Ян Гийу - Путь в Иерусалим
Биргер Бруса почувствовал, как убедительность и искренность Арна передались ему и словно озарили его светом. Он вдруг понял, что все сказанное Арном — чистая правда. Поразмыслив еще немного, он просиял и радостно обнял Арна. Биргер Бруса, у которого был острый ум, особенно в том, что касалось борьбы за власть, наконец-то понял, что для Фолькунгов черное может обернуться белым, причем независимо от того, кто на рассвете выиграет поединок — Арн или Эмунд Ульвбане. Либо Арн выиграет, либо он проиграет, но с большей честью, чем Магнус. И тогда победа Эмунда будет считаться постыдной.
Однако уже заранее скорбящие родичи испытали сомнения и недовольство, когда Биргер Бруса вернулся в палатку и объявил, что Арн — тот человек, который может сразиться с Эмундом Ульвбане, что надо всем сообщить: Арн оскорблен больше других, ибо Эмунд не только обозвал его, но и произнес хулу на дом Божий, в котором воспитывался Арн.
Терзаемый сомнениями, Магнус возразил Биргеру Брусе. Он видел, что жизнь его спасена, хотя он уже было начал прощаться с ней, но вместе с тем понимал, что потеряет сына, и сетовал, что ему не подобает так поступать: взрослый мужчина должен сам защищать свою честь и не посылать на верную смерть юношу-сына. Осторожные уверения Арна в том, что разумнее послать на поединок того, кто лучше владеет мечом, он не принял всерьез.
Юар сын Едварда, растерянный, оставил Фолькунгов на ночь и вместе с четырьмя дружинниками удалился. Вид у них был смущенный, когда они, опустив глаза, попрощались, прося Божьего благословения на юного Арна, у которого еще виднелся пушок на щеках.
Когда Фолькунги наконец остались одни, Магнус предложил молиться всю ночь, кто сколько выдержит. Арн нашел предложение хорошим, но как же удивились его родичи, когда он начал с того, что помолился об Эмунде Ульвбане, его грехах и гордыне.
* * *На рассвете того утра, которое надолго запомнят все жители Западного Геталанда и о котором расскажут столько саг, собралось множество народа, будто на тинг. Люди толпились вокруг того места, которое называлось встречей трех дорог: оно находилось в трех выстрелах из лука от скалы тинга, и здесь уже не действовали законы мира. Мало кто уехал накануне домой, хотя тинг и окончился, — все желали посмотреть на сражение, которое могло стать причиной войны.
Не уехал домой и никто из Фолькунгов или Эрикова рода, все как один должны были показать людям короля, что убийца их родича нанесет удар им всем без исключения. Еще важнее было находиться рядом с человеком, который решил пожертвовать своей жизнью во имя чести. С родичами следует быть вместе от рождения до смерти, и вот теперь настал смертный час.
Молча и торжественно пришли с запада к месту поединка Фолькунги и род Эрика. С востока тянулись люди и родичи короля: они веселились и смеялись, ибо знали, что победа — за ними. Если Магнус сын Фольке не явится, спасая свою жизнь, то все равно победят люди короля, так как Фолькунги будут посрамлены. А если Магнус сын Фольке встретится с Эмундом Ульвбане лицом к лицу в поединке, то и тогда их ждет верная победа, и к тому же будет на что посмотреть.
Впереди Фолькунгов шли Биргер Бруса, Магнус сын Фольке и оба его сына — все завернулись в свои толстые, подбитые мехом куницы синие плащи, в шлемах и со щитами на левой руке. На щитах был виден лев Фолькунгов. Четверо воинов встали в ожидании несколько впереди своих сородичей. Эмунд и его люди намеренно опоздали.
Утро выдалось холодное, и восходящее солнце окрасило небо позади людей короля в цвет крови. Славный день для того, чтобы умереть, — так думали люди, собираясь под нетерпеливый ропот и ожидая, когда же просияют первые лучи солнца, ибо с восходом должен начаться поединок.
Едва на горизонте показался пылающий край солнца, люди короля издали воинственный клич, а Эмунд Ульвбане сбросил свой плащ, вытащил из ножен тяжелый меч и, ступая медленным, могучим шагом, вышел на середину.
То, что произошло следом, оказалось для всех неожиданностью: младший из сыновей Магнуса сына Фольке, тот, кого прозвали монашкой, снял с себя плащ, шлем и перевязь, достал длинный, тонкий меч и, поцеловав его, произнес клятву, которую никто не расслышал. Затем он перекрестился и медленно, но решительно вышел навстречу Эмунду.
Сперва среди тысячи собравшихся воцарилось молчание, потом начал усиливаться недовольный ропот. Все видели, что этот монастырский парнишка даже не потрудился надеть кольчугу, так что малейший удар мог свалить его мертвым на землю. Он даже шлем свой снял!
Для Эмунда Ульвбане это было тяжким оскорблением: его вынуждали отказаться от поединка либо без всякой чести убить этого беззащитного монаха, ибо так и произойдет, в этом были уверены даже Фолькунги, которые изумились не меньше людей короля, увидев юного Арна, вышедшего на смертный поединок вместо своего отца. Что за безумная затея! Ведь все знали, что Эмунд Ульвбане не из тех, кто проявит мягкость или откажется от боя с предрешенным исходом. А паренек этот имеет мужество, если готов пожертвовать жизнью ради спасения отца и чести рода, — так думали люди короля.
Эмунд Ульвбане решил не вызывать насмешек и побыстрее окончить бой, которым Фолькунги задумали оскорбить его. И он ринулся с занесенным мечом прямо на Арна, чтобы отрубить ему голову.
Но вдруг оказался на земле. Наверное, он слишком поспешно замахнулся и потому совершил ошибку, а противник увернулся от его меча. Парень этот настолько глуп, что даже не воспользовался дарованной Богом возможностью. Он просто стоял и молча ждал, когда разъяренный воин короля поднимется и нападет на него снова.
Трижды пытался Эмунд поразить мечом своего противника, но все безуспешно. Арн круговыми движениями уворачивался от его меча, даже не отражая удары. Те, кто стоял далеко от места поединка и плохо видел, что происходит на самом деле, сперва думали, что Эмунд играет с противником в кошки-мышки. Но люди, стоявшие ближе, ясно понимали: происходит что-то не то.
Среди Фолькунгов и Эрикова рода начали раздаваться отдельные смешки, и вскоре они переросли в громовой хохот, издевательски обрушившийся на Эмунда Ульвбане, который, несмотря на яростные наскоки, лишь рубил мечом воздух.
Арн уже почувствовал в себе уверенность, ибо хотя его противник был сильным и могучим, но все же не столь могуч, как брат Гильберт, и уж тем более не столь искусен. Надо было прежде всего пощадить Эмунда, сохранить ему жизнь, обуздать собственную гордыню и скорее перейти в контрнаступление, как только сопение Эмунда станет чаще и тяжелее. Арн был доволен, что он, несмотря на все добрые советы и уговоры, проявил волю и не надел кольчугу и шлем. Если он хотел победить, не убивая своего противника, то должен был двигаться быстро и хорошо все видеть, иначе малейшая оплошность могла бы привести к смертельному исходу.
