Ив Жего - 1661
При этих словах король побледнел.
— …но это, смею заметить, еще не все, — продолжал Кольбер, стараясь скрыть удовольствие. — Добавим сюда другие его коварные намерения, к примеру, подготовку мятежа против своего короля и укрепление собственных тылов в Бретани, где он, очевидно, и собирается начать восстание и где думает укрыться, если его происки будут разоблачены.
Кольбер выдохся и замолк. Бледный как полотно, король стоял, потрясенный таким количеством компрометирующих документов, ловко подтасованных, чтобы завуалировать неточности, полуправду и явную ложь. Людовик XIV почувствовал приступ дурноты. «Этому не будет конца, — подумал он с отчаянием. — Мне суждено жить в постоянном страхе, бояться козней и заговоров».
Посмотрев на Кольбера, король заметил в его глазах алчный блеск.
— Вот они, доказательства, — повторял человечек в черном, указывая театральным жестом на кипу бумаг, которые он выложил из портфеля.
— Хорошо, — погасшим голосом проговорил король и тяжело вздохнул.
— Значит, надо покончить с болезнью века, — прошептал он.
Интендант недоуменно взглянул на государя.
— Спрячьте пока ваши бумаги, — прибавил король и направился к выходу.
На пороге он будто что-то вспомнил и обернулся.
— Кардинал не ошибся на ваш счет, господин Кольбер. Я это запомню.
Кольбер низко поклонился, а когда выпрямился, короля уже не было в комнате. Интендант подошел к столу и принялся методично, одну за другой, складывать бумаги обратно в портфель. Покончив с этим, он обвел пустую комнату довольным взглядом.
— Печальный, как будто за весь день не съел даже крошки хлеба, — прошептал он, недоуменно пожимая плечами. — Ну и пусть, главное — добиться своего.
Он застегнул портфель, взял его под мышку и тоже направился к двери. В коридоре он посмотрел в окно и увидел короля — тот стоял во дворе в окружении толпы придворных, собравшихся полюбоваться на охоту с драгоценным кречетом. Хищная птица сорвалась с кулака сокольничего, снявшего с ее головы колпачок. В мгновение ока кречет настиг голубку, выпущенную из ивовой клетки, и с пронзительным криком впился в нее цепкими когтями. В толпе раздались возгласы изумления и страха, а хищник между тем принялся описывать в воздухе концентрические круги, удерживая несчастную голубку мертвой хваткой.
Лицо Кольбера исказилось от отвращения, и он двинулся своей дорогой дальше по коридору, украшенному позолоченной лепниной.
— Покончить с болезнью века… — бубнил он себе под нос.
75
Во-ле-Виконт — среда 17 августа, шесть часов вечера
— Черт бы побрал этих неумех!
Ватель, старший повар, схватил двузубую вилку и принялся с поразительной ловкостью переворачивать доходившие на огне мясо и дичь. В полумраке просторного подвала, где помещалась кухня, Ватель казался настоящим великаном благодаря своей тени, плясавшей на стенах в зыбких отсветах пламени.
— Сколько раз нужно повторять?! Не раздувайте так сильно огонь, если не хотите испортить мясо, выпустив из него весь сок!
Притихнув за кухонными печами, поварята со стряпухами с тревогой наблюдали за очередной вспышкой гнева.
— А пирожные! — взревел Ватель на весь подвал, легко перенеся свое грузное тело к столу со сластями, аккуратно разложенными в ряды на длинных медных подносах. — Глазам своим не верю!..
— Иисус, Мария, Иосиф, — тихо произнес кто-то из поварят, стоявший дальше всех от мэтра.
— …Иисус, Мария, Иосиф, да вы, никак, моей смерти хотите! — не расслышав насмешки, точно эхо вторил ему Ватель.
С раскрасневшимся то ли от ярости, то ли от жара печей лицом, Ватель в отчаянии вздохнул и утер пот, струившийся по лбу и щекам.
— А ну, бездари, — проревел он, снова заметавшись по кухне, — времени у нас только час, перед тем как начнут накрывать на столы! Король будет, придворные… вы готовите для самого короля! Где ваша гордость, черт вас побери!
* * *При последнем возгласе мэтра, донесшемся из подвального окна, Габриель де Понбриан улыбнулся.
«Бедняга Ватель, — подумал он, подходя к парадной двери. — Да Бог с ними, с этими пирожными, если из-за них приходится рвать на себе волосы!»
Юношу вновь охватило дурное предчувствие, не покидавшее его последние дни. Цель уже близка, и если все сложится так, как он надеялся, нынешний вечер станет началом новой эпохи. Эмоции сменялись в его душе так же быстро, как облака, бежавшие по небу. Этим вечером должна осуществиться мечта его отца!
Юноша большими шагами взбежал по ступеням на высокое крыльцо, чтобы лучше осмотреться и отыскать взглядом Фуке. Сверху взгляду его открывался удивительный вид. Всюду, насколько хватал глаз, сновали фигурки людей, занятых последними приготовлениями к торжеству. Габриель поморщился, узнав в фигурках на подмостках актеров, бывших своих товарищей по труппе: они обступили Мольера, широко и отрывисто размахивавшего руками, точно крохотная заводная игрушка. Габриель встретился с ним еще утром, когда вместе с Фуке прибыл с проверкой. Холодность, с какой именитый драматург приветствовал Габриеля, сначала задела юношу, а потом он понял, что Провидение действительно вывело его на верный путь. Чуть ближе, перед Мольером с компанией, мастеровые возводили декорации в виде куп деревьев, за которыми, как догадывался Габриель, должны были разместиться фонтаны, обрамленные растениями, водопады, статуи и разные хитроумные механические приспособления. На краю озаренных чудесным августовским солнцем лужаек расположились музыканты. Оглянувшись, Габриель увидел толпу гостей, которые медленно брели к замку мимо позолоченной решетчатой ограды, украшенной гербовыми щитами суперинтенданта. Сердце юноши учащенно забилось, когда он попытался разглядеть в цветастом скоплении платьев и костюмов лицо Луизы.
— Ну что, Габриель? — услышал юноша знакомый голос Лафонтена. — В этом наряде ты и будешь принимать короля? У дверей уже собрался весь двор, а на тебе даже нет жилета.
Габриель кинулся к лестнице.
— Занятный малый, — проговорил поэт, наблюдая, с какой прытью юноша мчится в свою комнату.
* * *Габриель спускался по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки и пытаясь на бегу повязать вокруг шеи синюю шелковую ленту. Неожиданно он споткнулся, едва не полетев головой вперед, наткнулся на каменные перила, услышал треск рвущейся ткани и упал на колени посреди площадки второго этажа.
— Чертов рукав! — выругался Габриель, обнаружив на камзоле разодранный шов. — Что ж, ничего не поделаешь, — сокрушенно прибавил он, поднимаясь.
