисдикции.
Стало ясно, что о возвращении в Италию нечего и думать, по крайней мере до тех пор, пока на святом престоле не появится новый владыка. Теперь все надежды Чезаре сосредоточились на Франции, и он написал Людовику XII, спрашивая, согласен ли христианнейший король вновь принять его на службу и утвердить во владении землями и титулами, пожалованными семь лет назад.
Вскоре пришел ответ — официальный документ из королевской канцелярии. Король Франции, говорилось в нем, не нуждается в услугах «высокородного Борджа». Герцогство Валентинуа, равно как и графство Дуа, возвращены французской короне, «ибо их бывший сюзерен, находясь в Италии, вступил в союз с испанцами, изменив тем самым своему государю и нанеся ущерб интересам его христианнейшего величества».
Это был конец. У Чезаре не осталось ни титулов, ни земель, ни союзников — ничего своего, лишь верный меч, бесстрашное сердце да громкая слава. Наступил новый, 1507 год.
Король Жан сочувствовал изганнику, но, конечно, и не помышлял о том, чтобы вступиться за права родственника. Положение Наварры было и без того достаточно сложным — маленькое пиренейское королевство, зажатое между Францией и Испанией, с трудом сохраняло независимость. Кроме того, страну изнуряла кровавая междоусобица — уже не первый год шла борьба между родами Бомонт и Аграмонт, не менее знатными и не менее древними, чем правящая династия; оба рода не признавали над собой ничьей власти, и лишь взаимные свары мешали им обратить оружие против короля. Последний, в свою очередь, не располагал силами, достаточными для обуздания непокорных вассалов, и «властвовал, разделяя», в постоянной тревоге за будущее страны.
Но судьба неожиданно улыбнулась Жану — ему предложила военную поддержку Священная Римская империя. Император Максимилиан понимал, что потеря Наваррой независимости будет означать усиление одного из его врагов — Людовика ХII или Фердинанда Испанского. Поэтому оказанная им помощь была по тем временам очень внушительной — десятитысячное регулярное войско, снабженное артиллерией. Теперь Жан мог твердой рукой навести порядок в собственном доме.
Сражение ведут солдаты, но для победы в бою нужен еще и опытный полководец. И наваррский король, не колеблясь, сделал выбор: во главе армии встанет герцог Валентино.
